Архангельская А. В.
Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским явилась итогом развития русской публицистики XVI в. Так или иначе, но в центре внимания русской литературы оказалась и личность, и государственная деятельность первого русского царя. Не желая оставаться в стороне, сам царь, который заботится о воздействии на подданных не только силой власти, но и силой слова, вступает в эту полемику. Чаще всего адресатами Грозного становятся не друзья, а враги, примером чего и является его знаменитая переписка с князем Андреем Курбским, бежавшим в Литву в 1564 г.
Князь Андрей Курбский принадлежал к старинному роду ярославских князей и считал себя потомком Владимира Мономаха. Он был видным военачальником, активным участником Казанского похода Грозного и одно время (1560) даже стоял во главе всего русского войска. Однако, опасаясь опалы, столь часто настигавшей ближайших сподвижников Грозного, Курбский бежал в 1564 г. в Литву под покровительство польского короля Сигизмунда-Августа. Стремясь обосновать свой поступок, он написал письмо Ивану Грозному, содержащее осуждение его государственной политики.
Если переписка Грозного и Курбского имела публицистический характер, то в чем же заключался ее полемический смысл? О чем спорили царь и его опальный боярин?
Послание Курбского начинается с обращения, содержащего в себе емкую и значимую оппозицию. "Царю, от Бога препрославленному, паче же всех во православии пресветлому явившуся" - утверждение идеала и одновременно - вариант традиционной дипломатической формулы обращения к монарху. "Ныне же, грех ради наших, сопротив сим обретшемуся" - антиидеал, с точки зрения Курбского, имеющий место в русской реальности того времени. Ответственность за свой поступок Андрей Курбский снимает с себя и возлагает целиком на плечи царя, упрекая его в многочисленных грехах по отношению к верным подданным: "Избиенные тобою, у престола Господня стояще, отомщения на тя просят; заточенные же и прогнанные от тебя без правды от земли к Богу вопием день и нощь!" Таким образом, в центре спора сразу оказывается основная для публицистики XVI в. тема: соответствие (или - чаще - несоответствие) правителя идеалу монарха.
Ответ Грозного, как неоднократно отмечалось исследователями, строится по законам дипломатической переписки того времени: Иван Грозный тщательно отвечает на каждый обвинительный тезис своего оппонента, зачастую либо дословно цитируя, либо пересказывая послание Курбского. Такое построение существенно облегчает сопоставление текстов и идей двух первых посланий обоих противников.
Послание начинается с полного перечисления Грозным своей родословной, что позволяет ему сразу же задать нужную тональность повествования: Курбскому отвечает законный самодержец всея Руси, наследник великих князей, прославившихся военными победами и другими деяниями во славу Русской земли. Интересен перечень князей, которых поименно называет Иван Грозный среди своих прямых предков. В полном соответствии с древнерусской традицией именования здесь упомянуты отец и дед, два непосредственно предшествующих колена рода (Иван III и Василий III). А перед ними - три святых правителя (Владимир Креститель, Александр Невский и Димитрий Донской) и Владимир Мономах, чье имя часто вспоминалось в связи с появлявшимися в XVI столетиями теориями, связанными с преемственностью Москвы по отношению к Риму (см., например, "Сказание о князьях Владимирских"). Если Курбский сомневается в соответствии Грозного идеалу монарха, достойный ответ ему может дать только сам монарх. Грозный выступает с изложением своих взглядов как государственный человек, он начинает свое письмо пышно, торжественно, пространно. Но темпераментная натура Грозного очень скоро дает себя знать. Постепенно, по мере того как он переходит к возражениям, тон письма его становится оживленнее. Грозный резко возражает против мнения Курбского о необходимости иметь мудрых советников из бояр и в полемическом задоре называет бояр своими рабами. А еще дальше тон письма становится запальчивым, Грозный с азартом издевается и высмеивает Курбского, отпускает такие насмешки, которые уже лишены всякой официальности.
Основной аргумент Грозного в споре с Курбским - зеркальное отражение тезиса оппонента. Если Курбский говорит о несоответствии Грозного идеалу правителя, то Грозный ставит вопрос о том, насколько Курбский (и - обобщая - многие, подобные ему) далек от идеала подданного. Царь гиперболизирует масштабы проступка Курбского: "Ты же, тела ради, душу погубил еси, и славы ради мимотекущия, нетленную славу презрел еси, и на человека возъярився, на Бога возстал еси". Он резко противопоставляет изменнику верного слугу Курбского Василия Шибанова, не устрашившегося никаких мучений и даже самой смерти: "Он свое благочестие соблюде, пред царем и пред всем народом, при смертных вратех стоя, и крестного ради целования тебе не отвержеся, и похваляя всячески умрети за тебе тщашеся". По легендарному преданию, именно Василий Шибанов доставил в Москву и передал Грозному письмо своего господина. Это предание было использовано А.К. Толстым при создании баллады "Василий Шибанов". Три фигуры (Шибанов - Курбский - Грозный) оказываются связанными отношениями "господин - подданный", и в результате оказывается, что как господин Курбский гораздо "хуже" Грозного, т.к. обрекает своего верного слугу на смерть, а как подданный - гораздо "хуже" Шибанова, т. к. ему чужды понятия верности и долга. Это противопоставление вводит важную для Грозного тему "неправедных подданных", которые сами своим поведением вынуждают правителя на жестокие меры: "И се ли супротивно явися, еже вам погубити себе не дал есми?" Итак, царь может быть праведным только при условии выполнения своего гражданского долга его подданными, и в запальчивости Грозный вспоминает целый ряд преступлений против него его бывших сподвижников. И здесь измена Курбского оказывается фрагментом в ряду аналогичных измен, через которые царю пришлось пройти на протяжении своей жизни с ранней юности до настоящего времени.
Чем дальше, тем более эмоциональным становится стиль послания Грозного. Величавость вступления сменяется запальчивой эскападой обвинений: "Аще царю не повинуются подовластные, и никогда же от междоусобных браней престанут. Се убо зло обаче само себе хапати! Сам не разумея, что сладко и свет, что горько и тма, иных поучает. Ино сладко и свет, яко от благих престати и злая творити междоусобными браньми и самовольством? Всем явленна суть, яко се несть свет, но тма, и несть сладко, но горько".
Эта смена тональности приводит к появлению смехового начала. Смех у Грозного превращается еще в один - и самый сильный - аргумент в споре со своим противником. Поэтому царь высмеивает наиболее сильные места в послании своего оппонента, в частности, его упование на грядущий Страшный Суд, на котором обличатся все неправедные дела нечестивого правителя. Курбский пишет: "И да будет ти, царю, ведомо к тому: уже не узришь, мню, в мире лица моево до дня преславного явления Христа моего". В этой короткой фразе сконцентрированы и вера в грядущее возмездие, и напоминание о Христе, который выше и справедливее всех земных царей, и горечь обиды, и осознание собственного превосходства. Грозный очень точно почувствовал эмоциональную силу этой фразы, поэтому именно она стала объектом осмеяния: "Лице же свое показуеши драго. Кто же убо восхощет таковаго эфопъскаго (здесь - в значении "бесовское". - А. А.) лица видети?.."
Стиль послания Грозного не поддается однозначному определению, т. к. варьируется на протяжении произведения. Очень емко его определил Курбский, назвав полученное письмо "широковещательным и многошумящим". Сквозь него все ярче проступает сильная личность самого царя, его темпераментная и непримиримая натура. Она не укладывается ни в один из существующих стилистических канонов, но решительно нарушает их все. От возвышенного церковнославянского языка до бытового просторечия и ругательств, от цитат из Священного Писания до перефразированных народных пословиц и поговорок - таков стилистический диапазон этого текста. Эта полифоничность - сознательная установка автора, намеренно стремившегося встать над любыми существовавшими литературными формами, использовать все их возможности для достижения своей цели.
Эта принципиальная стилистическая неоднородность послания Грозного привела к возникновению в переписке не только политического, но и чисто литературного спора. В "Кратком отвещании князя Андрея Курбского на зело широкую епистолию великаго князя Московского" возникает еще один упрек: "...не токмо цареви, так великому и во вселенней славимому, но и простому, убогому воину сие было не достойно" так писать, да еще и посылать это "в чюжую землю, идеже некоторые человецы обретаются, не токмо в грамматических и риторских, но и в диалектических и философских учениях искусные". Эта фраза свидетельствует о том, что Курбский стремился стать выше своего оппонента не только в моральном, но и в культурном плане и ориентировался он при этом на западную культуру. Для него Грозный становится неумелым литературным варваром, целыми книгами и паремиями цитирующим Священное Писание, тогда как сам он обращается не только к авторитету Библии и сочинениям отцов Церкви, но и к произведениям античных авторов.
Литературное наследие Ивана Грозного, как и наследие Андрея Курбского, не исчерпывается перепиской, включающей пять посланий (три написаны Курбским и два - Грозным). Оба корреспондента были весьма плодовитыми авторами, заслуживающими внимания и вне зависимости друг от друга.
Послания - основной жанр литературного творчества Ивана Грозного. Помимо переписки с Курбским, хорошо известны его послания опричнику Василию Грязному, игумену Кирилло-Белозерского монастыря Козьме, грамоты правителям других государств (Иоанну III Шведскому, Стефану Баторию, Елизавете Английской и др.), беседы с иностранными дипломатами, гимнографические произведения (канон Ангелу Грозному), Духовная. В летописи отражен диспут Ивана Грозного с протестантским пастором Яном Рокитой.