Лирический герой представляет себе, что если бы он встретился с Эриком в “ольстерских сумерках” еще раз, когда отношения между католиками и протестантами усложнились, то рождественские воспоминания, связанные с подарком Эрика, осмысливались бы иначе. “Стук в дверь”, “сверток в руках” могли бы “означать либо появление представителя “дружественной” военизированной организации с просьбой спрятать что-то, либо боевика “враждебной” группировки, приход которого может закончиться смертью кого-либо из членов семьи”[1, 125].
В финале “Сумерек в Ольстере” мальчик высказывает мысль о том, что при встрече с Эриком (если бы она состоялась), они вели бы разговор об игрушках и ремесле плотника, т. к. эти темы гораздо более значительные, чем вражда и оружие в руках католиков и протестантов. Так Хини утверждает ценности, важные для обычных людей в повседневной жизни, делая попытку не акцентировать религиозную рознь.
Напомним, что Хини, уроженец Северной Ирландии, католик по религиозным убеждениям, стал членом движения за гражданские права, целью которого было достижение примирения католиков и протестантов. Однако, как известно, проблема Ольстера до сих пор не решена. Хини, изменив место жительства (он с семьей живет недалеко от Дублина), не может забыть о своих согражданах, страдающих от религиозного конфликта.
Он пытается выявить истоки этого противостояния.
Они видятся ему в трагическом прошлом страны, на протяжении многих веков терпящей унижение, время от времени восстающей против англичан. Так, в стихотворении “Реквием остриженных” поэт вспоминает восстание 1798 г., когда отряд крестьян, в котором были и католические священники, держал под своим контролем целое графство в течение 2-х недель. Некоторые эпизоды восстания имеют фактологическую основу, что представляется естественным, ибо в процессе работы над стихотворением Хини изучал “Общую историю восстания 1798 года” П. О’Келли, изданную в 1848 г.
Стихотворение, написанное от 1-го лица, в котором лирический герой говорит от имени сотен погибших во время восстания, свидетельствует о страданиях этих людей даже после гибели, т. к. их похоронили без савана, не положив в гроб. Но, несмотря ни на что, на братской могиле вырос ячмень – злак, символизирующий не только вечный круговорот природы, но и растение, зерна которого дают хлеб насущный и из которого, что немаловажно для ирландцев, изготавливают пиво.
Иган, не претендуя на обобщение, так же, как и Хини, вспоминает крестьянское восстание 1798 г. В стихотворении “На могиле Хопкинса, 8 июня 1989 г.” перед мысленным взором поэта предстает эпизод посещения Хопкинсом г. Монастеревин. Он мысленно видит мисс Кэссиди, спускающуюся с крыльца своего дома, чтобы встретить английского поэта “у того самого вяза”[Цит. по: 6, 21], где отец Прендергаст, участник восстания, был повешен по несправедливому приговору в 1798 г. Иган здесь не отступает от исторической правды: этого повстанца пытали, а затем повесили около того дома, владельцами которого позднее стали сестры Кэссиди – гостеприимные хозяйки, друзья Хопкинса, нашедшего в их доме сочувствие и приют. Как справедливо замечает М. Сандермейер, исследователь творчества Игана: “Кажется, что именно этот бук был сердцем сельской Ирландии и вдыхал запах не только торфяника, но и зловоние казней”[10, 22-23]. Иган доводит английского гостя до дома Кэссиди и, точно определяя дату трагического события в прошлом – 1798 год, отдает дань памяти ирландцам, погибшим в этом году от злой воли англичан.
Так, освещая одно и то же событие, Хини и Иган подходят к нему с разных ракурсов: первый рисует объемную картину трагедии 1798 г., Иган же обыгрывает одну, но достаточно репрезентативную деталь – буковое дерево, на котором, вероятно, был повешен повстанец, но эта деталь позволяет ему так же воздействовать на читателя, как если бы он подробно описал его казнь. Как видим, оба поэта проявляют неподдельный интерес к истории своей страны, а объектом их внимания нередко являются одни и те же события. Так, например, оба описывают трагическую для Ирландии битву при Смервике в 1580 г., в которой англичане одержали победу, не только захватив в плен военных, но и уничтожив 600 мирных жителей – женщин, детей и стариков. Хини и Иган по-своему интерпретируют эту битву, но их стихи роднит воссозданный в них образ Ирландии той эпохи как жертвы политики Англии. Оба поэта считают Англию государством, завоевавшим и поработившим их родину. Известно, что в ирландской литературе издавна сложилась традиция подчеркивать в образе Ирландии женское и материнское начала: достаточно вспомнить, например, I эпизод “Улисса” Д. Джойса, когда Стивен Дедал видит в молочнице не обычную женщину, а мать Ирландию. В стихотворении Хини “Любовь океана к Ирландии”, в названии которого дается аллюзия на произведение известного поэта елизаветинской поры сэра Уолтера Рейли “Любовь океана к Цинтии”, где под именем Цинтии скрывалась королева Елизавета Тюдор, Ирландия фигурировала как несчастная женщина, изнасилованная океаном, т. е. Англией. В океане поэт подчеркивает мужское начало. Хини, так же как Иган в поэме “Dun an Oir”, без всякого почтения относится к У. Рейли, называя его “грубым и бесстыжим”[Цит. по: 4, 79], не ведающим угрызений совести. Англия для поэта – существо мужского пола; Океан, надругавшийся над Ирландией:
“Он – громада океана Задирающего юбки Волн в оборках трав морских” [Цит. по: 5, 80], (пер. Г. Кружкова) У Игана также находим упоминание о сэре Уолтере Рейли, которого он называет “Elizabeth’s pet poet” (“Елизаветин поэт-любимчик”) [3, 70-71]. Ирландский поэт показывает Рейли как участника печально известной бессмысленно жестокой резни, жертвами которой стали, кроме ирландцев, испанцы и итальянцы, посланные в Ирландию Папой Римским для восстановления в стране католической религии. Иган, так же, как и Хини, считает Рейли насильником:
“Смазливый Рейли тащит девушку в загон”[3, 69].
Далее курсивом он дает цитату из стихотворения Рейли “Природа, вымыв руки молоком”:
“Да, время никого не пощадит –
ни уст, ни глаз, ни персей, ни ланит”[3, 69] Эти слова, принадлежащие придворному поэту, еще сильнее подчеркивают особую жестокость, с которой англичане убивали противников, предварительно напившись:
“и пьяная злоба предвещает зверства вот уже готовы веревки и выхвачены шпаги и сталь пронзает вопиющую плоть и молот грохочет по наковальне” [3, 69] Опять прибегая к курсиву как особому способу акцентирования важной мысли, призванному усилить впечатление читателя от этой битвы, поэт замечает:
“нет то не крики чаек ни ветра мольба” [3, 69]
Иган показывает, как после бойни наместник Елизаветы лорд Грей “совершает ежедневную прогулку” со своими приближенными, и ему нет дела до отчаяния, “что охватило испанцев и итальянцев когда они поняли смерть приплыла со стороны дома который они никогда не увидят и исконных ирландцев кому родина стала чужбиной стоически шепчущих Отцы наши и женщин и детей окруженных верой Грея и милостью Рейли”[3, 71] В последней строке Иган издевательски пишет о “вере Грея” и о “милости Рейли”, подчеркивая сарказм выдержкой из письма королевы Елизаветы лорду Грею, которая объявляет, что “это последнее деяние”– а по сути дела, убийство нескольких сотен отчаявшихся людей – свершилось “к нашему истинному удовольствию” [3, 71].
Потрясающая по накалу чувств – ненависти к убийцам и сострадания к жертвам – нарисованная Иганом сцена разворачивается на фоне типичного ирландского пейзажа – “болотной равнины” [3, 71] с грудами тел погибших:
“кровь на траве страх в зарослях сумерки колеблются как тело на виселице туман холодит как сталь от бухты веет смертью птицы не запоют в Ард-на-Кейне волны не смоют следов резни” [3, 75].
Резким контрастом людскому горю является в пространстве стихотворного текста Игана описание происходящего после битвы в гавани Смервик в палатке другого елизаветинского поэта – Э. Спенсера, который одинаково аккуратным почерком пишет и донесение о сражении лорду Грею, и стихи, посвященные Елизавете. Он смог сосредоточиться настолько, что “в угасающих ноябрьских сумерках уже совсем не слышит криков обмакнув перо он добавляет строчку в “Слезы муз” [3, 73]
Цитируя в своей поэме строфу из спенсеровских “Руин времени” и располагая ее на странице справа, как вспомогательный текст, поэт добивается резкого противопоставления настоящих деяний Спенсера и лорда Грея и прекрасных, романтически возвышенных строк, прославляющих Елизавету:
“О ты королева фей, гордость своего времени и слава мира, твои высокие помыслы Да снизойдут к его последней просьбе Да оросятся твои очи слезами слезинками Ведь ты божественного рода Так пусть воспарят твои мысли
Презрев суету мирскую”[3, 73] Таким образом, Иган превращает контраст в доминирующий художественный прием своей поэмы, способствующий реализации избранной им стратегии – показать трагические страницы истории Ирландии с максимальной полнотой. Известно, что в силу природных особенностей одной из непременных составляющих ирландского пейзажа в сознании ирландца выступает торфяное болото. Разработки торфа в Ирландии существуют с незапамятных времен. Торф всегда был важным для ирландцев топливом, из него также изготавливали множество полезных вещей. Это подтверждает, например, находящийся недалеко от г. Монастеревин Музей торфа, в котором посетителям наряду с множеством других экспонатов показывают и торфяную вазу, изготовленную в XIX в. в дар королеве Виктории. С этим музеем Иган любит знакомить участников Летних школ, посвященных творчеству Дж. М. Хопкинса. Кстати, в поэзии самого Игана также фигурирует торф. Так, в первом стихотворении “Midland”, открывающем одноименный сборник, Иган рисует не только “Торфяник Аллена” (“Bog of Allen”), находящийся в его родном краю, но и дом на его фоне, как бы освященный присутствием людей, ибо для чего же стоит дом, из печи которого вьется дымок, как не для того, чтобы в нем жили люди? “a house steamed down the horizon afternoon the bog sea calm that as drain water the swells of browns rising to where quiet mountains of cloud sheered ranging away like another dimension and gulls wondered searching in space for their souls” [7, 20] Освоение человеком болотистых торфяников, столь типичных для Средней части Ирландии, где родился и вырос Иган, осмысливается поэтом как незаметный каждодневный подвиг его сограждан. И в стихах, посвященных Хопкинсу, несколько раз побывавшему в г. Монастеревин и назвавшему воздух торфяников “восхитительным” (“delicious bog air”), Иган рисует Хопкинса, “вдыхающего... воздух торфяника” [6, 21]. В сборнике “Peninsula” слова “bog cotton” (“торфяной лен”) вынесены в заглавие одного из стихотворений – “Feonanach”, только эти слова написаны на ирландском языке. Это стихотворение представляет собой зарисовку типичного ирландского ландшафта со старинной сторожевой башней, с горой Holy Mount Brandon, с шелестящими зарослями камыша, находящимися рядом с местами, где добывают торф.