«Внутренние» конкуренты, действующие на том же, что и создатели романов, поле печатного слова, полны энергии, энтузиазма и молодого задора.
75 лет спустя объявленной гибели жанр романа по-прежнему сохраняет популярность - однако есть ли у него будущее?
Жанр романа – искусство «остаться в живых»
В экономике, основанной на принципах свободного рынка книга – такой же товар, как и все прочие. Это – аксиома. Чтобы выжить, литературе пришлось стать отраслью хозяйства. Выиграла ли от этого сама литература?
Принципы действия рыночной экономики достаточно просты. Предложение на книжном, как и любом другом рынке, определяется характером и уровнем потребительского спроса. Книги, которые пользуются успехом у читателей, издаются большими тиражами и приносят издательствам и авторам высокую прибыль. Книги, которые не покупают, прибыли не приносят или приносят убыток, поэтому их рано или поздно перестают выпускать. Пресловутое засилье «низких» жанров на книжных прилавках диктуется не чьей-то злой волей, а вкусами самой читающей аудитории.
Да и сами разговоры о падении уровня культуры и «дебилизации» широких масс – явное преувеличение. В советские времена связь между издательствами и читателями практически отсутствовала - ассортимент книжной продукции отражал не реальные запросы масс, а скорее идеальные представления коммунистических идеологов о советском читателе, «облико морале и культурно». Да и в более далекие, «золотые» и «серебряные» эпохи русской литературы, самыми читаемыми авторами были далеко не Александр Сергеевич или Лев Николаевич - не говоря уже о том, что большая часть населения в те времена вообще ничего не читала, потому что была элементарно неграмотна.
Однако отклонение рыночной практики от рыночной теории – явление, даже более распространенное, чем их гармоничное совпадение (в постсоветской России – особенно). Читатель - главная фигура книжного рынка. Однако между ним и писателем снова появился очередной посредник – издатель-коммерсант, заменивший в этой роли издателя-комиссара (советское государство). Избавив писателя и читателя от проблем (первого – от рекламы и продажи книг, а второго - от их нехватки), издатель взамен этого присвоил себе часть их прав.
Свобода литературного выбора оказалась почти такой же иллюзией, как и политическая свобода. Выпустив на свободу джинна рыночной экономики, аладдин-читатель и сам не заметил, как из хозяина вдруг превратился в раба лампы, которую держит в своих руках великан-издатель и стал замечать блеск лишь тех книжных сокровищ, на которые падают ее отсветы.
Коммерциализация литературы – закономерное явление. Талантливые писатели всегда знали, как и чем можно завоевать читателей, однако никогда не злоупотребляли этим. Триумфальное шествие принципов экономического прагматизма, проникшее во все поры организма постиндустриального общества привело к тому, что высокое искусство писательства было превращено в прикладную дисциплину.
Явление это имело и свои позитивные стороны. Количество гениев и талантов в литературе не возросло, однако средний уровень писательского мастерства заметно вырос. Чтобы убедиться в этом, достаточно провести простой эксперимент: сравнить современный сюжетный роман (тот же роман-детектив или боевик) с историческим аналогом. Например, с «Парижскими тайнами» Э. Сю – произведением, невероятно популярным в 19 веке (именно с книгой – а не одноименным фильмом с участием знаменитого Жана Маре). Сравните – и, что называется, «почувствуйте разницу».
Развитие литературных технологий, выразившееся в разработке приемов и методов написания «коммерческих» романов привело к появлению нового типа произведений- «романов – бестселлеров», изначально запрограммированных на успех среди широких читательских масс.
Читатель – существо достаточно капризное. Он жаждет новизны (а чем, как не этим, объясняется высокая популярность новых литературных форм и сюжетов) и одновременно ужасающе консервативен в своих вкусах. Чтобы удовлетворить любознательность читателя, необходимы новые темы и жанры, создавать которые становится все труднее (о чем говорил Ортега-и-Гассет). Поэтому издатели сделали основную ставку на консерватизм, а точнее, на сбалансированный «социальный пакет» (повторение старого в определенной пропорции с элементами новизны) – и не ошиблись.
Именно консерватизмом, устойчивостью вкусов зрителей вызвана их любовь к кино- и телесериалам. В книжном мире место киносериалов «длиною в жизнь» заняли не романы «с продолжением», а скорее целые литературные жанры (фэнтези, боевик, исторический и любовный роман и др.). Причина замены «продолжения» жанром проста - человек может практически бесконечно смотреть на своих любимых актеров, однако бесконечно долго читать про одних и тех же персонажей, повторяющих одни и те же действия в одних и тех же ситуациях ему не по силам, поэтому необходима периодическая смена литературных декораций и действующих лиц – точнее, ее видимость.
Дифференциация литературы – еще одно следствие ее коммерциализации. Аналогично тому, как современное телевидение делится на множество каналов и программ, ориентированных на интересы разнообразных зрительских аудиторий, литература разделилась на многообразные жанры и поджанры.
Талантливые «внесюжетные» романы, построенные на принципах «психологизма» и «медлительности», на которые возлагал такие надежды Ортега-и-Гассет, сохранили своих поклонников и ценителей (к сожалению, не всегда многочисленных). Однако вопреки тому, что он предсказывал, «сюжетная» литература не только не умерла, но переживает настоящий бум популярности. Остросюжетные произведения - детективы, боевики, шпионские и конспирологические романы, фэнтези, крипто- и альтернативные истории, романы-катастрофы – постоянно занимают высшие строчки в книжных рейтингах популярности.
Причина этого не в том, что читательская аудитория, расширившись количественно, потеряла в качестве и стала примитивнее. Старый приключенческий роман и современный сюжетный роман-триллер, продукт новейших литературных технологий – качественно несопоставимые вещи. К тому же Ортега-и-Гассет явно слишком уж свысока отнесся к «любящему приключения ребенку, который сохранился в каждом на правах какого-то варварского пережитка». Цивилизация, достигшая немыслимых научно-технических высот, в духовной сфере вновь и вновь возвращается к темным временам варварства и средневековья.
Атмосфера эпохи породило новый жанр романа - «технотриллер». Ортега-и-Гассет считал, что создать обособленное пространство литературного произведения можно только заслонив реальный мир вымышленным. А для того чтобы отгородить читателя от агрессии внешнего мира, необходимо взять его в плотное кольцо тонко подмеченных деталей. Мысль о роли «важных пустяков» для создания атмосферы романа сохранила свое значение. Однако в соответствии с духом эпохи и сама атмосфера, и ее составляющие начали приобретать явно выраженный техногенный характер.
«Янки» Марка Твена отправился ко двору короля Артура потому, что его стукнули кулаком по голове. Описание причин и процесса «путешествия во времени» занимает всего несколько строчек. В романе М. Крайтона «Timeline» увесистый кулак заменяет машина времени, созданная с применением высоких технологий, описанных на десятках страниц с такой дотошностью и правдоподобием, что читатель почти готов поверить в ее реальность.
Однако литература, как и читатель, консервативна по самой своей природе. Бесконечно многообразный по форме, дребезжащий, мельтешащий, шумящий и сверкающий техногенный антураж для истинного романа – не более, чем иллюзия, своего рода словесные декорации. Техника, созданная руками человека, предстает в романах как еще одна из стихий окружающей среды, несущая угрозу своему создателю. Могучий авиалайнер взмывает в небо только для того, чтобы потерпеть аварию или попасть в руки террористам, оснащенный всеми достижениями современной технической мысли корабль, отправляющийся в самое мирное и безопасное плавание - потенциальный «Титаник», завод, производящий нужную для народного хозяйства, безобидную продукцию – источник экологической катастрофы, отравляющий вредными выбросами население целого района. Разговоры о бизнесе ведутся не для того, чтобы читатель лучше разобрался в механизме функционирования современной экономики. Единственная их цель – убедить читателя в никчемности и бессмысленности любого бизнеса и иллюзорности того, что принято называть деловым успехом.
Мы уже упоминали, что авторы «non-fiction» взяли на вооружение методы, заимствованные из арсенала художественной литературы. Романисты сделали ответный ход, освоив приемы документального жанра. Одним из них является создание под видом non-fiction – дневников, псевдобиографий и псевдомемуаров, всевозможных криптоисторий – художественных произведений, полностью или частично основанных на вымысле.
Жизнь опровергла еще один тезис мыслителя. Признавая растущую популярность публицистики и «non-fiction», он все же призывал писателей отказаться от включения идеологической и социальной проблематики в структуру романа, считая, что это разрушает «герметичность» мира произведения. Компромисс иллюзий и реальности для нынешних романистов – не проблема. Они смело обращаются к реально волнующим читателя проблемам современности – идеологическим, социальным и экономическим. Не нарушая при этом ни душевного спокойствия своих читателей, ни хрупкости «хрустального мира» романа - потому что, поднимая вопрос, они немедленно дают на него ответ. Или освещают его в настолько оригинальном и своеобычном ракурсе, что читатель, потрясенный блеском и причудливостью формы, забывает о содержании. Проблема, тема, вопрос который поднимают романисты, реальны, ответ – иллюзорен, хотя при этом ярок, необычен, порой фантастичен или просто безумен. Читатель не разочарован – это именно то, чего он ждет.