Чужая культурная традиция постоянно «примеривается» поэтом на привычки русского человека («Улеглась моя былая рана»). По Есенину, в чайхане, где восточные жители ведут неспешную беседу, только русский может лечить «пьяный бред». По сравнению с привычным для Есенина словом «кабак», «чайхана» действительно выглядит для поэта экзотическим явлением. Не случайно он трижды повторяет это слово, как будто упиваясь его необычным звучанием.
Традиционный для персидской поэзии образ вина заменяется Есениным образом красного восточного чая. Если на мусульманском Востоке вино и водка запрещены Кораном и потому упоминание о них создает определенное эмоциональное напряжение, то для русского человека крепкие напитки считались привычными, а потому не несут отпечатка экзотичности. Красный цветочный чай -вот что составляет экзотику для поэта. Этот образ помогает ему сблизиться с восточным миром, приобщиться к восточной культуре.
Есенин сталкивает в стихотворении русскую и восточную культурные традиции, не скрывая, что воспринимает Восток с позиции человека с русским менталитетом, не только восхищаясь, но и критикуя чужую жизнь.
Есенин ведет спор с хозяином чайханы об отношении к женщине на Востоке и в России. Строгим мусульманским нравам поэт противопоставляет раскрепощенность человеческих чувств и желаний, принятых на его родине («Поцелуям учимся без денег, / Без кинжальных хитростей и драк»). Зависимое положение восточной женщины категорически отвергается Есениным. «Его» персиянка способна нарушить религиозные запреты и даже пуститься в легкий флирт, свойственный скорее европейской женщине («Незадаром мне мигнули очи, / Приот-кинув черную чадру»). Есенин игнорирует условность восточных образов-символов; так, рядом с образом сада появляется вполне конкретная русская калитка, через которую поэт и собирается проникнуть к возлюбленной («И на дверь ты взглядывай не очень, / Все равно калитка есть в саду»). Используя традиционные для персидской лирики образы-символы (сада, розы, покрова, очей), Есенин реализует мотив любви в конкретно-чувственной форме, со свойственной русскому человеку откровенностью и прямолинейностью, не оставляя намека на восточную иносказательность.
Есенин сумел интуитивно проникнуть в сущность восточной культуры и передать ее своеобразие на уровне условно-символических приемов. Эстетический опыт художников Востока (прежде всего, О. Хайама) оказался подсознательно преломленным в творческой индивидуальности и русской ментальности Есенина.
Таким образом, изучать ту или иную культуру, как нам представляется, естественно и логично в ракурсе проблемы межкультурного диалога, поскольку любая культура глубже и полнее раскрывает себя в глазах чужой культуры. Следует также отметить, что данная проблема особенно актуальна при изучении художественной культуры ХХ века. Именно в эту эпоху возникает неограниченное число межкультурных коммуникативных связей и отношений, образующих основу для взаимостановления и взаимообогащения культур внутри художественного пространства.
Таблица 1
| Художественный образ | |
| Мотив | Образ-символ |
| Означаемое | Означающее |
| План содержания | План выражения |
| Конотат | Денотат |
Таблица 2
| Мотивы | Образ-символ «человек-дерево» | Образ-символ «человек-животное» |
| 1. Эротический мотив | Гармония духовного и плотского | Животная страсть |
| 2. Мотив танца | Образ дерева в танце: активность верха, лапидарность низа | Гибкость и змеиность движений живота и бедер |
| 3. Мотив времени | Полифония времени и вечности □ спокойный, неторопливый ритм жизни | Наложение друг на друга 2-х жизненных потоков (полифония 2-х циклов времени) _ бурная, интенсивная жизнь |
4. Мотив смерти (бессмертия)
Идея бытия и небытия, т.е. идея личной смерти и личного бессмертия
Идея цепи перерождений (переселения душ), т.е. идея «вечной жизни»
Список литературы
Библер В.С. На гранях логики культур. М., 1997.
Брюсов В.Я. Собрание сочинений: В 2 т. М., 1973.
Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М., 1989.
Гачев Г.Д. Русский эрос. М., 1994.
Фрейд З. Художник и фантазирование. М., 1995.