И. И. Мурзак, А. Л. Ястребов.
Лирика Лермонтова отмечена противоречивым поиском морально-этического абсолюта. Смена мыслительных приоритетов, наступившая после разгрома декабристов, во многом определяет неясность, расплывчатость и намеренную завуалированность философских идеалов поэта. Ранние стихотворения Лермонтова свидетельствуют о его вере во всемогущество поэзии. Юношеский манифест «Поэт» находит свое противоречивое развитие в «Русской мелодии». Произведение основано на контрасте между одиноким певцом, способным постичь мир слов, красоты, идеалов, и толпой, не понимающей высоких устремлений. Эта антитеза определит композицию многих литературных опытов поэта, станет выражением противоречивых настроений личности, бескомпромиссно отражающей дисгармонию мира. Стремление к высокому чувству в стихотворении «И скучно, и грустно...» сталкивается с осознанием обреченности самых трепетных порывов. Это же решение определит характер любовной тематики в творчестве Лермонтова. Шедевр элегических раздумий «Из-под таинственной, холодной полумаски...» окрашен мистическим ощущением конечности мирского; мысль художника направлена на постижение трагизма неизбежного. Пушкинский идеал гармоничного соответствия мира и человека, поэзии и природы контрастирует с лермонтовским видением хаоса страстей, лицемерия и обмана.
Ведущими жанрами поэзии Лермонтова на долгое время становится печальная песня и элегия. Уже названия стихотворений – «Жалобы турка», «Элегия», «Монолог», «Молитва», «Разлука», «Одиночество» – свидетельствуют о драматическом ощущении безысходности, о невозможности выйти за пределы собственного, отмеченного утратами опыта. Форма монолога позволяет автору разрушить дистанцию между поэзией и ее интимным восприятием. Личностный характер рефлексии мира оказывается наиболее убедительным для воплощения состояния обманутости, которое, по свидетельству современников, во многом характеризовало эпоху 30-х годов XIX века.
Пессимистические мотивы не исчерпывают этико-эстетический поиск поэта. Он устремлен к миру, исполненному благородства чувств и высоких помыслов. В качестве идеальной фигуры, способной стать поводырем в житейском море утрат и разочарований, избирается Божий посланник.
Исповедальность творчества Лермонтова открывает невидимые стороны человеческой души, заставляет ее признаться в собственных заблуждениях и открытиях, подготавливающих трагическую развязку. Горестное откровение «Монолога»:
...Поверь, ничтожество есть благо в здешнем свете,
К чему глубокие познанья, жажда славы,
Талант и пылкая любовь свободы...
прочитывается как прелюдия напряженных обертонов «Думы», вскрывая метафизическую сущность социального бытия. Проницательность психолога позволяет Лермонтову исследовать истоки одиночества, человеческой разобщенности, увидеть перспективы безысходности и отчаяния, избавление от которых принесет только смерть («Одиночество»). Однако картины раздробленности мироздания не исчерпывают тематики поэзии Лермонтова. Мятущаяся душа автора «Предсказания» постигает ужасающую развязку порочной жизни. Апокалиптические мотивы свидетельствуют о страстном желании пересмотреть основы бытия и неприятии бездуховности. Общая тональность стихотворений «Наполеон», «Гроб Оссиана» заключена в утверждении героического импульса, ставящего под сомнение безнравственную действительность.
Примером самоотверженности становится образ Наполеона. Французский император изображен на фоне романтического пейзажа. Скалистые уступы, безбрежность бушующего моря, бесконечность неба аллегорически подчеркивают обреченность творческой устремленности личности. Это подтверждается уже в жанровых и тематических уточнениях названий произведений «Эпитафия Наполеону», «Элегия» («Дробись, дробись, волна ночная...»), «Эпитафия» («Простосердечный сын свободы...»). Увлечение русской поэзии 30-40 гг. личностью поверженного завоевателя объясняется потребностью создать символическую эмблему угасания свободолюбивых настроений. В лирике Лермонтова образ Наполеона представлен как отрицание повседневности, вызов ханжеской морали.
Близкими не по букве, а по настроению стихотворениями об уходящей героической эпохе воспринимаются произведения, объединенные общей народно-патриотической тематикой, – «Бородино», «Валерик», «Поле Бородина», которые во многом наследуют основной пафос эпической традиции. Стихотворение «Бородино» является новаторским по сюжету и композиции. Впервые историческое событие в русской литературе увидено с позиции гражданского идеала, воплощенного в рассказе обыкновенного русского солдата. Оригинальность художественного изложения героического прошлого противостоит торжественному пафосу классицистических од, воспевающих деяния полководцев и монархов. История, увиденная народом – подобный ракурс изображения не является исключительно литературной маской автора. Особое мастерство стилизации и трепетное отношение к устному народному творчеству позволяет Лермонтову выразить, исключив витиеватую риторику и официальную патетику, то ощущение приобщенности к Отечеству, безыскусное и искреннее, которое присуще народному самосознанию. Тематическим рефреном произведения становится мысль о высшей предначертанности событий: «Не будь на то господня воля, Не отдали б Москвы!». Художественная ткань произведения, народно-поэтические образы, сравнения раскрывают мужество и стойкость обыкновенных людей, с честью исполнивших свой ратный долг.
В творчестве Лермонтова есть немало произведений, выражающих противоречивый процесс постижения поэтом Родины. В одной из статей Белинского формулируется идея патриотизма, которая во многом объясняет морально-этическую позицию автора «Новгорода», «Родины»: «Любить свою Родину – значит всеми силами споспешествовать осуществлению ее идеала». Неудовлетворенность эпохой, растратившей оптимизм предшествующего поколения и этические приоритеты, вынуждает поэта обращаться к аллегорическим образам, позволяющим восстановить образ Отчизны и как идею гармоничного целого, и как исторический факт былого величия. Стихотворение «Новгород» воплощает мечту, обрамленную интонациями печали и сожаления о героическом и славном времени могущества Руси.
Тема многих лирических размышлений поэта – это максималистский поиск Отчизны, способной самим фактом своего существования дать человеку уверенность в значимости собственного бытия. Но постижение истоков самопознания исполнено драматических противоречий. Программное стихотворение «Родина» открывается уточнением, свидетельствующим о неоднозначности патриотической эмоции. Интимное чувство, ощущение Отчизны противопоставлено декларативности официального патриотизма. Эта мысль выражена в первых стихах. Уже композиционная структура организована задачей постепенного прояснения и комментария основною идейно-тематического тезиса. Реалии общественной и политической жизни страны, история ее славных побед контрастируют с опоэтизированной автором жизнью обыкновенных людей и непарадной родиной. Искреннее чувство любви охватывает простые предметы, включенные в круговорот неизбывного бытия. Движение мысли произведения основано на принципе постепенного кульминирования провозглашенной в первом катрене идее. Лаконичные штрихи эмоционально и живописно воссоздают образ русской природы. Каждый элемент пейзажа становится эмблемой, равной морально-этической категории. Образ тихого чувства патриотизма, лелеемый всей русской поэзией, во многом берет начало из этого стихотворения. Именно в нем происходит переоценка классицистического пафоса и в качестве доминантных начал выступают образы, далекие от романтической возвышенности: «дымок спаленной жнивы», «в степи ночующий обоз», «чета белеющих берез». Мозаика частных объектов народного мира – изба, покрытая соломой, полное гумно, окно – воссоздает лирическую акварель, более указывающую на трепетное ощущение собственной причастности к истокам духовного мира, чем на логическое освоение философского феномена.
Родина, ее поиски определяют содержание поэмы «Мцыри». Эпиграф, взятый из библейской «Книги Царств», настраивает читателя на определенный регистр понимания произведения, в котором оптимистическая тональность просвечивает сквозь констатацию трагической неизбежности. Традиционная романтическая эстетика определяет и структуру поэмы, и систему образов, художественные способы мотивировки поведения главного персонажа. Намеренно затемняется происхождение Мцыри, это позволяет устранить из фабулы все, что не связано с центральной темой произведения, а также укрупнить определенные качества героя, психологические характеристики его поступков: человек, оторванный от родины, воспитанный в монастыре, неожиданно проникается стремлением увидеть родину. Все, что предшествовало этому желанию, представлено в качестве экспозиции. Сюжет начинается именно в момент постижения персонажем собственной соотнесенности с безусловной ценностной величиной. В символической структуре произведения порыв Мцыри синонимичен жажде постижения абсолютного начала мира.
Фабула произведения основана на традиционной романтической схеме, испытанной в английской и русской литературах 20-30 гг. XIX века. Перед персонажем воздвигаются всевозможные препятствия, которые он должен преодолеть: искушение любовью, испытание мужества, физической стойкости и моральной бескомпромиссности. Апофеозом трагического откровения должно стать осознание безысходности стремления, протеста. Бегство замыкает круг жизни и мечты, приводит отступника от единого требования послушания к стенам монастыря. Подобное разрешение конфликта может, казалось бы, свидетельствовать о крайне пессимистических взглядах автора, но исповедь героя позволяет прояснить и позицию Лермонтова. Трехдневное путешествие сравнивается Мцыри с жизнью, полной счастья, тревог и испытаний, удостоверяющих принадлежность человека стихии безотчетной свободы, которая ассоциируется пусть не с родиной, но хотя бы с дорогой, по которой к ней идут. Признание героя приложимо к философской позиции лирического героя поэзии Лермонтова. Мцыри, как и многие действующие лица других поэм, становится персонификацией авторского неприятия и утверждения, отрицания жизни и поисков возможностей примирения с ней.