Существуют также понятия художественного пространства: его можно определить как описание воображаемого места действия в литературном произведении. Художественное пространство может охватывать весь земной шар, с другой стороны, может сужаться до размеров комнаты [Пелевина Н.Ф., 1980: 184].
Пространство и время художественного произведения представляют собой хронотоп. Раздельное изучение категорий художественного времени и художественного пространства, видимо, может восходить к замечанию М.М.Бахтина, что «… в литературе ведущим началом в хронотопе является время» [Бахтин М.М., 1975: 235].
Вместе с тем, бесспорным признаётся факт о взаимосвязи художественного времени и пространства в плане их содержательных характеристик. Связь содержания времени и пространства наиболее наглядно проявляется прежде всего в том, что перемещения в пространстве не могут не затрагивать течения времени, и наоборот, смена временного ракурса часто сопровождается изменениями пространственного ориентира. В настоящее время в ряде работ ставится вопрос о включении понятия «субъект» в структуру хронотопа. «Хронотоп можно представить и как трёхкомпонентную систему (Субъект + Время + Пространство) [Енукидзе, 1984: 20]. Одновременно с координатами «время» и «пространство», как само собой разумеющееся, часто интерпретируется «действие субъекта», в результате повествовательный вектор «где» - «когда» - «с кем» - «происходит действие» вмещается в двусоставный хронотоп «где» - «когда», который подразумевает, но не называет в своём смысловом объёме – само «действие» и тот субъект, вокруг которого и развёртывается повествовательная динамика. Поэтому актуальным анализом хронотопа является хронотоп:
Хронотоп = субъект + время + пространство + алгоритм действия.
1.2. Типологические особенности структурно-семантической организации художественного текста АЛС в свете лингвостилистики и теории интертекстуальности.
1.2.1. Интертекстуальность художественного текста ЛС.
ЛС принадлежит к художественному функциональному стилю и традиционно относится к малым прозаичным жанрам художественной литературы, наряду с новеллой, рассказом и др. Субстратом для возникновения ЛС явилась НС; в свою очередь, ЛС изначально послужила средством ввода НС в художественную литературу. Поэтому неудивительно, что с момента возникновения ЛС неразрывно связалась с НС. Такая взаимосвязь фольклорного жанра НС и жанра художественной литературы ЛС затрудняет определение последней, отсюда рассмотрение двух проблем: проблемы взаимодействия ЛС и НС (художественный текст и традиции) и проблемы выделения жанрово-стилевой доминанты ЛС – типологических особенностей, определяющих уникальность данного художественного текста. Общепринятого определения ЛС не существует.
В отечественных справочных изданиях ЛС рассматривается либо не дифференцированно по отношению к НС, [Брокгауза, 1900] либо как «…результат прямого переноса фольклорного жанра в авторскую художественную систему» [Липовецкий, 1992: 3].
Вторая точка зрения – современная, проявляющаяся в отсутствии в справочных изданиях статьи «ЛС», и лишь рассматривающаяся в статьях, посвящённых НС. Пример: статья «Сказка» Э. Померанцевой: «Сказки постоянно привлекают внимание лучших писателей мира, широко использующих в своём творчестве сказочные образы, темы и сюжеты. Писатели разных стран и народов создают ЛС, опираясь на традицию НС» [Померанцева, 1956: 200]. Данная статья включена в «Краткую литературную энциклопедию» [Померанцева, 1971] и «Литературный энциклопедический словарь» [Померанцева, 1987]. Таким образом, о поступательном решении проблемы определения жанра ЛС говорить сложно.
Аналогичная ситуация с рассмотрением ЛС как производной НС – в зарубежном литературоведении. В украинских справочных изданиях ЛС лишь в статьях НС. Данное В.М. Лесиным в “Словнику літературознавчих термінів” в 1971г. определение ЛC. (“Народні казки зробили великий вплив на писану літературу”. “Казками і темами казок, - писав М. Горький, - здавна користувалися літератори всіх країн і всіх епох… [Лесин, 1971: 178]без изменений перенесено в словарь “Літературознавчі термін [Лесин,1985: 88]. Практически идентичное определение ЛС дает Ф.Я.Шолома в статье „ Казка “ [Шолом, 1978: 507].
Однако произведенные попытки разделить ЛС и НС, “Volksmaerchen и “Kunstmaerchen”, “folk tales” и “literary/artistic tales”, “volcesventyr” и “kunsteventyr” свидетельствуют о границе между ними. В то же время тенденция смешивать ЛС и НС – общий термин “сказка”, “tale”, “Mаrchen”… недвусмысленно подсказывает жанровое наследие, он подкреплён устойчивым читательским опытом, согласно которому ЛС –это в принципе то же самое, что и фольклорная сказка, но в отличие от НС, ЛС создана писателеми поэтому имеет на себе печать неповторимой творческой индивидуальности автора… С другой стороны, в исследованиях творчества отдельных писателей – создателей ЛС постоянно звучит мысль о том, что сказки данного конкретного автора отделены от народной сказочной традиции идейно эстетической дистанцией огромного размера [Липовецкий, 1992: 3].
В данном исследовании ЛС рассматривается как самостоятельный жанр художественной литературы, но опирается на многовековую фольклорную традицию последней [Бахтина, 1979; Брауде, 1979; Липовецкий, 1992]. Такой подход предполагает чёткое выделение способов объективизации традиции НС в ЛС.
Даже поверхностный сопоставительный анализ позволяет обнаружить в тесте ЛС элементы НС (сходные сюжетные ходы, традиционные образы персонажей, элементы лингвостилистической организации), что позволяет говорить о взаимосвязи этих жанров. Отсутствие комплексного лингвостилистического анализа межтекстовых.отношений ЛС и НС объясняется личностными установками автора, лежащими за пределами исследовательских возможностей лингвостилистики.
Вместе с тем, традиционные жанрообразующие элементы не имеют конкретного авторства и переходят из текста в текст как носители общего для культуры символизма, поэтому вопрос о заимствовании часто вообще выходит за рамки проблематики влияния: речь идёт о некоторых стержневых для культуры символах, без которых тексты не могут эффективно осуществлять производство смысла[Ямпольский, 1993: 17]. Таким образом, в ЛС и НС представлены некоторые жанрообразующие признаки сказочной традиции, по-разному преломленные в конкретных текстах.
Однако проблему отражения традиции в новых текстах нельзя свести к инвентаризации в них традиционных элементов. Взаимодействие нового текста и традиции – всегда двусторонний процесс. НТ (ЛС) использует традиционные элементы НС, но не механически, а создавая свою традицию сказочного повествования, которая, по утверждению А.Е.Супрун , улучшает способ передачи мыслей в произвольном тексте и способствует его адекватному пониманию и большей эффективности, включая его вертикальный контекст [Супрун, 1995: 17], в словесный мир, который создаётся языком [Лурия, 1979: 33].
Определить механизм взаимодействия ЛС и НС, соотношение стереотипного и оригинального в тексте ЛС – в рамках теории интертекстуальности – отношения «текст/традиция», «текст/иной текст», актуальные для ЛС исследования БЛС, с позиций современного языковедения.
В лингвистике интертекстуальность может рассматриваться как одна из категорий текста, наряду с категориями связности, цельности, законченности, информативности и др. (см. [Воробьева, 1993: 28,48-50]), как следствие текстуальность [Лукин, 1999: 69] или же как средство контроля коммуникативной деятельности в целом [Beaudrande, 1981: 215].
1.2.2. Основные положения теории интертекстуальности релевантные для анализа текста ЛС в его взаимодействии с НС.
У истоков теории интертекстуальности стоят работы Ф.Соссюра, М.М. Бахтина, Ю. Тынянова, Ю. Кристевой, Р. Барта, Ю.М. Лотмана. Основным её положением можно считать то, что любой текст находится во взаимосвязи со всеми остальными текстами, и данные межтекстовые связи актуализируются в процессе его восприятия. В лингвистике это трактуется по-разному. Принадлежность текста к определённому жанру объясняет наличие в нём определённых элементов интертекста. Поскольку «тема, смысл, идея текста распределены в межтекстовом пространстве писателя,… взятый сам по себе, текст оказывается тематически недостаточным – лишённым цельности, понимаемый как неаддитивность» [Лукин, 1999: 53]. Поэтому рассмотрение интертекстуальных связей текста в отрыве от контекста (значение Клепфера) невозможно. Г. Уиддоусон утверждает, что с интертекстуальностью связана проблема зависимости интерпретации текста от переноса смыслов из прочих произведений одного автора, что иногда обусловлено их расположением в одном сборнике. Но далее если произведение изолировано, читатели естественным образом стремятся тематически соотнести его с прочими известными им работами того же автора [Widdowson, 1992: 204].
Таким образом, интертекстуальность в узком понимании является контекстно обусловленной: «ведь в литературном произведении как особой сфере творчества личности, и субъективные и объективно-языковые формы оказываются осложнёнными контекстом литературы, литературной школы, жанра, своеобразными приёмами литературных композиций» [Виноградов, 1930: 62].
Интертекстуальность имеет два аспекта. Первый – отношение определённого текста к типу или жанру, при этом интерпретация текста отчасти зависит от узнавания его соответствия ряду условий, заданных жанром, к которому он принадлежит. Второй – отношения между определенными текстами, текстовая аллюзия, то есть присутствие в тексте вербальных отголосков, намеренное или ненамеренное воспроизведение элементов чужого текста.
В данной работе рассматриваются оба аспекта интертекстуальности, выделение которых обусловлено природой рассмотренных претекстов.
Рассмотрим отношение «текст\претекст» на материале взаимодействия ЛС (текста) и НС (претекста).