Литература шестидесятых годов - это литература молодых авторов и молодых героев. Молодые врачи и инженеры, бородатые физики и узкоплечие, тонкорукие лирики заполонили собой литературную арену.
Главным в существовании этого молодого героя был момент вступления в жизнь, в ее неупорядоченную, нехрестоматийную стихию, сразу же предъявлявшую молодым людям свои требования и заявлявшую на них свои права, - момент перехода от представлений о жизни к ней самой, от знания того, как надо жить, к практике, к практическому осуществлению этого знания.
В начале шестидесятых студенческая среда с ее исконными конфликтами профессоров и студентов, острыми и хроническими влюбленностями, осложненными, с одной стороны, взаимоотношениями с деканатом и наукой, а с другой - с суровой прозой жизни, была такой же обязательной областью интересов искусства, как и покорение Сибири, укрощение Ангары или романтика больших строек, точнее, она и существовала-то с ними в неразрывном единстве. И вместе с тем она, эта студенческая среда, почти не была предметом исследования, она служила скорее обстоятельством, дополнительной краской, условием жизни героев и их конфликтов и, как это ни странно, мало кого интересовала как таковая. Ее использовали в качестве абстрактно современного фона событий. Это и понятно. Основной проблемный интерес литературы был направлен на столкновение романтического героя с жизнью, с ее мощной и разнообразной и сложной эмпирикой. Поэтому естественно, что студенческая жизнь воспринимается в этом контексте как жизнь детская, наивная, простая и бесхитростная, а ее проблематика - как заведомо условная. В общем потоке молодежных пьес "Прощание в июне" оказалась едва ли не одной из наиболее студенческих пьес тех лет в полном смысле слова, в той же мере, в какой "Друг мой, Колька" или
"Гусиное перо", например, были пьесами о школе.
Условный и рафинированный вузовский уклад с его упорядоченностью и жестким хронометражем событий, с абсолютной предсказуемостью ситуаций и конфликтов занимал драматурга целиком и был идеально удобен для него. Он был чреват возможностью бесконечно моделировать разные драматургические ситуации.
Вампилов ищет героя и круг проблем, которые могли бы заинтересовать его самого как художника и человека. Поисков такого рода не было еще в прозе. Там ему было интересно и подвластно все. Прозу формировали, с одной стороны, врожденное чувство слова, наслаждение, упоение внезапно открывшейся способностью писать, брать темы из воздуха, строить интригу, плавно, но лихо завершать самый крутой или самый дурацкий сюжет, с другой - прагматика газетного задания, профессиональная необходимость. В драматургии было иное. Здесь Вампилов ищет свою тему, свою интонацию.
Оказывается, его интересует не то, как вступают в жизнь, а то, что происходит с человеком при вступлении, что за штука такая жизнь? Не столько сама стихия и плоть ее, сколько нравственная конструкция жизни. Его интересует то, какие проблемы приходится решать при вступлении в нее. И Вампилов ищет ответ на свой вопрос в самом прямом, буквальном смысле слова, перебирая варианты. И главное здесь, наверное, не итог, а направление поисков.
"Прощание в июне", в сущности, пьеса слабенькая. И хотя она сразу же принесла автору определенную, пока чисто профессиональную, известность (была опубликована в 1966 году одновременно в трех изданиях, рекомендована к постановке, отмечена в центральной прессе, начала ставиться на периферии, попадала в театральные обзоры и получала положительные рецензии), сейчас, особенно спустя четверть века после ее создания и на фоне других пьес драматурга, трудно поверить, что она могла обратить на себя серьезное внимание.
Однако в контексте вампиловских пьес ее существование, ее роль чрезвычайно важны как наглядный пример поисков и выбора драматургом своего пути. Тем более, что "Прощание в июне" сохранилось в рекордном количестве опубликованных вариантов, и одна лишь авторская правка свидетельствует о драматургическом даре Вампилова едва ли не больше, чем сам конечный ее результат.
Коллизия "Прощания в июне" была, мягко выражаясь, весьма тривиальной: молодой человек, без пяти минут выпускник университета, полюбил девушку, которая, на беду свою, оказалась дочерью ректора его вуза; в результате чего юноша очутился перед выбором, предлагавшим или честно заработанный диплом, желанную исследовательскую работу, или возлюбленную, отец которой поставил отказ от нее условием окончания института и дальнейшей научной деятельности героя. Эта незатейливая история, обладавшая хрестоматийным моральным потенциалом, была разработана автором с удивительной для такой простенькой ситуации серьезностью.
История была наивная, пафос и нравственный вывод ее были самоочевидны: в сделку с совестью вступать нехорошо. Вопрос для Вампилова неожиданно оказывался в том, что в данном случае приходилось считать сделкой с совестью, что ради чего приходилось предавать. А это не такие простые вопросы, если подходить к жизни без готовых ответов.
Бойкий молодой человек Николай Колесов, пообещав явиться на свадьбу друга с первой красавицей города, познакомился на улице с симпатичной девчушкой. Однако хорошенькие девушки часто бывают непреклонны, и герой был вынужден отправиться на поиски другой спутницы, на этот раз выбрав для знакомства красотку с афиши. При знакомстве с эстрадной дивой события развернулись неожиданно остро, и вот уже молодой человек, удирая от милиции, врывался в общежитие через окно и в суматохе умудрялся помять ректора. А в это время в общежитии появлялась Таня - девушка с остановки - и все дальнейшее разворачивалось под знаком вспыхнувшего чувства.
Затем, естественно, следовали 15 суток, исключение из университета, работа хлеба ради у ехидного садовода-эксплуататора, сочувствие и хлопоты друзей, попытки вернуться в университет, и, наконец, высшая точка сюжета - сделка, просто-таки мефистофельское соглашение с папой-ректором, по которому молодой человек брал на себя обязательство забыть о хорошенькой девушке с остановки и получал взамен диплом и распределение. Но в разгар этого выгодного предприятия герою становилось не по себе от собственной расчетливости и предприимчивости, и, подумав, он обхамливал ректора, рвал диплом и решал во что бы то ни стало вернуть себе Таню.
Анализируя "Прощание в июне" в предисловии к "Избранному" Вампилова 1975 года, А. Демидов заметил, что "не следует переоценивать масштабы любви героев и искать в пьесе тему предательства чувства, драматического заблуждения, роковой ошибки. <...> О любви героев в строгом смысле слова в пьесе нет речи, и счастливое воссоединение Тани и Колесова под занавес, от которого драматург (впоследствии. - Е.Г.) справедливо отказался, лишь "смещало" авторский замысел"12.
Наблюдение весьма тонкое и справедливое. Однако первое, интуитивное, ощущение от пьесы как раз противоположное: она воспринимается именно как пьеса о любви, о "предательстве чувства", "о драматическом заблуждении". В чем же дело?
Тщательность, с которой Вампилов выстраивает конфликт пьесы, свидетельствует о том, что его внимание привлекает далеко не первый, самоочевидный пласт нравственной проблематики, заложенной в пьесе, а ее глубинные корни. Прежде всего бросается в глаза, что в комедии происходит расподобление клише драматической ситуации и сути происходящего.
Более пристальное прочтение пьесы обнаруживает в ней некий "мираж", открывает, что пьеса действительно не совсем о любви. Пьеса построена так, что Колесов лишь по инерции восприятия сюжета может показаться пылким влюбленным, да и кажется таким очарованным и юной Тане, и ее отцу-ректору. К моменту расплаты за свое мелкое хулиганство, явившееся, впрочем, последней каплей в застарелом конфликте героя с ректором, Колесов не только не успел полюбить Таню, но даже навряд ли успел разглядеть ее как следует. В одном из вариантов пьесы об этом так прямо и говорится. Образ темы - история любви Колесова и Тани - и ее, так сказать, реальное, конкретное воплощение не совпадают. Любви Колесова и Тани в пьесе попросту почти нет, хотя, казалось бы, пьеса посвящена именно ей.
Здесь самое время обратиться к истории создания пьесы. Точное количество вариантов комедии, вероятно, неизвестно никому. Однако все без исключения мемуаристы упоминают об их немалом числе. Наверное, во многих театрах страны, где шло "Прощание в июне" и, тем более, там, где пьеса так и не пошла, завалялись те или иные первоначальные ее редакции.
А. Симуков, старший сотоварищ драматурга и руководитель бесчисленных творческих семинаров, участником которых был Вампилов, вспоминает, что видел семнадцать (!) редакций "Прощания в июне", что, возможно, гипербола.
Е. Л. Якушкина, познакомившаяся с первой редакцией пьесы в декабре 1964 года, пишет, что "только в 1965 году читала три варианта этой пьесы, причем менялось и название.
В 1970 году он (Вампилов. - Е.Г.) сделал четвертый вариант пьесы, который, как говорил, "не стыдно теперь показать столичному театру", тот самый, который был поставлен театром им. К. С. Станиславского в 1972 году"13. Из письма Вампилова Е. Л. Якушкиной, датированного сентябрем 1970 года, также узнаем, что автор "новую пьесу еще не начинал, переделывал "Прощание в июне", сдаю эту пьесу сейчас в наш театр и местное издательство (судя по воспоминаниям С. Иоффе, приведенным ниже, этот текст до издательства так и не дошел. - Е.Г.). Переработка вышла большая, переписал ее процентов на 75, вышла, по-моему, приличная комедия"14.
Обилие вариантов знаменательно.
"Утиная охота", которую он пишет одновременно с работой над "Прощанием в июне"15, например, существует в одном-единственном варианте, опубликованном с ничтожными купюрами, текст которых автор восстанавливал, даря экземпляры "Сибири" друзьям. Это не означает, конечно, что пьеса создавалась сразу "начисто", но значит, что драматург установил для себя и принял сам ее окончательный вариант. Иначе было с "Прощанием".