Стругацкие в обеих обсужденных выше повестях, и подняли планку очень высоко - именно на утопический, недостижимый сегодня уровень. Так они обозначили свою гражданскую позицию, свое отношение к морали общества тех времён.
В «Обитаемом острове» писатели изобразили мир одураченных людей, в головы которых непрерывно, круглые сутки посредством специального излучения, исходящего от огромной сети вышек, замаскированных под противоракетную оборону, вбиваются восхищение властями, ненависть к инакомыслящим, ненависть к другим странам. Вбиваются отвратительные "внешние общественные идеалы". Работа поставлена с дьявольским размахом и изощренностью. Роман этот чудом проскочил в набор - а может, и не чудом, а благодаря несерьезному отношению властей к фантастике – но этот роман – СССР в своём самом откровенном облике: с идеологией, с врагами народа, с серетной службой.
В "Обитаемом острове" снова появляется делегат в прошлое; в истории, но не в древнюю, как было в "Трудно быть богом", а во время Стругацких. Он вступает в борьбу уже не со "зверским насилием" как Антон-Румата, а с "дьявольским насилием", со "злом и ложью" и уничтожает систему оболванивания людей. Очень важная деталь: он делает это, зная, что идет навстречу возможным опасным общественным последствиям, существует постсиндром - но идет, ВОПРЕКИ "расчетливому практицизму" и "рационалистическому культу знания". Его ведут милосердие и жалость, те же самые милосердие и жалость.
Но есть у братьев Стругацких и другие картины – это картины Утопии. Стругацкие действительно делают для читателя реальной картину коммунизма. Это кажется удевительным после того, как идея строительства коммунизма послужила причиной огромных кровопролитий.
«Коммунист» - сегодня имя нарицательное. За что в России невзлюбили коммунизм? За то, что строить его взялись недалекие и нечистоплотные люди. Да и вообще за то, что его ВЗЯЛИСЬ СТРОИТЬ. Вечную мечту, древний, но вечно юный замок человечества на песке. Поставив перед собой неразрешимую в принципе (во всяком случае, на данном уровне развития цивилизации) задачу и направив на решение ее всю имеющуюся энергию, общество обескровило себя, довело до страшного кризиса. А если вспомнить, кто стоял у руля, какими методами и средствами все это делалось... Сами люди внутренне тормозили переход к высшей форме общественной организации, тормозили своим собственным невежеством.
Но в самом понятии "коммунизм" сконцентрировано все лучшее, что может представить себе человек: справедливость, доброта, изобилие, коллективизм, оптимизм. Стругацкие полагают, что гуманность должна сочетаться с разумом, так же как "вера и мечта". Жажду чуда и ожидание чуда обычно считают фундаментальной основой веры, религии - иррационального сознания вообще.
Стругацкие (во всяком случае, в ранний период - "Полдень. XXII век", "Далекая радуга" и пр.) - действительно "певцы коммунизма". Но не ленинского – тоталитарного, иначе бы не слыли они в свое время "антисоветчиками". Своими же их считали чуть ли не все поголовно советские подростки.
Судите сами: "Гадкие лебеди" с 1966 по 1987 год были под абсолютным запретом. За чтение и хранение книги в издании одиозного "Посева" можно было поплатиться; читали ее единицы. В 1987 году ее дал рижский журнал "Даугава", небольшими кусками во многих номерах, тиражем около 35000 экземпляров.
Стругацкие коммунисты по убеждению, но видят коммунизм не сталинским или брежневским, не идеологическим; не "внешним" по отношению к человеку, а "внутренним" - свободным сообществом хорошо и умно воспитанных людей, доброжелательных, добропомощных. Поэтому братьев годами не публиковали; поэтому "Улитка на склоне" едва проскочила в печать - двумя разрозненными выпусками - и сейчас же подверглась яростным атакам критиков (заступился только "Новый мир" 1968 года). Поэтому "Гадкие лебеди" оставались под запретом 20 лет, "Пикник на обочине" ждал книжной обложки 8 (или 10) лет и вышел вначале искалеченным редакторами, и снова был "закрыт" особым решением Госкомиздата... Больше 10 лет лежал "в столе" "Град обреченный", "Обитаемый остров" искалечили при редактуре и так он живет до сей поры. Этот печальный перечень можно было бы продолжить.
Социум, общество у Стругацких принимает своё идеальное обличие – оно едино и совершенно. Главными его фронтами являются деятели науки и деятели искусства («Далёкая Радуга»), причём искусство всё ближе к проигрышу в споре с наукой, а наука всё ближе к «самоубийству».
В основном же общество самоценно, каждый его член имеет своё место в нём в соответствии со своими способностями и потребностями, но материального разрганичения нет. Обществом этим управляет так называемый Учёный Совет, в который входят видные деятели науки и педагоги, обществом у Стругацких руководят профессионалы. Само же общество состоит из ЛИРИЧЕСКИХ ГЕРОЕВ Стругацких, людей, красивых по-чеховски ("Полдень. XXII век").
"Антисоциальность" Абалкина («Жук в муравейнике») уникальна, это едва ли не единственный герой у Стругацких, который бежит от "нормирующей тотальности" и опирается в своих поступках не на навязанные ему социальную роль, мораль и идеалы, а на собственное Я, которое не спровоцировано жизнью социума и никак с ней не связано. Это и привлекает читателя в нём, но антисоциальное поведение Абалкина угрожает рационально построенному обществу, поэтому Абалкин постоянно подвергается нормирующему воздействию со стороны различных социальных институтов. КОМКОН-2 является крайним звеном в этой цепочке, но отнюдь не единственным: очень большое значение, как и всегда у Стругацких, придается педагогическим учреждениям. Например, эпизод с червяками: после проливного дождя Абалкин ходит по дорожкам интернатского парка, собирает червяков-выползков и возвращает их в траву. Он упивается властью над ними, дарует им жизнь, он для них царь и бог. И в этот момент к нему подкатывает учитель и начинает заниматься тем же самым, всем своим видом как бы говоря: какие хорошие червячки! жалко червячков! давай-ка, дружок, будем жалеть их _в_м_е_с_т_е_! Что ж, учителя можно понять: его работа в том и заключается, чтобы обеспечить социализацию ребенка, "привязать" его к жизни в обществе, с ранних лет включить в круговорот общественной системы. Как известно, воспитание по Стругацким заключается в раскрытии у человека какого-нибудь таланта, выработке устойчивых интересов, которые должны прочно привязать его к жизни. Большое значение Стругацкие придают профессии педагога: Мировой Совет состоит большей частью не из профессиональных политиков, а из врачей и педагогов.
В конце концов антисоциальная личность (у Абалкина даже друзья отсутствовали, он большей степенью был привязан к природному окружению: червяки, белки и т.д. В некоторых ситуациях его поведение было не только антисоциально, но и аморально.) должна быть уничтоженой. Примечательно, что Стругацкие делают этого героя чужаком – зародышем с другой планеты.
Тема взаимодействия человека и природы и проблемы связанные с ней Стругацкими полностью раскрыта. Начиная с традиционного для фантастики апокалипсиса в природе, её уничтожения человеческим невежеством (некоторые главы «Обитаемого острова»). Через её преобразования человеком, становление его не только царём, но и творцом и охранителем природы ("Полдень. XXII век"). Через рушение человеческого самомнения насчёт природы, запрет природы вмешиваться в её дела («Далёкая Радуга»). К прогрессу в самой природе и продолжению эволюции человека («Волны гасят ветер»).
Но в любых ситуациях природное у Стругацких велико, природа сама является Богом и никому ещё не удалось понять секрета жизни и жизненной энергии. Несмотря на то, что то человек берёт верх над природным, то природа над человеком, естественное начало, привязанность человека к природному, дитя к матери всегда подтверждает в человеке человечность. Да, у Стругацких в обществе отвергается звериное, но не отвергается естественное. Не случайно каждый землянин у писателей называет Землю своей родной планетой, своим безопасным, родным домом.
Тема любви у Стругацких очень скудна, то есть писатели о ней не распространяются. Можно найти лишь несколько небольших, но невыразимо ярких эпизодов. Но на самом деле, вопрос любви – это вопрос, на который братья дали чёткий и однозначный ответ. Достаточно привести такую цитату из «Трудно быть богом»: «Ничего в ней особенного не было. Девочка как девочка, 18 лет, курносенькая… была она на удивление тиха и застенчива, и ничего в ней не было от горластых, пышных мещанок, которые очень ценились во всех сословиях. Не была она похожа и на томных придворных кпасавиц, слишко рано и на всю жизнь познающих, в чём смысл женской доли. Но любить она умела, как любят сейчас на Земле, - спокойно и без оглядки…» Любовь у Стругацких неприменно настоящая и спокойная, а всё остальное – привязанность или симпатия. И нет никаких смятений, спадов или расцветов чувств – они либо есть, либо их нет.
По поводу языка А. И Б. Стругацких существует большое количество разноголосых мнений: начиная с ругани и заканчивая восхищением. Но есть в этих мнениях и объективная золотая середина: писатель "Братья Стругацкие" не имеет собственного характерного языкового стиля. «Абсолютно правильные фразы, состоящие из абсолютно правильных слов и оборотов. Перевод с русского на русский. Чего же удивляться тому, что многим читателям воспитанным на Гоголе и Щедрине (не говоря о Платонове или Солженицыне, практически создавшим собственные языки) стиль Стругацких кажется слабым. В их языке отсутствует индивидуальность. Они относятся к нему не как к некоему микрокосму, а как к системе символов для точной передачи информации. Наверное оттого, что их - двое, и каждый не позволяет другому "оригинальничать", "протаскивать" свои индивидуальные особенности языка, которые, в сущности, являются некими отклонениями, неточностями, неправильностями. …Но названным свойством "чрезмерной правильности" отличается и проза Пушкина. Не булгаковское шампанское, не гашековское пиво, не толстовский сытный бульон... А пушкинская живительная, хрустально чистая вода. Это уже не стиль, это сверхстиль... В поздних произведениях стиль Стругацких становится более "самобытным", т.е. менее чистым… А это вовсе не упрощенность. Это иной уровень. Эталон, от которого вправе плясать все остальные. » - писал Ю. Буркин.