"Если ты устанешь, я одна пойду и не выйду без него... я заплачу горько, если увижу его... мертвого! Может быть слезы...
― Воскресят, ты думаешь? -перебил Андрей.
― Нет, не воскресят к действительности, по крайней мере заставят его... переменить свою жизнь..." (IV, 473).
Попытка воскресения не удалась, но она была, Обломов не уподобился Александру Адуеву, не пошел "широкими вратами", хотя не входит он и "тесными вратами". Он выбрал позицию "пещеры": спрятался от "адского" мира, не приняв условий его существования, но и отказался от его переделки, а лишь сместился на его периферию ("Выборгская сторона"). Он ни в аду и ни в раю: обломок.
Райский выезжает из Петербурга, полного живых мертвецов ("ад"), в райский уголок, Малиновку. Это уже не "смерть" и не "сон", а "воскресение" или, как прозаически обозначил сам Гончаров в статье "Лучше поздно, чем никогда", ― "пробуждение". Настоящего пробуждения-воскресения героя не состоялось, но тенденция обозначилась ясно: Гончаров всю свою жизнь искал для современного человека пути духовного спасения, искал, пытаясь соединить строгость церковных догматов о спасении с требованиями современной общественной жизни.
В письме к М. М. Стасюлевичу от 7 июня 1868 г. Гончаров намеком обозначил высоту замысла последнего романа: "Я буду бояться прочесть и Вам, чтоб Вы не засмеялись моей смелости... Я боюсь.., что маленькое перо мое не выдержит, не поднимется на высоту моих идеалов ― и художественно-религиозных настроений..." (VIII, 338).
Практически ни в одном произведении после 1860-х годов романист не игнорирует религиозной темы. Сам, видимо, прошедший через болезнь "светско-интеллигентской" полуверы, Гончаров всё настойчивее ― в условиях нарастающего духовного распада России ― возвращается к религиозной теме. Если и до "Обрыва" она играет в его творчестве весьма важную роль, то в поздних произведениях она является преобладающей, а сам Гончаров становится одним из создателей русской художественной, христианской по духу, литературы XIX в.
Список литературы
[1] Мережковский Дмитрий . Акрополь. Избранные литературно-критические статьи. — М., 1991. С. 129.
[2] См.: Мельник В. И. И. А. Гончаров как религиозная личность (биография и
[3] "..."дневная" культура была культурой духа и ума... "ночная" культура есть область мечтания и воображения... Болезненность древнерусского развития можно усмотреть прежде всего в том, что "ночное" воображение слишком долго и слишком упорно укрывается и ускользает от "умного" испытания, поверки и очищения..." (Георгий Флоровский. Пути русского богословия. — Париж, 1937. С. 3).
[4] Там же. С. 4.
[5] В связи с тем, что Обломов соединяет в себе черты христианства и язычества, любопытно заметить, что в русском фольклоре Илья Пророк заменил Перуна "в эпоху двоеверия" (Мифологический словарь. Т. 2. — М., 1988. С. 306). Это отражено в многочисленных сказочных, былинных и др. фольклорных трасформациях" (Там же. С. 307).
[6] Криволапое В. Н. Еще раз об "обломовщине" // Русская литература, 1994, № 2. С. 36.
[7] Творения иже во святых Отца нашего Феофана Затворника. Т. 1. Изд. Свято-Успенского Псково-Печорского монастыря и издательства "Паломник". 1994. С. 5. Далее ссылки даются на это издание.
[8]Там же. С. 105—106.
[9]Там же. С. 106.
[10] Иже во святых Отца нашего Иоанна Златоустого, Архиепископа Константинопольского Избранные творения. Собр. поучений. Т. 1. Изд. Св.-Троицкой Сергиевой Лавры. 1993. С. 367.
[11] Там же. С. 392.
[12] Там же. С. 341.
[13] Там же. С. 396.
[14] Там же. С. 355.
[15] Рукописный отдел ИРЛИ. Ф. 163, Оп. 1, № 125. Архив Е. А. Ляцкого. Л. 50-50 об.