Как было сказано, типология начинается с классификации: языки как единицы распределяются на несколько групп, так называемых типов. Конкретные языки затем включаются в определенный тип. Гумбольдт, Штейнталь и Финк считали подобный подход само собой разумеющимся. Каждый конкретный язык подводился под определенный тип (например, латынь определялась как язык флективный), чем до известной степени предопределялась и вся его структура.
Недостатком этого принципа являлось то, что он не предоставлял более конкретных сведений об отдельных языках, а кроме того, неясным оставалось и само количество языковых типов. В. Гумбольдт говорил о трех (о типе флективном, агглютинирующем, изолирующем), Штейнталь, Мистели и Финк - о восьми (подчиняющем, инкорпорирующем, включающем, изолирующем корни, изолирующем основы, флектирующем корни, флектирующем основы, флектирующем группы, например турецкий, гренландский, язык субия из группы банту, китайский, язык о. Самоа, арабский, греческий, грузинский). Э. Леви добавил к этим восьми типам еще девятый, флективно-изолирующий [19]. Впрочем, он создал совершенно иную концепцию, о которой мы скажем ниже.
Наряду с приведенной классификацией иногда говорят еще об одной классификации, а именно о классификации на языки синтетические (главным образом древние языки типа греческого, латинского, древнегерманских) и языки аналитические (по преимуществу языки романские и новогерманские). Эта классификация основана на одном показателе - на наличии или отсутствии словоизменения, поэтому о ней мы будем говорить ниже.
Приведенный метод классификации даже у тех, кто его принимал, вызывал возражения по отдельным пунктам. Наиболее отчетливо это проявлялось при рассмотрении китайского языка, включение которого в круг "изолирующих" языков, поскольку он часто характеризовался как "аморфный", "бесформенный", должно было возбуждать недовольство синологов. Поэтому многие выступали за выделение китайского языка в совершенно отдельный тип, который, например, П. Мериджи именует "группирующим" (grouppant) [20].
5. Рассуждения Финка о языковых типах были последним веским словом классифицирующей типологии. Дальнейшие исследователи ищут иные пути, да и сами рассуждения Финка подводят к ним. Уже Штейнталь стремился давать детальные характеристики отдельных языков, представляющих тот или иной тип, и нередко то же самое делает Финк. Тем самым Финк открывает путь к новому пониманию типологии, именно - к ее характерологической концепции. При таком понимании авторы стремятся сконцентрировать свое внимание на отдельном языке, выделить характерные особенности конкретного языка в сравнении с другими, выявить своеобразие изучаемого языка.
Принципы указанной концепции заложены в самой типологии. При этом исследования по типологии смыкаются с другими работами, которые с типологией не связаны, игнорируют или отвергают ее. Этим и объясняется, что мы останавливаемся здесь лишь на немногих работах такого рода. Вообще таких работ, связанных с нашим обзором лишь внешне, огромное количество, ибо рассуждений подобного характера не может избежать ни одна монография о конкретном языке.
В. Матезиус в 1928 г. отмечал слабые успехи типологии и выдвигал требование создать лингвистическую "характерологию" на базе работ, подобных "стилистикам" английского и французского языков Штромайера и Аронштейна [21]. К. Фосслер стремился отметить своеобразие французского языка и его развития на фоне французской культуры [22]. В. Вартбург [23] отмечал особенности французского языка, отличающие его от других европейских языков (развитый вокализм, богатая префиксация, расположение наиболее важного элемента всегда на конце слога, слова, предложения, этимологическая изолированность слов по типу рere : paternel, cheval : equestre).
Наиболее значительным сторонником характерологического метода является Э. Леви. Он описывает отдельные языки таким образом, что стремится постичь специфическое, характерное для конкретного языка [24]. Так, например, когда он характеризует русский язык, то приводит его фонетические (обилие шипящих и свистящих, а также наличие палатальных согласных) и морфологические (множество падежей, распространенные суффиксы и т. п.) особенности. Свои выводы он ставит в связь с лингвистической географией (устанавливает сходства, например, между русским и угро-финскими языками) или же дает общелингвистическую трактовку фактам.
Рассматриваемый метод нашел последователей, объединившихся по преимуществу вокруг журнала "Lexis". Наиболее отчетливо он разработан у П. Гартманна [25]. П. Гартманн исходит из праиндоевропейского состояния (по его мнению, это необходимый исходный пункт типологии), он констатирует его флективный характер и возвращается к конкретным индоевропейским языкам, с тем чтобы определить все особенности, которыми последние отличаются от неиндоевропейских языков. При этом ему приходится считаться с рядом работ, которые хотя и не имели типологической направленности, но определяли морфологический строй индоевропейских языков (Хирт, Бенвенист, Шпехт).
Ясно, что характерологический метод может принести много ценного. Например, с его помощью можно выделить отдельные черты языка, резко отличающегося от других языков. Однако этот метод имеет один существенный недостаток: он не обладает прочной теоретической базой, которая позволила бы ему оценивать различные явления не в зависимости от их своеобразия, а в соответствии с их ролью в общей системе языка, оценивать их на основе точных и определенных критериев.
6. Классификационный принцип, относящий языки как целое к определенному типу, изжил себя. Характерологический принцип был способен выделить особенности, специфические черты отдельных языков, но не способен определять точные факты. К этому стремятся работы иного типа, группирующие отдельные явления языка по определенным признакам.
Прежде всего этот принцип стали применять в фонетике. А. Исаченко [26] классифицировал славянские языки в зависимости от численности гласных и согласных. Он составил шкалу языков вокалических (из славянских языков к ним относится прежде всего сербохорватский) и консонантических (польский, русский). Его работа вызвала большой резонанс, так как путем несложного сопоставления проливала ясный свет на различия языков. Из нее исходит, точнее ею злоупотребляет, например, П. Ковалев, который стремится подчеркнуть отличительные черты между консонантным русским языком и якобы в сильной степени вокализующим украинским [27]. Рассуждения Исаченко дополнил И. Крамский [28], указав, что числовые данные, характеризующие использование фонем в тексте, резко отличаются от числовых данных, свидетельствующих о количестве фонем.
Результаты работы Исаченко использует также польский лингвист Т. Милевский, стремящийся в своих исследованиях подчеркнуть не только частоту употребления гласных и согласных, но и их качество [29]. Этот метод он применяет прежде всего к американским языкам, среди которых намечает троякий звуковой тип: восточный или "атлантический" с сильно развитым вокализмом и носовыми согласными в противовес бедной системе ртовых согласных, затем западный или "тихоокеанский" со слаборазвитым вокализмом, но с значительным развитием ртовых согласных, и, наконец, средний, в котором развиты как гласные, так и согласные.
В противоположность этому Фёгелин [30] (С. F. Voegelin) классифицирует языки лишь в зависимости от того, как реализуются "линейные" (т. е. немаркированные) согласные и согласные с дополнительными элементами (маркированные), а также линейные гласные и гласные с дополнительными признаками. На основе этих положений Фёгелина Пирс [31] (J. С. Pierce) делит языки в зависимости от числа рядов на четыре типа - с одним рядом (р, t, k), двумя (р, t, k, b, d, g), тремя и четырьмя рядами.
В грамматике наследие старой классифицирующей типологии отражается прежде всего в различении так называемых формообразующего анализа и синтеза. Этой проблемой, как мы видели, занимались лингвисты еще в XVII в. В новое время к этой проблеме обращаются часто, но речь обычно идет не о классификации языков, а о классификации явлений. Отмечается, как то или иное явление реализуется в конкретных языках (французском, английском, русском и др.) [32].
Так, А. Исаченко [33] прежде всего на славянском материале попытался установить различие языков невербальных с развитым склонением и ослабленным спряжением (русский, а также некоторые другие славянские языки) и языков вербальных (романские и германские языки, болгарский).
Синтаксической типологией занимается Т. Милевский [34]. Он различает языки с предложениями концентрическими (глагол своей формой выражает отношение к нему членов предложения - по типу наших дитя видело лань и дитя видела лань) и языки с предложениями эксцентрическими. Эксцентрическое предложение имеет разное строение: позиционное (с грамматикализованным порядком слов), падежное (подлежащее, дополнение и т. п. выражаются падежными формами) или цикличное (окончание первого слова указывает на синтаксическую роль последующего слова). Иные синтаксические отличия стремится установить Базелль (С. Е. Bazell) [35]. Он полагает, что в языках проявляются два основных типа синтаксических отношений - естественный (overt, например отношение последовательности или отношение базы и ядра высказывания) и функциональный. К этому последнему, необязательному, типу относится субординация (подчинение) и детерминация. Некоторые языки, согласно автору, используют преимущественно субординацию, например турецкий язык, обладающий правилом, гласящим, что главное слово следует после подчиненного слова (предикат после субъекта), и располагающий не префиксами, а лишь суффиксами (суффиксом снабжается вся субординированная синтагма). Другие языки, например языки банту, используют по преимуществу детерминацию, т. е. детерминирующий член стоит после детерминируемого, а поскольку при детерминации члены синтагмы соединяются более свободно, то допускается как суффиксация, так и префиксация.