Повесть Куприна "Поединок"
Биография Куприна была насыщена разнообразными событиями, которые давали писателю богатую пищу для его литературных трудов. Повесть «Поединок» уходит корнями в тот период жизни Куприна, когда он приобретал опыт военного человека. Желание служить в армии было в юности страстным и романтическим. Куприн закончил кадетский корпус и Московское Александровское военное училище. Со временем служба и показная, нарядная сторона офицерского бытия обернулась своей изнанкой: утомительно однообразными занятиями «словесностью» и отработкой ружейных приемов с отупевшими от муштры солдатами, попойками в клубе да пошлыми интрижками с полковыми распутницами. Однако именно эти годы дали возможность Куприну всесторонне изучить провинциальный военный быт, а также познакомиться с нищей жизнью белорусской окраины, еврейского местечка, с нравами «заштатной» интеллигенции. Впечатления этих лет явились как бы «запасом» на много лет вперед (материал для ряда рассказов и в первую очередь повести «Поединок» Куприн почерпнул именно в пору своей офицерской службы). Работа над повестью «Поединок» в 1902 – 1905 годах была продиктована желанием осуществить давно задуманный замысел – «хватить» по царской армии, этому сосредоточению тупости, невежества, бесчеловечности.
Все события повести происходят на фоне армейской жизни, ни разу не выходя за ее рамки. Возможно, это сделано для того, чтобы подчеркнуть важность и реальную необходимость хотя бы задуматься над теми проблемами, которые показаны в повести. Ведь армия – это оплот самодержавия, и если в ней есть недостатки, то их надо стремиться устранять. Иначе вся важность и образцовость существующего строя – это блеф, пустой звук, и нет никакой «Великой державы».
Осознать весь ужас армейской действительности предстоит главному герою подпоручику Ромашову. Выбор автора не случаен: ведь Ромашов во многом очень близок Куприну: оба они окончили военное училище, поступили на службу в армию. С самого начала повести автор резко погружает нас в атмосферу армейского быта, рисуя картину ротных учений: отработка несения службы на посту, непонимание того, что от них требуется, некоторыми солдатами (Хлебников, исполняющий приказания арестованного; Мухамеджинов, татарин, слабо понимающий по-русски и, как следствие, неверно исполняющий приказания). Осознать причины этого непонимания несложно. Хлебников, русский солдат, просто не имеет хоть кого-либо образования, и потому для него все произнесенное ефрейтором Шаповаленко – это не более чем пустой звук. Кроме того, причиной такого непонимания служит резкая смена обстановки: подобно тому, как резко нас погружает автор в такого рода обстановку, так и многие новобранцы не имели до этого никакого представления о военном деле, не общались с военными людьми, для них все ново: «они еще не умели отделить шутки, примера от настоящих требований службы и впадали то в одну, то в другую крайность». Мухамеджинов же ничего не понимает в силу своей национальности, и это тоже большая проблема для русской армии – всех пытаются «подвести под одну гребенку», не учитывая особенности каждого народа. Ведь эти особенности, врожденные и не могут быть устранены никакой выучкой, тем более криком, физическими наказаниями.
Вообще проблема «рукоприкладства» очень отчетливо фигурирует в данной повести. Это апофеоз социального неравенства. Конечно же, не надо забывать, что телесные наказания для солдат были отменены только в 1905 г. Но в данном случае речь уже идет не о наказании, а об издевательстве: «Унтер-офицеры жестоко били своих подчиненных за ничтожную ошибку в словесности, за потерянную ногу при маршировке, – били в кровь, выбивали зубы, разбивали ударами по уху барабанные перепонки, валили кулаками на землю». Разве станет так себя вести человек с нормальной психикой? Моральный мир каждого, кто попадает в армию, коренным образом меняется и, как замечает Ромашов, далеко не в лучшую сторону. Так даже капитан Стельковский, командующий пятой ротой, лучшей ротой в полку, офицер, который всегда «обладал терпеливой, хладнокровной и уверенной настойчивостью», как оказалось, тоже бил солдат (в пример Ромашов приводит то, как Стельковский выбивает вместе с рожком зубы солдату, неверно подавшему сигнал в этот самый рожок). То есть завидовать судьбе таких людей, как Стельковский, не стоит.
Еще меньше зависти вызывает участь простых солдат. Ведь у них нет даже элементарного права выбора: «Нельзя бить человека, который не может тебе ответить, не имеет права поднять руку к лицу, чтобы защититься от удара. Не смеет даже отклонить голову». Солдаты должны все это терпеть и не могут даже пожаловаться, ведь они прекрасно знают, что тогда им будет: «Но солдаты дружно гаркали, что они «точно так, всем довольны». Когда спрашивали первую роту, Ромашов слышал, как сзади него фельдфебель его роты, Рында говорил шипящим и угрожающи голосом: – Вот объяви мне кто-нибудь претензию! Я ему потом таку объявлю претензию!» Вдобавок к тому, что рядовые подвергаются систематическому избиению, их еще и лишаются средств к существованию: то малое жалование, которое они получают, они почти все отдают своему командиру. И эти самые деньги расходуются господами офицерами на всякие посиделки в барах с выпивкой, грязной игрой (опять-таки на деньги), к тому же в компании развратных женщин. Безусловно, каждый человек имеет право на отдых. Но этот отдых сильно затянулся и принял очень извращенную форму.
Уйдя официально от крепостнического строя 40 лет назад и положив на это огромное количество человеческих жизней, Россия в начале века имела модель такого общества в армии, где офицерство – это эксплуататоры-помещики, а простые солдаты – это рабы-крепостные. Армейская система разрушает сама себя изнутри. Она не выполняет в достаточной степени ту функцию, которая на нее возложена. Ведь если мы посмотрим на тех людей, которые нас защищают, то есть на простых солдат, то наверняка в глазах большинства из них мы увидим отражение тех же слов, что сказал о себе солдат Хлебников: «Не могу больше, … … не могу я, барин, больше… Ох, Господи… Бьют, смеются… взводный денег просит, отделенный кричит… Где взять? ... Ох, Господи, Господи!» Тех же, кто пытается пойти против этой системы ожидает очень не легкая судьба. Фактически, в одиночку бороться с такой «машиной» бесполезно, она «поглощает всех и вся». Даже попытки осознать происходящее повергают людей в шок: Назнанский, постоянно болеющий и ушедший в запой (очевидно, пытаясь тем самым скрыться от довлеющей действительности), наконец, сам герой повести Ромашов. Для него с каждым днем все более заметными становятся вопиющие факты социальной несправедливости, все уродство системы. Он, со свойственной ему самокритичностью, находит и в себе также причины подобного положения вещей: он стал частью «машины», смешался с этой общей серой массой ничего не понимающих и потерянных людей. Ромашов пытается от них отгородиться: «Он стал уединяться от общества офицеров, обедал большею частью дома, совсем не ходил на танцевальные вечера в собрание и перестал пить». Он «точно созрел, сделался старше и серьезнее за последние дни». Далось ему такое «взросление» не легко: он прошел через общественный конфликт, борьбу с самим собой (ведь Ромашов очень любил говорить о себе в третьем лице), ему даже была близка мысль о самоубийстве (он ясно представлял себе картину, на которой изображено его мертвое тело, с запиской в руках и толпа людей, собравшихся вокруг него).
Анализируя положение хлебниковых в русской армии, образ жизни офицерства и ища пути выхода из подобной ситуации, Ромашов приходит к мысли, что армия без войны – это абсурд, и, следовательно, для того, чтобы не было этого чудовищного явления «армия», а его не должно быть, надо, чтобы люди поняли ненужность войны: “Положим, завтра, положим, сию секунду эта мысль пришла в голову всем: русским, немцам, англичанам, японцам... И вот уже нет больше войны, нет офицеров и солдат, все разошлись по домам”. Я также близок к подобной мысли: для решения таких глобальных проблем в армии, для решения глобальных проблем вообще необходимо, чтобы потребность в осуществлении перемен поняло большинство людей, так как небольшие группы людей, и уж тем более единицы, неспособны переменить ход истории.