12 марта 1990 г. Председатель Верховного Совета Литвы В. Ландсбергис обратился с письмом к М. Горбачёву с просьбой признать восстановление независимости Литовской Республики. Советское руководство на действия литовцев отреагировало достаточно жёстко, принимая во внимание антиконституционный характер акта о независимости. 15 марта 1990 г. на 3-м чрезвычайном Съезде народных депутатов СССР было утверждено постановление, в котором говорилось, что «принятые Верховным Советом Литовской ССР решения не имеют законной юридической силы» [40, р. 75]. И далее: «... до тех пор, пока не будет утвержден порядок выхода из СССР, односторонне принятые акты юридической силы иметь не будут» [40, р. 76].
Между тем складывалось ощущение, что Литовская Республика не осознает всей опасности складывающегося политического положения. Ландсбергис, реагируя на телеграмму М. Горбачёва, которая уведомила о решении Третьего чрезвычайного Съезда народных депутатов, в ответном письме указал на незаконность (!) принятого Съездом постановления. Более того, уже 16 марта Президиум Верховного Совета Литвы принял постановление о создании группы уполномоченных представителей по подготовке межгосударственных (!) переговоров между Литвой и СССР во главе с В. Антанайтисом [25, р. 103].
Кризис политической системы СССР и эскалация конфликта с Литвой нарастали. Советские республики внимательно следили за событиями, развивающимися в Литве, от исхода которых во многом зависела радикализация национальных движений, ориентация на достижение независимости. Понимая это, руководство СССР было вынуждено пойти на жёсткие меры. 14 апреля 1990 г. Верховному Совету и Правительству Литовской ССР была направлена телеграмма от имени Президента СССР М. Горбачёва и председателя Совета Министров СССР
Н.Рыжкова. В телеграмме было сделано предупреждение о том, что если в течение двух дней Верховным Советом Литвы не будут отозваны ранее принятые постановления, то в республику перестанут поступать товары, реализуемые на внешнем рынке за свободно конвертируемую валюту [41, р. 103].
Полагаясь на поддержку ведущих европейских держав и США в урегулировании конфликта с союзным руководством, литовская сторона отклонила ультиматум. В ответ на это 18 апреля 1990 г. СССР начал экономическую блокаду республики, введя эмбарго на поставку энергоносителей.
По всей видимости, литовцы не ожидали столь жёсткой реакции союзного центра, рассчитывая на то, что «Горбачёв только разведёт руками и признаёт «волю литовского народа» [36, р. 92]. Кроме того, существовали достаточно обоснованные надежды литовцев на то, что принятые ими решения поддержат и делегаты Съезда народных депутатов, учитывая подавляющее большинство среди них представителей национальных народных фронтов.
Важно подчеркнуть и то, что ни одно из европейских государств не оказало Литве в тот период дипломатической поддержки, ограничившись молчаливым выжиданием того, как окончатся переговоры Литвы с СССР. По свидетельству бывшего министра иностранных дел Дании Уффе Эллеманн-Йенсен (МИД Дании в 1982—1993 гг.): «провозглашение независимости в 1990 году Запад воспринял, мягко говоря, с осторожностью и без особого энтузиазма. Общее отношение, и не только среди больших государств, выражалось фразой «не раскачивать лодку». Трудности, с которыми сталкивался Горбачев, мир воспринимал с пониманием, к тому же ставки были высоки — вскоре должно было состояться подписание договоров о существенном сокращении вооружения. Поэтому зов Балтии о независимости не получил большого отклика» [16, с. 421]. По словам сотрудника журнала «Дер Шпигель» (“Der Spiegel”) графа Хагена Ламбсдорфа, выжидательные позиции европейцев были продиктованы тем, что «в этот период заинтересованность Запада в том, чтобы перемены внутри огромной страны происходили мирным путем, перевесила желание открыто поддержать балтийцев. К этому добавилась обоснованная, как выяснилось позднее, надежда на перемены в советской внешней политике — переход от длившейся десятилетиями конфронтации в духе холодной войны к конструктивному сотрудничеству» [9, с. 431].
Именно этими размышлениями объясняется и письмо канцлера Германии Г. Коля и президента Франции Ф. Миттерана, направленное в адрес В. Ландсбергиса в апреле 1990 г. В нём лидеры Германии и Франции убеждали литовских политиков в необходимости отозвать акт о независимости и приложить усилия к урегулированию отношений с союзным руководством [17, р. 163].
Однако литовцы продолжали полагать, что их независимость не может быть объектом переговоров, а следовательно, акт о восстановлении независимости не может быть отменён [34, р. 78-79]. Литва предложила подписать протокол о начале переговоров двух государств - СССР и Литвы, однако Советский Союз продолжал рассматривать отношения с Литвой не как межгосударственные, а как внутрисоюзные. Поэтому вопрос ставился не о переговорах, а только о взаимных консультациях [34, р. 78-79].
Вместе с тем, учитывая сложнейшие экономические условия, в которых оказалась Литва (Москва сохранила лишь 15-20% от прежнего объема поставок в республику), после жарких дебатов в Верховном Совете ЛитССР и устного заверения М. Горбачёва о том, что в случае отзыва акта Литва в течение двух лет получит независимость, в конце июня Верховный Совет ЛитССР голосованием утвердил резолюцию о 100-дневном моратории на реализацию юридических актов, принятых после 11 марта 1990 г. [36, р. 104].
Интересно отметить, что согласно этому документу, «мораторий само собой теряет свою силу сразу после окончания переговоров» [24], что ещё раз демонстрирует принципиально разные подходы к сути и содержанию планируемых переговоров. Представители СССР заявляли, что литовское участие в переговорах как независимого государства было неприемлемым, так как статус Литвы станет ясным только после переговоров. Вместе с тем после принятия этого документа блокада Литвы 29 июня 1990 г. была снята.
Несмотря на то, что союзная комиссия по переговорам с Литвой под руководством Н. Рыжкова была сформирована уже 09 июля 1990 г., переговоры вплоть до январских событий 1991 г. в Вильнюсе продвигались весьма медленными темпами.
На этом фоне очень энергично действовали представители РСФСР, что являлось открытым вызовом союзному центру. Активно развивались межреспубликанские контакты. На встрече руководителей прибалтийских республик (В. Ландсбергис, А. Горбунов и А. Рюй- тель) и РСФСР (Б. Ельцин) в Юрмале в июле 1990 г. было решено начать подготовку переговоров для заключения межправительственных соглашений.
В январе 1991 г., после вооружённого противостояния у Вильнюсского телецентра Ельцин открыто выступил против действий советского руководства и поддержал прибалтийские республики. Он в качестве Председателя ВС РСФСР прибыл в Таллин в тот же день (13 января 1991 г.) и подписал вместе с главами трёх Прибалтийских республик декларацию Объединённых Наций и других международных организаций. В документе было заявлено, что «стороны принимают государственный суверенитет друг друга» и «действия параллельных структур, претендующих на исполнение властных полномочий, являются незаконными» [5].
Договор об основах межгосударственных отношений между РСФСР и Литовской Республикой был подписан 29 июля 1991 г. на встрече председателей В. Ландсбергиса и Б. Ельцина. Самые важные положения были зафиксированы в преамбуле документа, в котором признавалось «полное и свободное осуществление своего государственного суверенитета» [4]. Важно заметить, что в преамбуле договора говорилось о необходимости «устранения Союзом ССР последствий аннексии 1940 года, нарушающих суверенитет Литвы» [4], что, по мнению литовцев, признает факт аннексии Литвы в 1940 г., вопрос, который советское руководство даже отказывалось обсуждать. В то же время исследователи высказывают точку зрения, что этот договор носил исключительно символический характер, так как он не был признан советским руководством и не был ратифицирован до конца 1991 г. [2, с. 14; 15].
Вопрос достижения Литвой независимости был решён после событий августа 1991 г. СССР признал независимость Литовской Республики 6 сентября 1991 г.: «Учитывая конкретную историческую и политическую ситуацию . государственный совет постановил: 1. Признать независимость Литовской Республики. 2. Основываясь на постановлении V Чрезвычайного Съезда Народных депутатов СССР, организовать переговоры с Литовской Республикой по решению всего комплекса вопросов, связанных с гражданскими правами, экономическими, политическими, военными, пограничными, гуманитарными и другими вопросами» [42, р. 467]. С сентября 1991 г. последовала волна международного признания Литовской Республики.
Общее и различия: попытка подведения итогов
Краеугольным камнем литовского национального движения были требования национально-культурной автономии. В связи с этим предвестниками национального литовского движения обоих исследуемых периодов стали литературные объединения, культурные клубы и организации, будь то «Аушрининки» начала XX в. или «Жямина», «Талка» конца 1980- х гг. Творческая и научно-техническая интеллигенция стали интеллектуальным локомотивом движения за национально-культурную автономию, а впоследствии — за государственную независимость.
Отличительной чертой переходных процессов межвоенного периода и конца 1980-х гг. является социальный состав и масштабность национального движения. По словам А. Каспаравичюса и Ч. Лауринави- чюса, строительство литовского государства с лета 1917 г. «происходило в основном на интеллектуально-дипломатическом уровне и мало или вообще не затрагивало массу литовцев» [6, с. 124]. Литовская интеллигенция была относительно малочисленна в связи с особенностями социальной стратифации этнографических территорий Литвы, в которых подавляющее большинство интеллигенции и верхушки общества было представлено поляками. Этими обстоятельствами объясняется анти- польская направленность литовского национального движения начала XX в. В противовес этому деятельность «Саюдиса» конца 1980-х гг. носила массовый и полиэтнический характер, достигнув к лету 1989 г. числа участников — 180 000. Масштабность движения была обусловлена как привлекательностью основных целей «Саюдиса», так и первоначальной официальной поддержкой компартией ЛитССР деятельности движения.