Смекни!
smekni.com

Романтизм (стр. 3 из 3)

На воздушном океане

Без руля и без ветрил

Тихо плавают в тумане

Хоры стройные светил.

Характеру поэмы более соответствовала в данном случае не точ­ность, а, напротив, неопределенность рисунка, в большей мере пе­редающего не представления человека о мироздании, а его чув­ства. Точно так же «заземление», конкретизация образа Демона привели бы к известному снижению понимания его как существа титанического, наделенного сверхчеловеческой мощью. Романти­ческая символичность, отвлеченность также оправдывают себя там, где жизнь рассматривается на огромном историческом простран­стве, в стремительном движении от одних форм к другим. В «Ко­ролеве Маб» Шелли на колоссальном небесном экране перед чи­тателем проходит европейская история, начиная с античности и кончая будущим «золотым веком». Ясно, что для реалистического воплощения такого замысла потребовалась бы не одна поэма, а десятки солидных романов.

Интерес к условным приемам художественной изобразительно­сти объясняется тем, что романтики часто ставят на разрешение философские, мировоззренческие вопросы, хотя, как уже отмечалось, они не чуждаются и изображения будничного, прозаически-повседневного, всего того, что несовместимо с духовным, челове­ческим. В романтической литературе (в драматической поэме) конфликт строится обычно на столкновении не характеров, а идей, целых мировоззренческих концепций («Манфред», «Каин» Байро­на, «Освобожденный Прометей» Шелли), что, естественно, выво­дило искусство за пределы реалистической конкретности.

Романтизм широко раздвинул не только временные и прост­ранственные границы искусства, но и обогатил его тематически. Во все романтические жанры влилась политика, вошла жи­вая современность, находящаяся в процессе революцион­ного преобразования, в борьбе различных общественно-политиче­ских сил. В XVII—XVIII вв. актуальные политические вопросы рассматривались на историческом материале и главным образом в драматургии. Корнель, Расин, Вольтер, Сумароков, Шиллер и другие широко использовали труды античных истори­ков, события национальной истории, отдавая предпочтение тем, которые позволяли поставить животрепещущие проблемы века, выразить свою точку зрения. Романтики вводят современность в эпические жанры. Их интересует преимущественно психология современного молодого поколения, близкого им по строю мыслей и чувств. Так возникает исповедальный роман — «Атала» и «Рене» Шатобриана, «Дельфина», «Коринна, или Италия» де Сталь, «Адольф» Констана, «Исповедь сына века» Мюссе и дру­гие. Политическая тема входит в поэму («Паломничество Чайльд - Гарольда» Байрона), в путевой очерк («Путевые картины» Гейне), в лирику, усиливая ее революционное звучание.

В романтической литературе иным стал образ положительно­го героя, В творчестве просветителей это был естественный человек (Том Джонс у Филдинга, Сюзанна Симонен у Дидро). Его естественность (искренность, простодушие) противопоставля­лась тем, кто живет не по законам природы, а по моральным установлениям общества, т. е. руководствуется в своем поведении соображениями карьеры, материального преуспеяния, а не веле­ниями сердца. Однако герою просветительского романа или «ме­щанской» драмы присущи черты исторической ограниченности. Его положительность не выходит за пределы семейной, любовной проблематики. История еще не поставила перед ним вопросов по­литического значения. Его политическое сознание еще по-настоя­щему не проснулось. Он живет преимущественно чувством, еще не задумывается о путях развития общества. Существенные перемены произошли в этом отношении в революционном сентиментализме и революционном классицизме. Сен-Пре («Новая Элоиза» Руссо) не только чувствителен, он размышляет о трагической судьбе ин­дейцев, о тяжелом положении крестьян во Франции. В философ­ских повестях Вольтера («Задиг», «Кандид» и других) герои — свидетели или участники событий большого общественно-полити­ческого плана. Вольтер раскрывает бесчеловечность, безумие со­временного ему мира, в котором несчастны люди самых различ­ных общественных рангов. Но герои его повестей (Кандид, Про­стодушный) остаются до конца наивными простаками, не осознаю­щими причин своих несчастий.

Романтизм ввел в искусство человека не только больших страстей, но и беспокойной, пытливой мысли, размышляющего о социальных, политических, философских вопросах времени (Манфред, Каин, Демон и другие). Естественность для него низшая, уже пройденная ступень, хотя он тоскует душой о первозданной простоте.

Интеллектуальность романтического героя, его склонность к рефлексии во многом объясняется тем, что он действует в иных условиях, чем персонажи просветительского романа или «мещан­ской» драмы XVIII столетия. Последние действовали в замкнутой сфере бытовых отношений, тема любви занимала в их жизни одно из центральных мест. Романтики вывели искусство на широкие просторы истории. Они увидели, что судьбы людей, характер их сознания определяет не столько социальная среда, сколько эпоха в целом, происходящие в ней политические, социаль­ные, духовные процессы, влияющие самым решительным образом на будущность всего человечества. Тем самым рушилась идея са­моценности личности, ее зависимости от самой себя, своей воли, выявлялась ее обусловленность сложным миром социально-исто­рических обстоятельств. Эти завоевания романтизма оказали боль­шое влияние на развитие критического реализма XIX в., особенно русского. Герои в произведениях Тургенева (Рудин, Лаврецкий, Базаров), Достоевского (Мышкин, братья Карамазовы и другие) живут интересами всей страны и даже всего человечества.

Романтизм как определенное миропонимание и тип творчества не следует смешивать с романтикой, т.е. мечтой о прекрас­ной цели, с устремленностью к идеалу и страстным желанием ви­деть его осуществленным. Романтика в зависимости от взглядов человека может быть как революционной, зовущей вперед, так и консервативной, поэтизирующей прошлое. Она может вырастать на реалистической основе и носить утопический характер. В. И. Ленин высоко ценил мечту, обгоняющую «естественный ход собы­тий», обладающую способностью «поддерживать и усиливать энергию трудящегося человека». Без умения мечтать, по мнению Владимира Ильича, не могут быть доводимы до конца «обширные и утомительные работы в области искусства, науки и практической жизни».

Своеобразное место в истории мирового «романтического дви­жения» занимает русский романтизм первой трети XIX в. В нем существовал ряд своих течений («элегическая школа» Жуковского, группа Грибоедова — Катенина, «любомудры», писатели-декаб­ристы, Н. Полевой II т. д.). Следует отметить, что в русской лите­ратуре ведущую роль играли прогрессивные романтики, которые в той или иной форме критиковали самодержавно-крепостническую действительность. Творчество их было лишено мистики, органич­но связано с просветительской идеологией, утверждало веру в че­ловека. Теоретики передового русского романтизма (Рылеев, Кюхельбекер, Н. Полевой, Бестужев-Марлинский и другие) сделали для себя определенные выводы из революционных событий в За­падной Европе. Мысль об изменчивости жизнипрочно входит в их сознание. Улавливая диалектику исторического развития, они решительно отмежевываются от классицистов, выступают против ме­тафизических взглядов на общество, на эстетику, в частности ос­паривают тезис о неизменяемости прекрасного. Исходя из поло­жения об изменчивости истории и человеческих понятий, романти­ки выступают против подражания античности, отстаивают принципы самобытного искусства, основанного на правдивом воспроизведе­нии своей национальной жизни, ее быта, нравов, поверий и т. д. «Сущность романтизма,—констатирует «Московский телеграф»,— состоит именно в том, что... уничтожая всякую подражательность исключительному образцу, он требует развития самобытного, на­родного, чтобы тот или другой народ самобытно ввести в историю человечества, развивая его народные стихии». Подоб­ные мысли разделяет вся передовая романтическая критика.

Русские романтики защищают идею «местного колорита» которая предполагают изображение жизни в национально-историческом, своеобразии. Это было началом проникновения в искусство национально-исторической конкретности, что в конечном результате привело к победе реалистического метода в русской литературе. Только творчество, вырастающее на национальной основе, может быть, по мнению теоретиков русского романтизма, вдохновенным, а не рассудочным. Подражатель по их убеждению, лишен вдохновения. Однако русские романтики полагали, что предметом изо­бражения должна быть только жизнь, взятая в ее поэтических мгновениях, прежде всего чувства и страсти человека. В связи с этим они отвергли из-за «прозаичности» «Евгения Онегина» и дру­гие произведения реалистической литературы.

В борьбе с метафизическими взглядами на эстетические кате­гории, в защите историзма, диалектических воззрений на искусст­во, в призывах к конкретному воспроизведению жизни во всех ее связях и противоречиях заключается историческое значение рус­ской романтической эстетики. Ее основные положения сыграли большую конструктивную роль в формировании теории критиче­ского реализма.