В рассказе «Ямская слобода» есть герой – Филат. «Человек без памяти о своем родстве и жил разным слободским заработком: он мог чинить ведра и плетни, помогать в кузнеце, замещал пастуха, оставался с грудным ребенком, когда какая-нибудь хозяйка уходила на базар, бегал в собор с поручением поставить свечку за болящего человека, караулил огороды, красил крыши суриком и рыл ямы в глухих лопухах, а потом носил туда вручную нечистоты из переполненных отхожих мест.
И еще кое-что мог делать Филат, но одного не мог – жениться» [ 23, 42].
Было ему тридцать лет. «Филат немного гундосил, что люди принимали за признак дурости, но никогда не сердился» [ 23, 42].
«Дурной ты, Филат!» - говорил Макар, а сам пользовался его услугами.
Филат способен чувствовать.
«Филат до тех пор смотрел на непонятные звезды, пока не подумал, что они ближе не подойдут и ему ничем не помогут, - тогда он покорно заснул до нового лучшего дня» [ 23, 49]. «Падающие звезды с детства волновали его, но он ни разу, за всю жизнь, не мог увидеть звезду, когда она трогается с неба». [23 , 65].
Все люди в слободе пользовались услугами Филата, не замечая его самого, а лишь посмеиваясь над его физическим недостатком.
«- Ты короток, но глуп не особенно! – успокаивал Филата Сват.
- Да мне что, Игнат Порфирыч, весь век одними руками работаю – голова всегда на отдыхе, вот она и завяла! – сознался Филат.
- Ничего, Филат, пущай голова отдохнет, когда-нибудь и она задумается…[23 , 54]
«Филат не сообразил, но согласился: он не считал себя умным человеком» [23, 54].
То что Филат «был единственным и неповторимым мастером, способным пользовать всякое дворовое хозяйство», обнаружилось, лишь когда Филат ушел шить шапки к Свату, пока тот «не прогонит». Без Филата многие дела в деревне пришли в запустение, но и тогда люди не поняли Филата, по-прежнему просили его помочь по хозяйству. Филат «по доброте сердца никому не мог отказать» [23, 55]. Но и тогда люди не стали к нему относиться иначе.
Особенно остро Филат чувствует свое одиночество и непонятость. «Он никогда не искал женщины, но полюбил бы страшно, верно и горячо, если бы хоть одна рябая девка пожалела его и привлекла к себе с материнской кротостью и нежностью. Он потерял бы себя под ее защищающей лаской и до смерти не утомился бы любить ее. Но такого не случилось ни разу» [23 , 56]. «Иногда Филат был рад, что он один, но это бывало в особенно тяжелее минуты. «Филат дремал и думал о госте, что тяжело ему было сына и жену хоронить – хорошо, что у него нет никого» [23 , 63].
Филат любит свою работу. «В неугомонной суете ему всегда жилось легче: что-то свое, свое, сердечное и трудное, в работе забывалось» [23 , 56].
Тяжело переживает Филат расставание со Сватом. «Филат глядел на отбывающих с покорным горем и не знал, чем помочь себе в тоске расставания» [ 23, 66].
«Иногда Филату казалось, что если бы он мог хорошо и гладко думать, как другие люди, то ему было бы легче одолеть сердечный гнет от неясного, тоскующего зова. Этот зов звучал и вечерами превращался в явственный голос, говоривший малопонятные, глухие слова. Но мозг не думал, а скрежетал – источник ясного сознания в нем был забит навсегда и не поддавался напору смутного чувства (…) Душу свою Филат ощущал, как бугорок в горле, и иногда гладил горло, когда было жутко от одиночества и от памяти по Игнате Порфирыче [ 23, 70].
Но в конце рассказа эти смутные чувства пробуждают у Филата достоинство и даже некоторую гордость. Когда Макар говорит «хорошим людям погибель приходит, а таким маломощным как ты, надо прямо ложиться в снег и считать конец света!», Филат неожиданно для себя самого обижается и отвечает: «Для кого в снегу смерть, а для меня он – дорога» [23 , 80]. Обида – это проблески первого самосознания, когда человек впервые чувствует потребность защитить себя самого. «Филат почувствовал такую крепость в себе, как будто у него был дом, а в доме обед и жена». В конце повести происходит выход героя из плена Ямской слободы, осознание себя личностью, возвращение памяти.
2.2. Сокровенный человек – Фома Пухов
Фома Пухов – необычный человек, думающий, чувствующий, сопереживающий. «Когда был Пухов мальчишкой, он нарочно приходил на вокзал читать объявления -- и с завистью и тоской провожал поезда дальнего следования, но сам никуда не ездил» [23 , 133]. Повзрослев, Фома не тратил наивного, по-детски чистого, искреннего восприятия мира. Даже имя Пухова указывает нам на некую связь е евангелическим Фомой.
На первых порах этот платоновский машинист, способный резать колбасу на гробе жены в состоянии наивного озорства, «окаянства» («Естество свое берет»), попросту отмахивается от всех сложных вопросов. Какой-то задорный, озорной культ элементарщины, даже бездушия, арсенал нескольких словечек, поверхностной любознательности владеют Пуховым целиком. Элементарные вопросы – ответы исчерпывают (или скрывают) его душевный мир[4].
«Он ревниво следил за революцией, стыдясь за каждую ее глупость, хотя к ней был мало причастен» [23, 96 ]. Пухов «был любитель до чтения и ценил всякий человеческий помысел [23, 97], по дороге он разглядывает «всякие надписи и объявления». Даже море не удивляло Пухова – «качается и мешает работать». Одно только любит Пухов: свое дело. «Пухов влез в машинное отделение "Шани" и почувствовал себя очень хорошо. Близ машины он всегда был добродушен». [23 ,109] «Снов он видеть не мог, потому что как только начинало ему что-нибудь сниться, он сейчас же догадывался об обмане и громко говорил: да ведь это же сон, дьяволы!-- и просыпался» [23 , 140]. Герой Платонова много размышляет о жизни: «Но, ворочаясь головой на подушке, Пухов чувствовал свое бушующее сердце и не знал, где этому сердцу место в уме» [23 , 151].
Герою повести «Сокровенный человек» машинисту Фоме Пухову хочется «очутиться среди множества людей и заговорить о всем мире». Он, стихийный философ, чуточку озорник, впадающий то в душевный полусон, то в повышенную возбужденность, путешествует по простору революции, пытаясь понять что-то важное во времени и в себе «не в уюте, а от пересечки с людьми и событиями».
Люди воспринимали по-разному Пухова:
«Ты, Пухов, в политике -- плетень!»[23 , 103], - говорили ему.
«- Пухов, ты бы хоть в кружок записался, ведь тебе скучно!-- говорил ему кто-нибудь.
- Ученье мозги пачкает, а я хочу свежим жить!-- иносказательно отговаривался Пухов, не то в самом деле, не то шутя.
- Оковалок ты, Пухов, а еще рабочий!-- совестил его тот.
- Да что ты мне тень на плетень наводишь: я сам -- квалифицированный человек!-- заводил ссору Пухов»
«- Ты своего добьешься, Пухов! Тебя где-нибудь шпокнут!-- серьезно сказал ему секретарь ячейки.
- Ничего не шпокнут!-- ответил Пухов.-- Я всю тактику жизни чувствую» [23, 150].
Понять Фому Пухова может не каждый.
«Потом ячейка решила, что Пухов -- не предатель, а просто придурковатый мужик, и поставила его на прежнее место. Но с Пухова взяли подписку -- пройти вечерние курсы политграмоты. Пухов подписался, хотя не верил в организацию мысли. Он так и сказал на ячейке: человек -- сволочь, ты его хочешь от бывшего бога отучить, а он тебе Собор Революции построит!» [23, 150]. «Уволили Пухова охотно и быстро, тем более что он для рабочих смутный человек. Не враг, но какой-то ветер, дующий мимо паруса революции» [23, 152].
Никто не мог понять, что чувствует Фома, что у него на душе. «Все действительно думали, что Пухов корявый человек и вареную колбасу на гробе резал. Так оно и было, но Пухов делал это не из похабства, а от голода. Зато потом чувствительность начинала мучить его, хотя горестное событие уже кончилось» [23, 122].
Сам о себе Пухов говорит с нескрываемым достоинством:
«- После гражданской войны я красным дворянином буду!-- говорил Пухов всем друзьям в Лисках.
- Это почему же такое?-- спрашивали его мастеровые люди.-- Значит, как в старину будет, и землю тебе дадут?
- Зачем мне земля?-- отвечал счастливый Пухов.-- Гайки, что ль, сеять я буду? То будет честь и звание, а не угнетение». [23, 99]
На вопрос командира отряда, «почему он почему не в военной форме», Пухов отвечает: « Я и так хорош, чего мне чайник цеплять! [23, 104].
Не лишен Пухов и чувства юмора, на предложение коммунистом, он отвечает:
«- А что такое коммунист?
- Сволочь ты! Коммунист -- это умный, научный человек, а буржуй -- исторический дурак!
- Тогда не хочу.
- Почему не хочешь?
- Я -- природный дурак!-- объявил Пухов, потому что он знал особые ненарочные способы очаровывать и привлекать к себе людей и всегда производил ответ без всякого размышления» [23, 155].
К людям Пухов относится неоднозначно:
Пухов понимает, что «на свете жил хороший народ и лучшие люди не жалели себя» [23, 106]
«Дурак ты, Петр!-- оставил надежду Пухов.-- В механике ты понимаешь, а сам по себе предрассудочный человек!» [23, 99].
«Афанас, ты теперь не цельный человек, а бракованный!-- говорил Пухов с сожалением.
- Э, Фома, и ты со щербиной: торец стоит и то не один, а рядышком с другим!» [23, 151].
«Когда зима начала подогреваться, Пухов вспомнил про Шарикова: душевный парень»[23, 151].
Склад ума Пухова поражает своей простотой и логичностью:
«- А ты бы там подумал и попробовал, может, сумеешь поправить пароходы!-- советовал политком.
- Думать теперь нельзя, товарищ политком!-- возражал Пухов.
- Это почему нельзя?
- Для силы мысли пищи не хватает: паек мал!-- разъяснял Пухов. - Ты, Пухов, настоящий очковтиратель!-- кончал беседу комиссар и опускал глаза в текущие дела.
- Это вы очковтиратели, товарищ комиссар! [23, 121]
Пухов умеет чувствовать и уважает людей, чувствующих: «Если только думать, тоже далеко не уедешь, надо и чувство иметь!» [23, 99].