Третья общезначимая тенденция изменения эпистемологических подходов, которая проявилась при разработке темы конституентов и критериев рациональности, — это тенденция к размыканию теоретико-познавательного дискурса на изучение познания в контексте целостной деятельности человека. Выражается эта тенденция прежде всего в перспективной ориентации эпистемологических программ на выявление условий и форм взаимодействия когнитивных, коммуникативных и практических факторов в целостном познавательном процессе. Ориентация эта проявляется также и в философии науки, что свидетельствует о парадигмальном сдвиге в понимании структуры научного знания: речь идет о преодолении абстрактного логико-гносеологического понимания рациональности и открытии форм металогической детерминации научного познания. Преодолению абстрактно-логоцентрического понимания рациональности способствовало сознание невозможности предельной логической экспликации процедур обоснования знания и нормативной структуры опыта в целом. Актуальным становится новый тип философско-методологической рефлексии — это рефлексия взаимоопределяемости субъекта и знания, направленная в особенности на условия и факторы предпосылочной детерминации познания [5: c. 120-131]. Поле значений понятия рациональности существенно расширяется с постановкой проблемы экспликации функционирующих в процессе познания явных и неявных предпосылок познавательной деятельности — кате- гориально-понимательных, аксиологически-интенциональных и телеологиче- ски-рациональных, эпистемически-структурных и праксеологически-операцио- нальных. Предпосылки эти закрепляются как на концептуальном, рефлективно доступном и рационально прорабатываемом уровне, так и на доконцептуальном, метадискурсивном уровне. Именно в составе формаций предпосылочного знания воспроизводится комплекс первичных нередуцируемых к логике эпистемологических диспозиций, представляющих результат трансформации воздействия некогнитивных — социокультурных, коммуникативных и практических факторов в собственные структурные условия, регулятивные и конструктивные установки познания. В первом приближении особенным условием решения проблем рациональной реконструкции научно-познавательного опыта может стать различие формально-прескриптивного и естественно-диспозитивного смысла норм организации познавательной деятельности, — такое различие позволяет соотнести по принципу дополнительности логически эксплицируемые значения методологических норм и металогическое содержание предпосылок, представляющих внелогические типы нормативности в основе рационализации познавательного процесса. В перспективе развития такого подхода артикулируются возможности раскрытия системного смысла понятия рациональности знания [10: c. 54-68]. При осуществлении комплексного подхода к определению системного смысла рациональности в составе оснований рациональной организации познавательного опыта различаются конфигурации явных и неявных конституентов рациональности. Таковыми на доконцептуальном уровне являются структуры предпосы- лочного знания, категориально-понимательные матрицы, предметно ассимилируемые образцы мыследеятельности, духовно-практические — телеологические и аксиологические комплексы, а рационально-эксплицитное и фиксированное выражение получают идеалы и нормы научно-исследовательской деятельности, онтологические постулаты и концептуально-предметные схемы, а также философские идеи и принципы, образующие в своем системном единстве комплекс фундаментальных установок научно-познавательной практики и удерживающие ее инварианты и особенности на определенном этапе развития науки [12: с. 185-292]. Эвристический потенциал такого типа философско-методологической рефлексии, осуществляющей координацию логически-нормативного подхода с металоги- чески-дескриптивным [1: с. 239-247], может раскрываться в плане выявления и соотнесения феноменологического, аксиологического, методологического и прак- сеологичекого измерений рациональности знания.
Список литературы
Касавин И.Т. Миграция. Креативность. Текст. Проблемы неклассической теории познания. СПб.: Изд-во РХГИ, 1999. 407 с.
Куайн Уиллард ван Орман. Слово и объект: пер. с англ. М.: Логос, Праксис, 2000. 386 с.
Кун Т. Структура научных революций / Пер. с англ. И.З. Налетова. Благовещенск: БГК им. И.А. Бодуэна де Куртенэ, 1998. 296 с.
Лакатос И. Фальсификация и методология научно-исследовательских программ // Лакатос И. Избранные произведения по философии и методологии науки. М.: Академический проект: Трикста. 2008. С. 3-235.
Микешина Л.А. Фундаментальный поворот в понимании структуры научного знания // Философия, Наука, Цивилизация. М.: Эдиториал УРСС, 1999. C. 120-131.
НикифоровА.Л. От формальной логики к истории науки: критический анализ буржуазной методологической науки. М.: Наука, 1983. 176 с.
Патнэм Хилари. Разум, истина и история / Пер. с англ. Т.А. Дмитриева, М.В. Лебедева. М.: Праксис, 2002 . 296 с.
Поппер К. Нормальная наука и опасности, связанные с ней // Философия Науки. Вып. 3. М., 1997. C. 49-58.
Поппер К. Логика и рост научного знания. Избранные работы. М.: Прогресс, 1983. 497 с.
Порус В.Н. Рациональность. Наука. Культура. М.: Университет Российской Академии Образования, 2002. 318 с.
Пружинин Б.И. Проблема рациональности — проблема целостности знания // Проблемы рефлексии в научном познании: межвуз. сб. ст. Куйбышев: КГУ, 1983.
Степин В.С. Теоретическое знание. М.: «Прогресс-Традиция», 2000. 744 с.
Тулмин Ст. Человеческое понимание. Благовещенск: БГК им. И.А. Бодуэна де Куртенэ, 1998. 304 с.
Фейерабенд П. Против методологического принуждения. Очерк анархистской теории познания. Благовещенск: БГК им. И.А. Бодуэна де Куртенэ, 1998. 352 с.
Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне: пер. с нем. М.: Весь Мир, 2003. 416 с.
Хюбнер К. Истина мифа: пер. с нем. М.: Республика, 1996. 448 с.
Хюбнер К. ^итака научного pазyма: пер. с нем. М.: Ин-т философии РАН, 1994. 326 с.