Не устраивают Соколова и официальные данные о потерях вооруженных сил. Восемь миллионов шестьсот шестьдесят тысяч. Никак это не согласуется с уже едва ли не общепринятым мнением о том, что наши воевать не умели и потому несли потери аж в десять раз больше немцев, победить же смогли, имея только пяти-шести кратное превосходство. И смелый московский филолог выходит из положение следующим образом: “Если сопоставить данные Волкогонова о безвозвратных потерях Красной Армии за 1992 (извините, но так в тексте. Очевидно, автор все-таки имеет в виду 1942 год. — С.Б.) 5,9 млн с динамикой числа раненых по месяцам в течение всей войны, то общее число погибших и умерших красноармейцев получится равным 22,4 млн плюс 4 млн умерших в плену (гм, а почему не пять, не шесть, не десять миллионов? — С.Б.). Таким образом, общие потери вооруженных сил — 26,4 млн, мирного населения — 16, 9 млн”. Замечательно, только я что-то не понял, а при чем тут “динамика числа раненых”? Что это вообще такое? Что-то в вашей тезе распадается, господин Соколов. Сопоставление числа убитых с какой-то “динамикой раненых” почему-то дало совершенно несуразную цифру? Но это только цветочки. Полгода назад Анатолий Адамишин в эфире радиостанции “Эхо Москвы” назвал еще более примечательную цифру. Он, де, вычитал у Жореса Медведева, что Красная Армия во время войны каждый день (!) теряла по сто тысяч человек. Не слабо! Великая Отечественная продолжалась 1358 дней и ночей. Если каждый день по сто тысяч, то наши потери (причем, насколько я понял Адамишина, боевые) 135 800 000. Не многовато ли? Честно говоря, я такой глупости в трудах Жореса Медведева найти не смог. Может, наш знаменитый дипломат что-нибудь перепутал? Но вот ведь сказал такое в эфире и не усомнился.
Если честно, то даже официальные данные о наших боевых потерях вызывают много вопросов. В этих данных учтены и те, кто не вернулся из плена, а это были не только погибшие, но и не пожелавшие возвращаться в Советский Союз (вторая волна русской эмиграции). Кроме того, воинов многочисленных коллаборационистских формирований, сложивших свои головы в боях на стороне Германии, вряд ли справедливо зачислять в боевые потери Красной Армии. Речь идет не только о “власовцах” (Русская освободительная армия), сражавшихся, кстати, по некоторым свидетельствам, ожесточеннее немцев16 , но и о “каминцах” (Русская освободительная народная армия), “прославившихся”, в частности, при подавлении Варшавского восстания, о солдатах Русской национальной народной армии, о воинах “восточных батальонов”, о литовцах, латышах и эстонцах, дезертировавших из Красной Армии и служивших в Вермахте, в войсках СС, в полицейских формированиях, об украинских националистах, сделавших то же самое, о крымских татарах (Татарская горно-егерская бригада СС и многие другие части), о калмыках (Калмыцкий корпус). Так что данные о боевых потерях Вооруженных Сил СССР будут еще долго уточняться. Что до общих потерь, то, строго говоря, научно обоснованных данных по численности населения СССР в предвоенные и послевоенные годы и данных, на основании которых можно было бы судить о потерях Советского Союза во Второй мировой войне, нет. Подсчеты, при которых допускается погрешность в несколько миллионов (!), я при всем желании научными не назову. Да и война включала в себя не только военные действия Советского Союза, с одной стороны, и гитлеровской Германии и ее союзников, с другой. Внутри этой большой войны велись и войны поменьше. Например, кровавая польско-украинская резня на Западной Украине, включавшая самые настоящие этнические чистки. К чьим потерям приписать убитых бендеровцев, польских националистов и просто украинских и польских крестьян, неужели к боевым потерям Красной Армии? А уж в те самые 27 000 000 (или 26 200 000) они конечно же вошли, хотя какое отношение имела эта межэтническая война к Великой Отечественной? Но и польские националисты, и бендеровцы — все оказались в числе погибших в борьбе с нацизмом, хотя пали они в борьбе друг с другом.
Эпилог
Почти все “разоблачители” говорили, кто искренне, а кто нет, о том, что они преклоняются перед подвигом солдат, но осуждают наших военачальников и правителей, не жалевших солдат, бросавших на красноармейцев на убой: “11 февраля Тимошенко бросил на слабеющих финнов новую гору пушечного мяса. <…> Сталину понравилось, как Тимошенко рвал линию Маннергейма, завалив ее трупами”17 . Это стало стереотипом. У нас прочно утвердился миф о бездарности советских генералов и маршалов. Но это было бы полбеды. В конце концов, все крупные советские военачальники периода Великой Отечественной уже давно “почили в бозе”. Удар пришелся не по ним, а по еще живым ветеранам, бывшим солдатам или младшим офицерам, именно их вольно или невольно поливали грязью журналисты, историки, писатели. Герои оказались “пушечным мясом”. Когда я думаю о том, сколько ветеранов с болью, с возмущением, с гневом выслушивали “новую правду о войне”, сколько нервов, здоровья, сил стоила им эта “новая правда”, я начинаю сомневаться в том, следовало ли обнародовать исследования Виктора Суворова, стоило ли устраивать публичные дискуссии о цене Победы? Ведь “новая историческая правда”, в конце концов, не более чем предположение, версия. Нет ничего более изменчивого, чем она. Отыщутся в архивах не публиковавшиеся ранее документы, и “историческая правда” вновь изменит обличие: то, что считалось правдой, окажется очередным заблуждением. Так стоит ли она здоровья, жизни хотя бы одного человека? Впрочем, мысль ученого все равно нельзя остановить, нравится нам это или нет. Утешает другое. Несмотря ни на что, ни на какие пересмотры и переоценки, представление о Великой Отечественной как величайшем подвиге нашего народа сохранилось. Сохранилось и преклонение перед русским солдатом — главным, истинным героем войны. В начале статьи я говорил о том, что общество отвергает чуждые ему идеи, усваивая лишь то, что близко, понятно, что соответствует привычной картине мира. В 1990-е много гадостей было сказано и о русском солдате. Помимо “пушечного мяса” припомнили, что в освобожденной Европе наши солдаты-де грабили и насиловали. Весь мир обошел снимок: русский солдат отнимает у немки велосипед. По фотографии не понять: всерьез это происходит, или это просто игра, да и немного, видно, у них таких свидетельств, раз эту несчастную фотографию при каждом удобном случае поминают. Так вот: грязь эта к русскому солдату, вернее к его образу в исторической памяти народа, все равно не пристала. “Мир спасенный”, к сожалению, “Сережку с Малой Бронной” не помнит. Но мы помним и будем помнить до тех пор, пока стоит Россия.
Список литературы
1 Правда, одновременно жил и “антимиф” о Жукове — безжалостном, кровавом генерале. Его активно поддерживали недолюбливавшие Жукова Еременко, Чуйков и др.
2 История Второй мировой войны. 1939—1945. — М., 1973—1982. Т.1—12; История Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941—1945 — М, 1960—1965. Т.1—6; Великая Отечественная война Советского Союза 1941—1945: Краткая история. — М., 1967; Анфилов В. А. Провал “Блицкрига”. — М.,1974; Самсонов А.М. Москва 1941: От трагедии поражения к великой победе. — М., 1991.
3 Великая Отечественная война Советского Союза 1941—1945: Краткая история. С. 53.
4 Жуков Г. К. Воспоминания и размышления, 1987. Т. 1. С. 255.
5 Мельтюхов М. Упущенный шанс Сталина. — М., 2000. С. 474, 484.
6 История Великой Отечественной войны Советского Союза. Т.1. С. 453.
7 Василевский А.М. Дело всей жизни. — М., 1983. С.89-103
8 Штеменко С.М. Генеральный штаб в годы войны. Кн.1 — М., 1975. С. 23
9 Мельтюхов М. Указ. соч. С. 484.
10 Бешанов В. Танковый погром 1941 года (Куда исчезли 28 тысяч советских танков?) — Минск, М., 2003. С. 119.
11 Бунич И. Пятисотлетняя война в России. Книга третья. “Гроза”. — СПб., 1997. С. 331.
12 Там же. С.76, 90.
13 “Советская Россия”, 1992, 23 июня, № 83 (10782).
14 “Московские новости”, 1995, 23-30 апреля, № 29.
15 Рокоссовский К.К. Солдатский долг. — М., 2002. С. 29
16 Бессонов Е. На Берлин: 3800 километров на броне танков. — М., 2005. С. 197.
17 Бунич И. Указ. Соч. С. 85, 90.