Своеобразен и лейтмотив Гроссмана: о главном молчание. Оно не поддается словам. "Зияние на месте цели - вот лейтмотив" (Л. Анненский, с. 260).
ГРУППИРОВКА ОБРАЗОВ - своих героев Гроссман вписывает в эпоху. Они представляют разные народы, поколения, профессии, классы и слои общества. У них разное отношение к жизни. У них разные судьбы, но почти всех их объединяет страх перед уничтожением, сомнения с правильности выбранного пути, тревога за родных и близких, вера в будущее.
Одним характерам писатель уделяет больше внимания, другим - меньше, но привычное деление на главных и второстепенных героев к персонажам романа неприменимо: "каждый несет в себе частицу общего идейно-художественного замысла и каждый сопряжен с его философской концепцией" (А. Эльяшевич).
Герои помогают автору вскрыть проблемные пласты. Например, батальные сцены проводит новиковская линия. Здесь и рассуждения о стратегии и тактике боя, о роли солдат, о типах военачальников. Обнаруживается явная перекличка с традициями лучшей военной прозы (К. Симонов, "Солдатами не рождаются").
ДРАМА УЧЕНОГО - этот пласт раскрывает линия Штрума. В основе ее - мучение разума, бессильного перед демагогией. Эту тему в своих произведениях раскроют позже Д. Гранин, Ф. Амлинский.
Аресты, как проявление действия тоталитарной системы, показывает линия Крымова.
Герои Гроссмана во многом предвосхищают появление известных персонажей из лучших произведений советской прозы. Судьба Жени Шапошниковой перекликается с "Софьей Петровной" Л. Чуковской, описание мучений людей в немецком концлагере Гроссман дал раньше, чем А. Солженицын в "Одном дне Ивана Денисовича". И если дальше рассматривать в этом плане литературные параллели, то можно указать темы, поднятые Гроссманом, которые нашли дальнейшее свое развитие в других произведениях известных авторов: голод 1932 г. - "Драчуны" (М. Алексеева), трагедия еврейства - "Тяжелый песок", характер политики Сталина - "Дети Арбата". Обо всем этом Гроссман сказал в 1961 году, раньше, чем начали работу над своими романами А. Рыбаков, М. Дудинцев, А. Солженицын, Л. Чуковская, К. Симонов, Д. Гранин. Гроссман в своих героях раскрыл то, о чем они все и каждый отдельно.
Человек у Гроссмана - тайна самого себя: Женя Шапошникова, полюбив Новикова, ушла от Крымова, но узнав об участи первого мужа, отказывается от любви и становится в длинный ряд очереди к окошку, воспетому поэтами, начиная от Некрасова и до Анны Ахматовой.
Абарчук, Мостовский, Крымов расплачиваются за ретивое исполнение своих же иллюзий.
Русская женщина, хищно выбиравшая пленного для удара, неожиданно для всех и для себя в первую очередь, отдает ему кусок хлеба: "На, жри!".
Блестящий ученый, укрытый государством от фронта, в самые голодные дни получавший по талонам мясо, масло, гречку, черпает силы в письме матери, пришедшем из мира мертвых: "Где взять силы, сынок? Живи, живи, живи. Мама".
В самое тяжелое время герои не забывают своей ответственности не только за другого человека, но и за все окружающее, за общество, за народ. Новиков именно поэтому задерживает наступление на 8 минут, поэтому не сдает своего дома 6/I "управдом" Греков, поэтому Иконников проповедует раскулаченным Евангелие.
"Но есть в его книге персонажи, которые "забыли" великие истины. Для них наступило ослепление своим могуществом, безнаказанность позволяла им использовать любые средства для достижения "революционных" целей. Гроссман показывает нравственное падение таких людей и указывает источник трагедии - административная система и ее начальник - отец всех народов.
ЖАНР однозначно определить нельзя. Нет сомнения в том, что "Жизнь и судьба" - это эпопея. Но это и психологический, и лирико-публицистический интеллектуальный, и политический, и социально-философский роман.
Судьба героев поставлены в прямую свявь с политической ситуацией в стране. Ни кто из них не хочет уклониться от ее оценки и выбора своего отношения к ней.
Гроссман анализирует извращенную Сталиным структуру социалистического государства. Человеку, живущему под железной рукой всеведущей власти, трудно остаться самим собой. И тут вступает в действие психологический анализ души человека, изменившего своим принципам. Штрума травили на работе. Вдруг звонок Сталина изменил все в лучшую сторону. И что-то происходит с самим Штрумом: непримиримый к неправде, он подписывает коллективное письмо, обвиняющее честных людей. И тяжкий грех корежит его душу. А Крымов не подпишет ложных показаний и останется человеком, одураченным верой в государство. По-настоящему сильным может быть только свободный человек.
ЭПИЧЕСКИЕ ТРАДИЦИИ Л. Н. ТОЛСТОГО В РОМАНЕ В. ГРОССМАНА
Писатель сознательно, последовательно и целеустремленно использовал уроки и опыт великого романиста.
В философском смысле оба романа сориентированы на судьбу народа. Все события, о которых идет речь в произведениях Л. Н. Толстого и писателя-шестидесятника оцениваются с позиций народной нравственности. В обоих случаях речь идет о борьбе освободительной, значит справедливой с народной точки зрения.
Гроссман по-толстовски заостряет мысль о приоритетности народной силы, которую должен понять полководец, если хочет выиграть сражение. Душа солдата - вот главное для командира. Слагаемыми успеха для обоих писателей были мудрость руководства войсками и нравственная сила солдат, исполняющих долг. Читаем у Гроссмана: "Тайная тайных войны, ее трагический дух были в праве одного человека послать на смерть другого... Это право держалось на том, что люди шли в огонь ради общего дела". Вспомним, что этими же принципами руководствовался Кутузов в эпопее Л. Н. Толстого.
Роднит обоих писателей пристальное внимание ко всему русскому: природе, песне, талантам. Объяснить это можно мировоззренческой позицией авторов, которая подчеркивает, что война пробудила самосознание людей: история России стала восприниматься как история русской славы. Национальное стало основой миропонимания. В дни народных бедствий разгораются человеческое достоинство, вера в добро, верность свободе. Народ, поднявшийся на защиту своей земли (будь то 1812 или 1941 год), непобедим: "Как неистребима и сама жизнь, вопреки всему возрождающаяся в людях и возраждающая испепеленных страданием людей"9).
Продолжение эпической традиции выразилось в романе "Жизнь и судьба" и в том, что Гроссман изобразил всю действительность войны и мира через призму эпохи, сохранив индивидуальность социальных характеров, оставив их типологическими значимыми.
Дилогия Гроссмана, благодаря глубине и напряженности мысли не выглядит панорамой: в ней нет иллюстративности. Движение жизни в произведении Гроссмана представлено многопланово и пестро, как и у Л. Н. Толстого, подчинено державному течению, сориентировано на судьбу народа. Не случайно главной силой в обоих произведениях назван дух войска.
Как бородинское сражение в "Войне и мире", так и Сталинградское сражение у Гроссмана сосредоточило все коренные проблемы противоборства двух лагерей, вобрала в себя предшествующие войне события и предопределило будущее. Т. е. и центре обоих произведений - кульминация войны.
Подобно великому учителю Гроссман пытается объяснить те исторические закономерности, которые предопределили конечную победу над врагом. Работая (над огромным материалом, Л. Н. Толстой отобрал для эпопеи жизненно-важные события, помогающие во многом победу над Наполеоном: 1805-1807, 1812, 1825, 1856 годы. Гроссман с этой целью выбирает такие моменты в жизни страны, которые повлияли на ход военных событий: насильственную коллективизацию, бездумную индустриализацию, репрессии 1937 1 ода, правление сталинской бюрократии (дело врачей, антисемитизм, состояние армии и государства в целом).
Вся цепь событий эпохи Л. Н. Толстого охватывает семьи Болконских и Ростовых. В романе Гроссмана - семьи Шапошниковых и Штрумов. Эпическое полотно романа достаточно широко: от ставки Гитлера до колымского лагеря, от еврейского гетто до уральской танковой кузницы.
В первой части дилогии все эпизоды концентрировались вокруг нескольких эпических центров: красноармеец Вавилов, суровый и непримиримый; батальон Филяшкина, исполнивший свой воинский долг; августовская бомбежка города.
В "Жизни и судьбе" наряду с боем двух непримиримых станов возникла еще сила культа личности, обрушившаяся на судьбу всех героев. Жизненная сила персонажей Гроссмана упрямо противостоит насилию.
Наконец, Л. Н. Толстой мастерски умел чередовать сцены быта и баталий, эту традицию в своем произведении развивает и Гроссман. Все проявления войны и мира в жизни и судьбах людей исследуют авторы произведений.
Но дилогия В. Гроссмана - это не подражание великому русскому писателю. Что же делает "Жизнь и судьбу" отличной от эпопеи Л. Н. Толстого?
Прежде всего - оригинальный жанр: роман Гроссмана лирико-публицистический, интелектуальный, политический, социально-философский. Это новые грани в эпическом жанре. Ключевой толстовский ход: "в то время, когда" у Гроссмана отсутствует. Толстой сплетает события и факты, Гроссман сталкивает: Сталин - Гитлер, фашистские застенки - лагерь для политзаключенных на родине и даже Штрум - ученый, Штрум - еврей.
Когда-то генерал Драгомиров громил "Войну и мир" за то, что Толстой исказил дислокацию полков. В "Жизни и судьбе" даже с точки зрения дотошного историка почти все выверено. Почти, оттого, что встречаются некоторые неточности, - например, озеро Цаца названо у него Дацей, газета "Едзола" написана с буквой р, лагерный растрельщик Кашкетин фигурирует как Кашкотин, Наталья Борисовна не была одинокой, ко времени колесования Петра II у нее уже были дети.
Но главным в романе все же не события являются, а размышления героев над своей жизнью, судьбой.
Л. Н. Толстой утверждал, что ужас жизни можно вынести, если внутренний порядок жизни не нарушен.