Я не могу любовь определить,
Но эта страсть сильнейшая! - любить
Необходимость мне, и я любил
Всем напряжением душевных сил
Эти строки из стихов «1831-го, июня, 11 дня» – словно эпиграф к лирике Лермонтова, лирике «сильнейших страстей» и глубоких страданий. И хотя Лермонтов вступил в русскую поэзию прямым наследником Пушкина, эта вечная тема – тема любви – зазвучала у него совершенно по-иному. «Пушкин – дневное, Лермонтов – ночное светило нашей поэзии» – писал Д. Мережковский. И воистину, если для Пушкина любовь – источник счастья, то для Лермонтова она неразлучна с печалью. У Михаила Юрьевича мотивы одиночества, противостояния героя-бунтаря «бесчувственной толпе» пронизывают и стихи о любви, в его художественном мире высокое чувство всегда трагично. Лишь изредка в стихах юного поэта мечта о любви сливалась с мечтой о счастье. «Меня бы примирила ты
С людьми и буйными страстями» – писал он, обращаясь к Н.Ф.И. – Наталии Федоровне Ивановой, в которую был страстно и безнадежно влюблен. Но это лишь одна, не повторившаяся больше нота. Весь же цикл посвященных Ивановой стихов – это история неразделенного и оскорбленного чувства:
Я недостоин, может быть,
Твоей любви; не мне судить,
Но ты обманом наградила
Мои надежды и мечты,
И я скажу, что ты
Несправедливо поступила.
Перед нами словно страницы дневника, где запечатлены все оттенки пережитого: от вспыхивающей безумной надежды до горького разочарования.
Лирическому герою суждено остаться одиноким и непонятым, но это лишь усиливает в нем сознание своей избранности, предназначенности для иной, высшей свободы и иного счастья – счастья творить. Завершающее цикл стихотворение – одно из самых прекрасных у поэта – это не только расставание с женщиной, это и освобождение от унижающей и порабощающей страсти:
Ты позабыла; я свободы
Для заблуждения не отдам...
Контраст между высоким чувством героя и «коварной изменой» героини в самом строе стиха, насыщенном антитезами, столь характерными для романтической поэзии:
И целый мир возненавидел,
Чтобы тебя любить сильней...
Этот типично романтический прием определяет стиль не только одного стихотворения – на контрастах, противопоставлениях построена вся лирика поэта. И рядом с образом «изменившегося ангела» под его пером возникает другой женский образ, возвышенный и идеальный:
Улыбку я твою видал,
Она мне сердце восхищала...
Эти стихи посвящены Варваре Лопухиной, любовь к которой не угасла у поэта до конца дней. Пленительный облик этой нежной, одухотворенной женщины предстает перед нами и в живописи, и в поэзии Лермонтова. Но и в стихах, посвященных Варваре Александровне, звучит тот же мотив разлуки, роковой неосуществимости счастья:
Мы случайно сведены судьбою,
Мы себя нашли один в другом,
И душа сдружилася с душою,
Хоть пути не кончить им вдвоем!
Отчего же так трагична судьба любящих? Известно, что Лопухина ответила на чувство Лермонтова, между ними не было непреодолимых преград. Разгадка, наверное, кроется в том, что лермонтовский «роман в стихах» не был зеркальным отражением его жизни. Поэт писал о трагической невозможности счастья в этом жестоком мире, «среди ледяного, среди беспощадного света». Перед нами опять возникает романтический контраст между высоким идеалом и низкой действительностью, в которой он осуществиться не может. Поэтому Лермонтова так притягивают ситуации, таящие в себе нечто роковое. Это может быть чувство, восставшее против власти «светских цепей»:
Мне грустно, потому что я тебя люблю,
И знаю: молодость цветущую твою
Не пощадит молвы коварное гоненье.
Это может быть гибельная страсть, изображенная в таких стихотворениях, как «Дары Терека», «Морская Царевна».
Лермонтовский герой будто бежит от безмятежности, от покоя, за которым для него – сон души, угасание и самого поэтического дара. В основе любовной романтической лирики лежат вполне конкретные факты, от которых отталкивается Лермонтов. Хотя реальные эпизоды даны только намеками, суть их почти всегда вполне ясна. Измена любимой, ее жестокая холодность – все это достаточно общие, но вполне с тем не выдуманные страдания, пережитые самим поэтом. Вот он замечает юное создание «в веселом вихре бала», но не в силах поддаться очарованию: он «угнетен» «совсем иным, бессмысленным желанием», перед ним «пролетала тень с насмешкою пустой», он не может «забыть черты другие».
Лермонтовский герой вовсе не уверен, что люди и даже «родная душа» любимой женщины поймут и оценят его высокие побуждения, ради которых он готов на зло. Если для Пушкина торг не совместим с бескорыстием чувства, любовь с кощунством над ней, то для Лермонтова даже бескорыстная любовь гибельна. Для Лермонтова любовь изначально трагична, в ней совместились зло и добро, жизнь и смерть.
Для Лермонтова важна также более сложная коллизия между временной и вечной страстью. «Желанья», «любовь», «страсти», т.е. переживания, в которых герой хотел бы найти себя и таким образом обрести смысл жизни, отвергаются вследствие их временности, конечности:
Желанья!.. что пользы напрасно и вечно желать?..
Любить... но кого же?.. На время - не стоит труда,
А вечно любить невозможно.
Что страсти? - ведь рано иль поздно их сладкий недуг
Исчезнет при слове рассудка...
Нет, в поэтическом мире Лермонтова не найти счастливой любви в обычном ее понимании. Душевное родство возникает здесь вне «чего б то ни было земного», даже вне обычных законов времени и пространства. Вспомним поразительное стихотворение «Сон». Его даже нельзя отнести к любовной лирике, но именно оно поможет понять, что есть любовь для лермонтовского героя. Для него это прикосновение к вечности, а не путь к земному счастью. Такова любовь в том мире, что зовется поэзией М.Ю. Лермонтова.
М.Ю. Лермонтов – продолжатель русской и мировой романтической школы. Он выразитель мощного человеческого духа. Идея слияния свободолюбия с разочарованностью жизнью была ему близка. Любовь ощущалась им как стремление человека слиться с бесконечным, переходящим за пределы жизни.
Поэтические традиции XX века зеркально отразились в лирике А. Блока. Он «заимствовал» образы, идеи у любимых им поэтов-классиков – у Пушкина, Лермонтова.
А.А. Блок, бесспорно, – первый лирик своего времени. Поэт вошел в литературу как певец Прекрасной Дамы. Удивительное откровение юной души – высший взлет, озаренность, романтический порыв, томление, предчувствие, восторг, душевная чистота – это ранний А.А. Блок.
Блок впервые в жизни испытал любовь к женщине, и это оказалось мощным стимулом творческого роста. Вместе с тем встреча с Садовской раскрыла уже определившиеся к этому времени какие-то важные особенности творческого мироощущения Блока. Он посвящает ей стихи, пишет ей «Ты», называет ее «Мое Божество», «моя лучезарная звезда, мой Бог, мое счастье и надежда», признается: «моя душа жаждет только тебя». Блок почувствовал себя в романе с Садовской поэтом, но понял также и то, что «любовь» и «жизнь» для него несовместимы. Любовная драма и последующее прозрение здесь уже прочно вплетены в городской «пейзаж». Роман с Садовской открыл, пояснил Блоку много в нем самом. Поэтому к встрече и затем решительному объяснению с Любовью Дмитриевной Менделеевой Блок подошел сложившейся поэтической личностью, со своей художественной позицией по отношению к миру, людям, женщине. Появление в лирике Блока образа Царевны, «чистой Мадонны», которой суждено открыть поэту новые горизонты жизни, указать «путь из мрака к свету». Этот идеальный образ, целиком неземной и отвлеченный, создавался на почве вполне земных и реальных впечатлений, получаемых, с одной стороны, от подходящего к концу романа с Садовской, с другой – от знакомства с Менделеевой. Возникший ранее в его творчестве образ неземной подруги, царевны, под воздействием впечатления, произведенного на поэта Любовью Дмитриевной, оформился и укрепился как образ Прекрасной Дамы, Произошло открытие новой большой темы, повлиявшее на творчество многих поэтов начала века.
«Стихи о Прекрасной Даме» - явление, стоящее особняком в русской поэзии. Уже само название стоит вне традиции: Культа Прекрасной Дамы наша поэзия не знала. Культ творит сам поэт. Это высокое, верное, рыцарское служение юноши-поэта своей мечте о неземной любви, беззаветное восхищение той, кто кажется ему высшим воплощением земного совершенства, царицей мира. Вечной Женственностью. Каждая встреча с ней – событие, имеющее глубокий смысл, за ним – тайна.
Предчувствую Тебя. Года проходят мимо –
Все в облике одном предчувствую Тебя.
Весь горизонт в огне – и ясен нестерпимо,
И молча жду, – тоскуя и любя.
Название «Стихи о Прекрасной Даме» – чужеродное, романское, но Блок не поселяет ту, которой поклоняется, в средневековые замки. Та, которой имени нет, является ему среди русских полей и лугов, среди таинственной и прекрасной природы, расстилающейся за порогом шахматовского дома: русская лирика нерасторжима с русской природой.