Суздальцева Т. В.
"Я никак не могла найти того, что бы я хотела видеть на могиле Миши – достойного его. И вот однажды, когда я по обыкновению зашла в мастерскую при кладбище Новодевичьем, – я увидела глубоко запрятавшуюся в яме какую-то глыбу гранитную. Директор мастерской, на мой вопрос, объяснил, что это – Голгофа с могилы Гоголя, снятая с могилы Гоголя, когда ему поставили новый памятник. По моей просьбе, при помощи экскаватора, подняли эту глыбу, подвезли к могиле Миши и водрузили. С большим трудом, так как этот гранит труден для обработки, как железо, рабочие вырубили площадочку для надписи: Писатель Михаил Афанасьевич Булгаков, 1891-1940 (четыре строчки. Золотыми буквами). Вы сами понимаете, как это подходит к Мишиной могиле – Голгофа с могилы его любимого писателя Гоголя… Эту глыбу – морской гранит – привез Аксаков специально для могилы Гоголя… (Дневник Елены Булгаковой. М., 1990. Письмо Н.А. Булгакову, 16 января 1961 г.)
Стало общим местом в исследованиях о Булгакове упоминать этот факт как знак некой мистической связи двух великих талантов. При этом подчеркивается, что на могиле Булгакова нет креста – и он не был водружен не потому, что вдова, Елена Сергеевна, проявляла осторожность в эпоху государственного атеизма. Она никогда и ничего не боялась, когда речь шла о выполнении воли самого писателя. Креста нет потому, что его не хотел сам Булгаков. Голгофа без креста… Если продолжать эту смысловую цепочку, получится страдание без искупления, а значит, и смерть без воскресения, а за всем этим стоит Евангелие без Христа.
Биография. Автобиографическая тема
Булгаковы, по словам родной сестры писателя Надежды Афанасьевны Земской, принадлежали к колокольному дворянству. Так называли потомственное духовенство. (Чудакова, Жизнеописание Михаила Булгакова, М. 1984.С.12) И отец и мать были из орловской губернии. Оба деда – священники. У одного было девять детей, у другого десять. Дед со стороны матери, Михаил Васильевич Покровский, сын дьячка, настоятель собора в г. Карачеве Орловской губернии, бабушка Анфиса Ивановна – урожденная Турбина. Один их старший сын, Василий, учился в Военно-хирургической академии, но скончался рано, другой – известный московский врач-гинеколог Николай Михайлович Покровский. (По мнению второй жены Булгакова, Л.Е. Белозерской – прототип профессора Преображенского в "Собачьем сердце"). Дед со стороны отца – Иван Авраамович Булгаков много лет был сельским священником, а ко времени рождения внука Михаила – священником Сергиевской кладбищенской церкви в Орле. Бабушка Олимпиада Ферапонтовна была крестной Михаила. Отец писателя Афанасий Иванович Булгаков окончил Орловскую духовную семинарию, затем Киевскую Духовную академию. Он преподавал, а также исполнял должность киевского цензора по литературе на иностранных языках, блестяще владел не только европейскими и древними языками, но и западнославянскими. В 1890 г. он женился на учительнице Карачевской прогимназии Варваре Михайловне Покровской. 3 мая 1891 г. родился первенец Михаил. Однако единственным ребенком он себя не помнил – сразу родились еще сестры – Вера, Надежда и Варвара, вскоре еще и браться – Николай и Иван, и, наконец, младшая сестра Елена. Семья жила очень дружно, но небогато – преподаватели духовных учебных заведений никогда не считались людьми обеспеченными, особенно при таком количестве детей. Дом на Андреевском спуске, описанный в романе "Белая гвардия", квартира из семи комнат, с кремовыми шторами, потертой мебелью красного бархата – это и есть впечатления детства и юности. Совершенно реальный персонаж и о. Александр из церкви на Подоле, окормлявший долгие годы семейство Булгаковых. В семи комнатах размещалась не только большая семья – там, а также на даче в Буче, под Киевом, периодически гостили и разные родственники с детьми, и овдовевшие родственницы – в духовном сословии при многодетных семьях родственников было много. Семья была очень благочестива – строго соблюдались посты, все обязательно говели перед Пасхой. По вечерам отец читал всей семье вслух Евангелие. Тем не менее, атмосфера была, очевидно, достаточно свободная – одна из родственниц, жена священника, свидетельствовала, что с семьей Булгаковых они не дружили: "Булгаковы все же были такие вольнодумные!" (Чудакова, С.43) Но главным духовным стержнем семьи все же была вера. "С благоговением вспоминаем, – говорил над гробом А.И. Булгакова один из его учеников по академии, – что на свое христианское звание – я – прежде всего христианин! покойный указывал в частной своей жизни: его высший религиозный интерес, соединявший в себе и церковность, и настроение, был для него не одним из многих интересов его жизни, а как бы самым существом его жизни". (Чудакова, С. 42).
В 1900 году Михаил поступает в подготовительный класс Второй киевской гимназии. По воспоминаниям одного из одноклассников "он был невероятный дразнилка, всем придумывал прозвища" (Чудакова, С.14). В первый класс он пошел уже в Первую гимназию, которая и описывается в романе "Белая гвардия". В школьные годы он был непременным участником всех драк и потасовок, без его участия не проходила ни одна серьезная шалость. Воспоминания Алексея Турбина в "Белой гвардии" – это живые воспоминания самого писателя: "… Толпа гимназистов всех возрастов в полном восхищении валила по этому самому коридору. Коренастый Максим, старший педель , стремительно увлекал две черные фигурки, открывая чудное шествие.
– Пущай, пущай, пущай, – бормотал он, пущай, по случаю радостного приезда господина попечителя, господин инспектор полюбуется на господина Турбина с господином Мышлаевским. Это им будет удовольствие!
Надо думать, что последние слова Максима заключали в себе злейшую иронию. Лишь человеку с извращенным вкусом созерцание господ Турбина и Мышлаевского могло доставить удовольствие, да еще в радостный час приезда попечителя.
У господина Мышлаевского, ущемленного в левой руке Максима, была наискось рассечена верхняя губа и левый рукав висел на нитке. На господине Турбине, увлекаемом правою, не было пояса и все пуговицы отлетели не только на блузе, но даже на разрезе брюк спереди, так что собственное тело и белье господина Турбина безобразнейшим образом было открыто для взоров.
– Пустите нас, миленький Максим, дорогой, – молили Турбин и Мышлаевский, обращая по очереди к Максиму угасающие взоры на окровавленных лицах.
– Ура! Волоки его, Макс Преподобный! – кричали сзади взволнованные гимназисты. – Нет такого закону, чтобы второклассников безнаказанно уродовать!...
…Ноги Турбина понесли его вниз сами собой. "Максим!" – хотелось ему крикнуть, потом он стал останавливаться и совсем остановился. Представил себе Максима внизу, в подвальной квартире, где жили сторожа. Наверное, трясется у печки, все забыл и еще будет плакать. А тут и так тоски по самое горло. Плюнуть надо на все это. Довольно сентиментальничать…" (Заметим, что этот Максим впоследствии сыграл очень важную роль в жизни семьи Булгаковых: когда младшему брату Николаю, попавшему вместе с другими юнкерами в ловушку в гимназии, чудом удалось оттуда вырваться, Максим дал ему свой гражданский костюм, спрятал его юнкерскую форму и помог бежать).
Соученик Булгакова по Первой киевской гимназии К. Паустовский вспоминал: "Ядовитый имеете глаз и язык, – с сокрушением говорил инспектор Бодянский. – Прямо рветесь на скандал, хотя и выросли в почтенном профессорском семействе. Это ж надо придумать! Ученик вверенной нашему директору гимназии обозвал этого самого директора "Маслобоем"! Неприличие какое! И срам!". Глаза при этом у Бодянского смеялись." (Боборыкин В.Г. Михаил Булгаков. М. 1991. С.7)
При всей любви молодого Булгакова к разным школьным шалостям, в революционные 1905-1907 годы его участие в событиях не заходило дальше, чем швырять чернильницами в учителей и баррикадироваться от них в классах. Его гимназические товарищи вспоминали, что он был убежденным и бескомпромиссным монархистом, "квасным монархистом" (Чудакова С.21). Причем тогда монархистами были либо очень богатые молодые люди, дети знатных родителей, либо, уже с черносотенным уклоном – почти люмпены. Среди же интеллигентской молодежи монархические убеждения встречались крайне редко. Многие связывали это с сильным влиянием отца на взгляды юного Михаила. Однако в 1906-1907 году обстановка в семье резко меняется. Отец тяжело заболел: склероз почек впоследствии сведет в могилу и самого Михаила Булгакова – тоже в возрасте расцвета всех творческих и человеческих сил. Однако тогда диагноз точно поставить не смогли, лечили от болезни глаз, а слепота была лишь следствием общего отравления организма. Отец до последнего дня продолжал работать, ибо от его заработка зависело содержание всей большой семьи. Когда он уже совсем ослеп, дочери читали ему статьи на иностранных языках, предназначенные для цензурирования. И только за месяц до кончины он получил звание ординарного профессора, благодаря чему благосостояние семьи выросло сразу практически вдвое. 14 марта 1907 года отец скончался. Академия выхлопотала большую пенсию для семьи, полностью освободив вдову от материальных проблем.
Летом 1908 г. Михаил знакомится с Татьяной Лаппа, Тасей. Она была дочерью управляющего Саратовской казенной палатой и приезжала погостить в Киев к тетке. С тех пор Булгаков искал любой предлог погостить в Саратове, Тася рвалась в гости к тетке. В 1909 г. Булгаков окончил гимназию и выбрал профессию врача. Самостоятельным ли был его выбор, или на него повлияли брат матери, профессор Покровский и отчим Иван Павлович Воскресенский, известный в Киеве педиатр – свидетельств не сохранилось. Однако достоверно известно, что именно первый студенческий год стал временем полного отхода Булгакова от церковных обрядов. Он и раньше интересовался различными спиритическими сеансами, и, как говорили родные, "всякой чертовщиной", постоянно насмехался над родственниками-семинаристами, в марте же 1910 года он впервые отказывается соблюдать Великий пост и говеть перед Пасхой. Постоянные отлучки из Киева в Саратов печально сказались на его успеваемости, и в какой-то момент он оказался на грани исключения. Татьяна Николаевна Лаппа, окончив гимназию, по требованию отца осталась в Саратове и год работала классной дамой. Затем, наконец, она добилась от семьи разрешения переехать в Киев и поступить на Женские историко-филологические курсы, на романо-германское отделение. Она сняла комнату неподалеку от дома Булгаковых, и роман с Михаилом стал развиваться все более стремительно. Повенчались они в апреле 1913 года, несмотря на нежелание матери Булгакова, которая считала, что женитьба может серьезно помешать закончить образование. Т.Н. Лаппа вспоминала, что перед свадьбой мать Михаила велела им говеть. "Вообще у Булгаковых последнюю неделю перед Пасхой всегда был пост, а мы с Михаилом пообедаем у них, а потом идем в ресторан… у нас в семье (в Саратове) обряды не соблюдались, а у них всегда был пасхальный стол, о. Александр приходил, освящал.