до Ново-Троицкой батарейки – 3 ½ версты
до поста Подмогильного – 3 ½ версты
до поста Константиновского – 6 верст
до поста Александровского – 5 верст
до поста Мало-Лагерного – 7 верст
до поста Павловского – 6 верст
до пикета № 18 – 4 версты
до поста Велико-Марьянского – 8 верст
до поста Главно-Екатеринодарского – 5 верст
до поста Байдачного – 2 ½ версты
до поста Подгороднего – 6 верст
до поста Александровского – 1 ½ версты
до Александровской батарейки – 1 ½ версты
до Тенгинской батарейки – 1 ½ версты
до Елизаветинской батарейки – 2 версты
до пикета Могильного – 2 версты
до Елизаветинско-Николаевской батарейки – 2 версты
до поста Елизаветинского – 3 версты
до поста Велико-Лагерного – 5 верст
до поста Елинского – 4 версты
до Елинской батарейки – 3 версты
до поста Марьянского – 2 версты
до Громкой батарейки – 1 верста
до 1-й Марьянской батарейки – 2 версты
до 2-й Марьянской батарейки – 2 версты
до Трусовой батарейки – 2 версты
до поста Ново-Екатерининского – 5 верст
до Ново-Екатерининской батарейки – 10 верст
до поста Ольгинского – 8 верст
до Тиховской батарейки – 6 верст
до Суровой батарейки – 2 версты
до поста Славянского – 9 верст
до поста Ерковского – 2 ½ версты
до поста Копильского – 1 ½ версты
до поста Протоцкого – 12 ½ версты
до поста Петровского – 8 верст
до поста Емануиловского – 10 верст
до поста Старо-Редутского – 4 версты
до поста Ново-Редутского – 7 верст
до поста Андреевского – 6 верст».
Далее дорога пошла вдоль Таманского залива, в волнах которого были видны огромные стаи белокрылых чаек, а вдали – кривые паруса казачьих лодок, стремящихся укрыться от надвигающегося шторма. Здесь все веяло прошлым. Справа, у берега залива, под песчаными холмами виднелись остатки некогда цветущего города Боспорского царства – Фанагории. Слева вдоль дороги тянулась цепь могильных курганов, хранителей тайн некогда живших здесь народов. Часа через два пути справа от дороги показались серые валы Фанагорийской крепости, построенной А.В. Суворовым в 1795 года для защиты казаков-переселенцев со стороны турецкой Анапы. С высоких валов в сторону моря и окрестных холмов грозно смотрели пушки.
Переночевав в крепости в отведенных квартирах, Раевские узнали, что на море штормит и судна, способного взять на борт их экипажи, пока в Тамани нет. И тогда, после ночлега и завтрака, не теряя времени, они, особенно молодежь, изъявили желание осмотреть крепость и городок Тамань, домишки которого белели в двух верстах южнее у берега Таманского залива.
Поднявшись на звонницу, чтобы осмотреть колокола, Пушкин, глядя за городской оборонительный вал в степь, представлял, как где-то там, за горизонтом, местный князь Мстислав Тмутараканский победил в единоборстве закубанского князя Редедю перед полками касожскими. И ранее и позже земля таманская многие века содрогалась под топотом конских копыт, и народы многие устилали ее своими костями, уступая эти степи и холмы более сильным народам, умеющим сражаться, как в конном, так и пешем строю. Жизнь никогда не замирала на этих, казалось бы, бесплодных землях.
Впоследствии Пушкин попытается в стихотворной форме обработать легенду о Мстиславе Удалом и Редеде и даже составить план этой работы, ибо интерес к истории России у него стал проявляться еще с детских лет, а с годами интерес этот только усилился. Несмотря на молодость, Пушкин уже хорошо знал историю государства Российского, его драмы и трагедии. Его «История Пугачева», наброски к «Истории Петра Первого» и ныне не утратили своей научной ценности. А после посещения Кубани, и особенно Тамани, он замыслил написать биографию великого русича – Александра Васильевича Суворова. Однако, что-то ему помешало. Напомню, что Пушкин попал на Тамань, да и вообще на юг России, в тот период, когда в России начались раскопки городищ и курганов, а в Причерноморье и некрополей античных городов-колоний. В те годы возникли и первые археологические музеи, куда попали на хранение такие бесценные богатства древнего мира, как находки в кургане Куль-оба под Керчью и клад древнерусских изделий из Старой Рязани. Все это вызвало определенный общественный резонанс, который, конечно, коснулся и поэта, ибо мы точно знаем, что памятники древности на Кавказе и в Крыму он осматривал.
Исследования русской культуры особенно плодотворны стали после победы в Отечественной войне 1812 года. Это был период, когда, в результаты подъема национального сознания, как писал сам Пушкин: «…все, даже светские женщины, бросились читать историю своего отечества, дотоле им неизвестную».
Итак, солнечная Кубань и болотисто-полынная Тамань остались позади. Несмотря на молодость и поэтическую восторженность, поэт заметил, что в среде казачества, которое многие просвещенные люди России представляли каким-то военно-монашеским орденом, существует эксплуатация человека человеком, и здесь, среди «вольного» казачества, жили истина и несправедливость, добро и зло стояли друг против друга. Бедному человеку, простому труженику было плохо на берегах «вольной» Кубани, и тут для трудового человека не было свободной жизни от гнета эксплуататоров. Поэтому через год поэт и воскликнул: «Прости, священная свобода!» …ибо не было ее среди некогда вольнолюбивого казачества.
А на Тамань наконец-то пришел тот час, когда море несколько успокоилось. Большая канонерская лодка прибыла к берегам Тамани и на нее были погружены экипажи и вещи Раевских. Сами же путешественники были доставлены к пристани на тележках, принадлежащих местному начальству.
Вот показался у пристани и генерал Раевский в окружении армейских и казачьих офицеров, провожавших его до борта войскового баркаса, причаленного и пристани. Помогая сестрам в баркас первыми спрыгнули Николай Раевский с Пушкиным, генерал же, почтительно поддерживаемый под руку атаманом, сошел последним. Команда, взмах весел – и баркас направился рукой рулевого к стоящей на рейде канонерке. Приняв на борт пассажиров, выбрав якорь и подняв парус, судно направилось к берегам благословенной Тавриды, горы и долы которой поэт воспоет еще не раз. Находясь в тот вечер на палубе канонерки под шумящим от порывов ветра парусом, Пушкин сделает наброски элегии, которую положит на бумагу спустя несколько дней на борту уже другого судна. И хотя это стихотворения написано почти два века назад, слова его не утратили свою задушевность и в наше время:
Погасло дневное светило:
На море синее вечерний пал туман.
Шуми, шуми, послушное ветрило,
Волнуйся подо мной, угрюмый океан.
Я вижу берег отдаленный,
Земли полуденной волшебные края;
С волненьем и тоской туда стремлюся я,
Воспоминаньем упоенный…
Пушкин позже назовет это стихотворение «подражанием Байрону», сохраняя в этом свою преувеличенную скромность, ибо он никогда подражателем Байрона не был. Пушкиноведы отмечали, что уже в первых словах элегии слышен мотив русской народной песни: «Уж как пал туман на сине море…»
На этом мы и остановимся в своем путешествии по землям Кубани и Тамани с нашими героями. Почти трехмесячное путешествие, которое оставило у молодого поэта А.С. Пушкина неизгладимое впечатление на всю жизнь, подходило к концу. Впереди был Крым, Одесса и Кишинев, где поэту предстояло служить.
24 сентября 1820 года он написал из Кишинева, куда переехала канцелярия Бессарабского наместника, своему младшему брату Льву Пушкину:
«Милый брат, я виноват перед твоею дружбою, постараюсь загладить вину мою длинным письмом и подробными рассказами…
видел я берега Кубани и сторожевые станицы – любовался нашими казаками. Вечно верхом: вечно готовы драться, в вечной предосторожности! Ехал в виду неприязненных полей свободных, горских народов. Вокруг нас ехали 60 казаков, за нами тащилась заряженная пушка с зажженным фитилем. Хотя черкесы ныне довольно смирны, но нельзя на них положиться; в надежде большого выкупа они готовы напасть на известного русского генерала. И там, где бедный офицер безопасно скачет на перекладных, там высокопревосходительный легко моет попасть в аркан какого-нибудь чеченца. Ты понимаешь, как эта опасность нравится мечтательному воображению. Когда-нибудь прочту тебе мои замечания на черноморских и донских казаков – теперь тебе не скажу об них ни слова. С полуострова Таманя, древнего Тмутараканского княжества, открылись мне берега Крыма. Морем приехали мы в Керчь…»
поездка на Кавказ и Кубань имела для молодого поэта очень большое значение, так как она помогла открыть ему кавказскую тематику, которая в те годы для современников поэта была довольно актуальна, ибо на Кавказе и Кубани шла колониальная война, длительная и кровопролитная. Кавказская тема затронула Пушкина не только как экзотическая, но и с морально-политической стороны, поэтому поэт и покинул Кавказ, будучи проникнут большой идеей братства всех народов. Поэт не воспевает колониальную войну, а говорит о мире для ныне воюющих народов; он верит, что пройдет время и Кавказ
Забудет алчной брани глас,
Оставит стрелы боевые…
Хочется отметить, что образ Кубани, степей ее просторных, людей, здесь живших некогда, начертан в творчестве Пушкина четко и зримо.
Уверен, что посещение Пушкиным Кавказа и Кубани помогло ему стать великим национальным поэтом, ибо он любил свой народ, горячо был предан России. Таким был Пушкин в годы короткой жизни, таким, он останется и для своих потомков, которые в центре бывшей Черномории, в городе Екатеринодаре-Краснодаре, установили ему чудесный памятник.