Печальна здесь жизнь, коротка и мала.
Тебя полюблю, если мы не похожи,
И не прокляну, даже идолом будь.
Взгляни, как под солнцем страданье умножив,
Во мраке мучительный тянется путь.
И пусто пространство. Но окна раскрыты.
Увижу ль Тебя? – Тишина мне в ответ.
Искал я Тебя и в глуши позабытой,
Искал я Тебя среди счастья и бед.
Направление поэзии Авраама Халфи определяется поисками внутреннего мира человека. Ходульную патетику он изгонял, как врага, с нею обходился он самым безжалостным образом, часто при помощи самоиронии. Он добивался совершенно иного пафоса – сдержанного, скупого, и потому драматичного. Таково стихотворение об осиротевших ботинках, написанное в 1948 году, в разгар Войны за независимость.
Стихи Халфи музыкальны, именно поэтому композиторы-песенники так часто обращаются к его поэзии. Стихотворение «Атур мицхех» («Твой лоб увенчан») легло в основу красивой истории. Собственно, основную часть поэзии Авраама Халфи открыл для композиторов-песенников не кто иной, как Арик Айнштейн, но, к сожалению, уже после смерти поэта. Лишь песню «Атур мицхех» успел Халфи услышать при жизни. Музыку к ней написал Йони Рехтер, песня была записана в конце 70-х годов. В исполнении, кроме Айнштейна, приняли участие молодые и только начинающие тогда певицы Корин Алаль и Юдит Равиц. Арик вспоминает:
- У Халфи не было, конечно, никакой звуковоспроизводящей аппаратуры. Мы принесли к нему проигрыватель, он послушал эту песню и был страшно тронут и доволен.
В песне «Атур мицхех» ("Твой лоб увенчан") Авраам Халфи создал поэтическое, любовное высказывание с тонкостью, изяществом, не переходя той границы, за которой чувственность приобретает натуралистический оттенок. Не так давно «Атур мицхех» была признана лучшей израильской песней за последние 20 лет, и в ее честь посажено дерево в Саду израильской песни. Стихотворение это также считается лучшим образцом ивритской любовной лирики.
«Атур мицхех» («Твой лоб увенчан»)
Твой лоб увенчан златом ночей
(Не помню, слагали стихи ли о том).
Твой лоб озарен блеском очей
(Не помню, слагали ль напевы о том).
Ах, кому суждена ты, судьба того – песнь.
Легки и прозрачны одежды твои,
Ты в них облекаешься в сумраке ночи.
Не брат я тебе, не отшельник-монах,
Не молюсь пред иконой заветной святой,
Не рыдаю в томительно жарких снах –
Мне мил твой облик живой.
Ты так любишь молчать и грустить, взор потупив,
Тихо песням о близком далеком внимать.
Я ж, безмолвен и трепета полон, в минуту
Растворюсь пред тобой, позабыв все опять.
В чертоге твоем душа пленена,
Обольщенья вкусив, от меня улетает
В тот миг, что возникла меж нами стена.
Мой сон расстилаю ковром пред тобою.
Поспеши же, любимая, легкой стопою,
Облекись в одеянья вечерней порою.
Скоро сойду я в твои покои.
И лоб твой, увенчанный златом ночей,
К моим льнет устам, словно рифма к стихам.
Как хмельной, до рассветных лучей все шепчу горячей:
Твой лоб увенчан златом ночей.
Аврааму Халфи милы бродячие коты, веселые пьяницы, шляпы-цилиндры, а в попугае он видит собеседника и двойника. Попугай – частый гость его поэзии, особенно в ранний период творчества. Халфи постоянно чувствовал свое одиночество, одиночество в толпе, и пронзительно выражал это ощущение в стихах. Прах попугайчика возвращается в землю родины, ибо родина это всего лишь земля, которая принимает в свое лоно прах умершего. Одинок поэт в этом мире, и так же одинок его двойник, смешной попугайчик по имени Йоси. Многие израильтяне принимают именно это стихотворение близко к сердцу. Актер Алекс Анский признался:
- Я мечтаю услышать Арика Айнштейна, поющего или хотя бы читающего мое любимое стихотворение по-русски.
Стихотворение «Шир аль туки Йоси» – горькое, страстное, страдальческое, пронизано тоской и пессимизмом. Композитор Мики Габриэлов, написавший музыку, и Арик Айнштейн, ставший первым и непревзойденным ее исполнителем, создали, по существу, музыкально-философскую балладу. Возвышенная мелодия Габриэлова воспринята и передана Айнштейном с открытой душой. Последняя фраза, «душа моя пуста», пропета-проговорена Айнштейном на выдохе, на яростном рыке.
Жизнь, по Халфи, это неминуемый путь к смерти. Но на этом пути есть приятные остановки, во время которых появляется возможность забыть и забыться. Что позволяет поэту забыть о смерти? Состояние опьянения. Вино у Халфи – пламя, сжигающее тоску. «Что из того, что человек немножко пьян?» При этом опьянение не обязательно следует трактовать буквально – оно может быть и духовным (таков классический мотив мировой поэзии, как западной, так и восточной). Музыку к песне «Ха-шикор» («Опьяненный») написал композитор и блестящий гитарист Ицхак Клептер, в свое время участник знаменитого ансамбля «Каверет».
«Ха-шикор» («Опьяненный»)
Спадают с небес самоцветы звезд,
Нанижу, надену одну за другой,
И вот уже сумрак вплывает из грез,
Окутав своею полой.
А воздух наполнен неясной тоской,
Не видишь, не знаешь, куда ведет стезя,
И ты понапрасну стремишься домой,
Но обратно вернуться нельзя.
И жизнь твоя чародейства сильней,
И надежда тебя обольщает порой.
Утолишь ли жажду до конца своих дней,
О ты, опьяненный, хмельной?
Поэзия Авраама Халфи устремлена в будущее, она предвосхитила нашу современность. Пристальное внимание к внутреннему миру, предпочтение своего «я» безлично-коллективному «мы» – все это делало его стихи одинокими в коллективистской эпохе сионизма. Тем не менее, они пользовались популярностью, и не только у читателей, но и у официальных инстанций, дважды присудивших Халфи престижные литературные премии. «Три вещи непостижимы для меня в этом мире: путь творца к произведению, путь произведения, обретающего собственную жизнь, и путь лауреата к премии», – так отозвалась Рахель Халфи на вручение ей престижной премии имени Усышкина. В духе иронии и самоиронии. Нелишне заметить, что племянница Рахель Халфи – прямая поэтическая наследница Авраама Халфи. Недавно она выпустила в свет новую книгу стихов «Невидимая пассажирка» и получила за нее литературную премию «Золотое перо».
Халфи был чудаковат, эксцентричен, странен, но спустя много лет новое поколение находит в его стихах отражение своих собственных мыслей, идей и настроений. Кружок поклонников Авраама Халфи, и это еще один из долгой череды парадоксов, столь органичных для его поэзии и бытования ее в этом мире, возник не так давно в Австралии, где группа молодых поэтов (среди них есть и местные, не только выходцы из Израиля) встречается, чтобы читать его стихи на иврите. Композиторы обращаются к стихам Халфи, черпая в них материал для своих песен. Стихи его продолжают жить и вдохновлять – какой еще удел нужен поэту?