Но в семье «господствовали, в общем, старинные понятия о литературных ценностях и идеалах». И поэтому маленький Саша Блок впитал в себя не новое искусство, а наоборот, исконно русскую, классическую литературу. Однако – что более важно, «новое искусство» в «бекетовском доме» не столько «не знали», сколько активно не принимали. Слова «декадент», «декадентский», часто встречается в переписке членов семьи, в их дневниках, семейных стихах и т.д., и всегда как «чужое» слово с иронической или резко отрицательной окраской. Бабушка поэта позднее сокрурушается по поводу «декадентских» стихов любимого внука, сам Блок-подросток в духе семейных традиций высмеивает (действительно ему малоизвестную) «декадентскую» поэзию в своем рукописном журнале «Вестник».
Таким образам, первоначальное, воспитанное в «бекетовском доме» отношение Блока к «новому искусству» было не только вполне отчужденным, но и , по всей видимости негативным. Его первые опыты питала совсем иная поэтическая среда- традиции русской лирики XIX–в. И хотя на протяжении своего творчества Блок часто отрицал бекетовские традиции, его путь к поэме «Двенадцать» был одновременно связан с его постоянным возвращением к этим традициям, ставшими для поэта символом русской культуры XIX–в.
Первые стихи Блока (1897-1900), впоследствии объединенные им в цикл,
«AnteLucem», не предвещают никакого «конфликта» с культурой Бекетовых. Эти стихи свидетельствуют о том, что Блок во многом учится у русских романтиков (Пушкин, Лермонтов) и лириков середины века(Фет, Тютчев). Хотя уже тогда создается особый стиль, который во многом тяготеет к символизму. Это, например, тоска по ушедшим культурам. Еще ближе к символизму то, что во многих стихах Блока, при помощи сочинений, цитат объединяются разные эпохи, герои. Например, поэтическое объединение Гамлета и Ленского в стих.
Есть в дикой роще у оврага…:
Есть в дикой роще, у оврага,
Зеленый холм. Там вечно тень.
Вокруг – ручья живая влага
Журчаньем нагоняет лень…
И наконец стихотворения :
Там , там глубоко под корнями
Лежат страдания мои,
Питая вечными слезами,
Офелия, цветы твои!
И все же Блок 1898г. – 1990г. еще отнюдь не представитель «нового искусства».
Поэзия Блока, устремленная за красотой, весьма далеко от напряженного и осознанного индивидуализм декадентов. Поэтическая «картина мира» Блока еще только формируется и в целом традиционна.
Романтическое противопоставление поэта и людей:
Я – равнодушный серый нелюдим…
Толпа кричит – я хладен без конечно
Толпа зовет- я нем и недвижен
Мотивы ранней разочарованности не мешают Блоку пламенно верить в счастье любви:
Теперь одной любви полны сердца,
Одной любви и неги сладкой…
В высокую дружбу:
Когда устанем на пути,
И нас покроет смрад туманный,
Ты отдохнуть ко мне приди,
А я- к тебе, мой друг желанный!
Многие особенности раннего блоковского мироощущения, которые навсегда войдут в его творчество, органически идут от культуры XIX в.
Важно то, что при всей чуждости молодому Блоку какого-либо социального чувства, оно все равно появляется в его поэзии:
Ужасна ночь! В такую ночь
Мне жаль людей, лишенных крова,
И сожаленье гонит прочь –
В объятья холода сырого!
Бороться с мраком и дождем,
Страдальцев участь разделяя.
Но иногда эти настроения Блок отталкивает от себя:
Что человеческие слезы
Когда румянится закат!
Следующий этап в творчестве Блока - это время создания сборника. «Стихи о Прекрасной Даме». Воздействие «бекетовских» традиций сменилось глубоким чувством к Л.Д.Менделеевой, предреволюционными настроениями народа и впечатлениями от мистической лирики Вл. Соловьева – все это резко изменило мир Блока.
Начало 1900-х годов сразу определило место Блока как младшего символиста, пламенно верящего в спасение, преображение материального «царства, времени» вечной мистической Красоты:
Явись ко мне без гнева,
Закатная, таинственная Дева,
И завтра, вчера огнем соедини
В 1900-1901 г. Блок еще не связан ни с декадентами, ни соловьевцами: Только в 1902г. Блок знакомится с Мережсковским, а через семью Соловьевых сближается с А.Бельем. Но уже с начала века, Блок внутренне противостоит влиянию «бекетовской» культуры . Им был пережит своеобразный конфликт «отцов и детей». Позднее он скажет «Нет у нас гения отеческого, зато с современностью очень соприкасаемся. Отцы громили нас… Страшна родителей кара… Позднее будет раскаянье. А того и не будет ».
Первая попытка Блока критически оценить символизм относится к началу XXв.
До нашего времени сохранилась незавершенная статья Блока о русской поэзии(1901-1902). Цель этой статьи сам поэт определял так: «Следующий очерк не содержит в себе чего-нибудь стройно-цельного. Это критика от наболевшей души, которая стремится защитить от современников белые и чистые святыни».
В своей статье Блок соглашается с Меренсковским, который считал, что символы, не вчерашнее изобретение парижской моды, а возвращение к древнему, вечному, никогда не умиравшему началу. Блок так же считает символизм начала XX века, современным видоизменением вечного и живого начала.
В статье Блок приходит в выводу, что символизм вышел из романтизма, но при этом символизм – не столько продолжение, сколько преодоление романтизма, который кажется поэту старинным и наивным мироощущением…
Подлинный символизм для Блока всегда был связан с поисками идеала, которым была, как и у всех «младших» символистов, «нетленная красота в окружении веры и вера в окружении красоты».
Но, разумеется, неизменно важнее поэзия Блока 1901-1902гг. «Стихи о Прекрасной даме»- одно из самых глубоких явлений символистического искусства в России и вместе с тем произведение удивительно самобытное, уникальное.
В своем сборнике Блок сумел создать реальное поэтическое единство различных символов. В стихах видно и напряженное ожидание полного обновления мира, и сочетание двух, противопоставляемых друг-другу миров, «мифического и реального».
«Стихи о Прекрасной доме» нужно читать несколько раз. При первом прочтении они предстают как собрание вполне самостоятельных, хотя и отличающихся удивительным единством эмоций и стиля лирических стихотворений. При втором – в них раскроется единое повествование, а каждое стихотворение окажется его частью.
С одной стороны, «Стихи о Прекрасной Даме» являются художественным описанием вполне «земных» переживаний и любовных мук самого поэта, но с другой стороны в них раскрывается символистское ощущение мира, его понимание и пути развития вселенной.
Конечно, в сборнике могут быть выделены тексты, где господствуют мистические интерпретации изображаемого. Таково, например, знаменитое «Предчувствую Тебя. Года проходят мимо…» Здесь и эпиграф из Вл. Соловьева, и написания «Ты», «Тебя», и как бы «вынесенность» действия в пространства «неба», «закатов», подчеркивают тему страстного ожидания земных воплощений.
Вечной женственности и боязни того, что в миг воплощения «Она», «изменит облик», окажется во власти земного Хаоса. В других стихотворениях – и их довольно много,- напротив, заметнее связь с порядившими их реальными событиями. Например, «Не поймут бескорбные люди…», где упоминания «масок, смехов в окне и лирического «я», ожидающего «Всю ночь, всю ночь – у окна! – почти точно воспроизводят ситуацию ожидания поэтом своей невесты, ушедший на маскарад.
Многие стихотворения в равной мере отнесены и к мистическим, и к реальным переживаниям:
Весна ли за окнами –розовая сонная?
Или это ясная мне улыбается?
Или это только мое сердце влюбленное?
У Блока, смысл одних стихотворений проникает в тексты других. В результате любовные, психологические, пейзажные, мистические планы повествования неразрывно связаны.
Таким образом «Стихи о Прекрасной Даме» нельзя рассматривать только как произведение «перерастающее» символизм. Напротив, во многом это- наиболее реальное воплощение творческий устремлений «нового искусства» XXв.
И все же основания увидеть в «Стихах о Прекрасной Даме » нечто, что не укладывалось символизм начала века – существуют.
В стихах Блока яркость и полнота изображения «земных» чувств иногда оттеняет мистику на задний план.
Например, в строках:
Ухожу в розовеющий лес…
Ты забудешь меня, как простила
Мы видим не только сложности взаимоотношений героя и Души Мира, но видим и теплоту «розовеющего леса», грусть разлуки-чувства самые земные.
В 1902 г. Блок уже предчувствует революцию и это чувство близости «несказанно» нового придает его стихам человеческую убедительность. В них живет ощущение, что новый мир уже при дверях:
К нам прольется в двери келий
Светлая лазурь.
И полны заветной дрожью
Долгожданных лет,
Мы помчимся к бездорожью
В несказанный свет.
В отличии от других символистов, у Блока «новый мир» лишен мистической туманности, что делает его живым миром красоты, любви и счастья.
И еще одна существенная особенность цикла, выходящая за рамки «Младшего символизма», «Стихи о Прекрасной Даме» ведут нас не в широкий мир «Нечаянной Радости», не в мир мистической утопии символистов, а в мир уединенный, райский сад первой любви, где живут только двое: лирический герой и объект его высокой любви… « Лирические персонажи» обретают яркость, определенность, выразительность чувств и эмоций. Читатель ощущает все чувства и переживания героев:
Я долго ждал – ты вышла поздно,
Но в ожидание ожил дух,
Ложился сумрак, но бесслезно
Я напрягал и взор и слух
Когда же первый вспыхнул пламень
И слово к небу понеслось,-
Разбился лед, последний камень
Упал – и сердце занялось.
Ты в белой вьюге, в снежном стопе
Опять волшебницей всплыла,
И в вечном свете, в вечном звоне
Церквей смешались купола.
Эпизод встречи изображен так, что может быть истолкован как некий фантастический или мифологический случай. Но сами эмоции напряженною ожидания и бурной, головокружительной радости встречи, и возникший образ лирического «я», наделены «реальностью», то есть «остаются земными». Это кардинально отделяет поэзию Блока от поэзии Вл. Соловьева. У Соловьева герой является только носителем эмоций, не являясь при этом целостным характером, и не облагая индивидуальностью, а образ царицы миров вообще не поддается какому – либо «заземлению, не имеет реальных качеств». Уже позже у Соловьева появляется стихи, где «земное происхождение» героини сознательно подчеркивается, но соединение в ней и мистических, и реальных черт не достигается. Наконец, поздний Соловьев отказывается от поисков ценного в индивидуально человеческом: