К проблеме расселения летописной мери (стр. 1 из 4)

А. К. Матвеев

Проблема этнической принадлежности летописной мери, несмотря на многолетние исследования, еще далека от решения. Мало кто сомневается в финских истоках мерянского этноса. Но была ли меря волжско-финским народом, находилась ли в близком родстве с прибалтийскими финнами или являлась каким-то особым промежуточным финским этносом - на эти вопросы пока нет ответа.

Благодаря археологическим раскопкам мы достаточно хорошо представляем образ жизни и хозяйствования мери, а также этапы развития мерянского этноса и его обрусения 1 . Большинство археологов считает мерю сильно расчлененным в этническом и диалектном отношениях волжско-финским народом. От лингвистов, изучающих сохраненные русским языком реликты мерянской речи, зависит окончательное решение вопроса.

В мерянской проблеме два основных направления поиска: определение места мери и мерянского языка среди финских народов и языков и установление территории ее расселения.

Решение первой задачи зависит прежде всего от количества и качества лингвистических источников, а также от адекватности принципов и методов исследования. Начиная с XIX в. в качестве основного источника информации о мерянском языке использовалась субстратная топонимия, распространенная на территории древних мерянских земель. Однако даже самые осведомленные и методически подготовленные исследователи имели в своем распоряжении относительно небольшой и не всегда качественный материал. Отсюда неаргументированные выводы и противоречивые суждения. Недавнюю попытку привлечь в качестве источника изучения мерянского языка другой вид реликтов - заимствования в русских говорах 2 - трудно признать удачной из-за некритического отношения к материалу, произвольного отбора фактов и прямолинейности исследовательских приемов. Перспективнее все-таки изучение географических названий: они несравненно многочисленнее, системнее, точно привязаны географически и легче распознаются как мерянские. Методика изучения субстратных топонимов также достаточно хорошо разработана. Поэтому можно надеяться, что по завершении сбора топонимического материала проблема лингвоэтнической идентификации мерянского языка будет решена. При этом и достоверно установленные мерянизмы русских говоров найдут свое место в процессе реконструкции языка.

Но есть и вторая задача - установление границ расселения мери. Постановке этой задачи и поиску путей ее решения и посвящена статья. Вообще говоря, территория, освоенная летописной мерей, давно определена. Иногда ее называют "историческими мерянскими землями" (ИМЗ), включая в них современные Владимирскую, Ивановскую, Ярославскую области, восточную часть Московской и западную часть Костромской. Считается, что "костромская" меря вторична по отношению к "центральной" 3 . Хотя для этого предположения есть основания, вряд ли следует совсем обособлять костромскую мерю, поэтому занятая ею территория обычно включается в ИМЗ, образуя их северо-восточную периферию.

Этот уже утвердившийся взгляд на расселение мери основывается на исторических сведениях, извлеченных из русских летописей, археологических материалах, а также на распространении этнотопонимов, содержащих этноним меря. Дальнейшего обсуждения требуют, однако, северные пределы расселения мери, которые "по определению" условно проводятся по северным границам Ярославской и Костромской областей. Прежде всего следует вспомнить о "мерянской гипотезе" финского ученого Я. Калимы, справедливо указавшего на совпадение или близкое сходство некоторых гидронимов ИМЗ, мерянских по его мнению, с географическими названиями Русского Севера (РС) 4 . Эти соответствия рассматривались им как результат переноса мерянской топонимии русскими в ходе освоения РС. Верные по сути наблюдения были абсолютизированы. Именно поэтому специалисты отвергли гипотезу Калимы, хотя отдельные случаи переноса названий русскими или переселявшимися вместе с ними мерянами могли иметь место.

Так, возможность переноса названий ИМЗ на РС подтверждается островом мерянской топонимии с ярко дифференцирующим гидроформантом - енгарь (ср. марийск. эн-ер "речка") в среднем течении реки Устья на юге Архангельской области (карта 1). Географические названия среднеустьянского микрорегиона уже были подробно охарактеризованы 5 , поэтому ограничимся здесь указанием на довольно позднее происхождение местной мерянской топонимии, связанной скорее всего с переселением какой-то части мерян в процессе русского "ростово-суздальского" освоения важского края ("низовской" колонизации) 6 . Важно подчеркнуть также, что на Устье меряне, говорившие, по нашему мнению, на одном из древних волжско-финских языков, близком к марийскому, могли подселиться к родственному "севернофинскому" населению 7 .

Карта 1. Мерянские индикаторы в топонимии южной части РС

Существование этого островного топонимического микрорегиона само по себе еще не является основанием для переноса границ мерянского расселения к северу, однако наблюдения Калимы, среднеустьянский микрорегион и так называемые "ростовщины" РС 8 свидетельствуют о возможности миграции мерянского этноса в северном направлении. На это же, по существу, указывает предположение о вторичности костромской мери. Поэтому и целесообразен поиск мерянских следов на территориях, непосредственно примыкающих с севера к ИМЗ, т. е. современных Вологодской и юге Архангельской областей.

Уточнение северных границ расселения мери должно осуществляться комплексным путем: как по историческим и археологическим сведениям, так и по лингвистическим данным - русской этнотопонимии и собственно мерянским топонимическим реликтам. Именно при решении этого вопроса перспективны контакты археологии и лингвистики, которые могут объединиться на общей базе - картографировании - и тем самым направлять и корректировать совместные поиски.

Однако пока мы не располагаем какими-либо историческими сведениями о пребывании мери на территориях к северу от ИМЗ, а доступный нам археологический материал, который может быть истолкован как мерянский, относится лишь к одному виду источников - украшениям (подвески-коньки, треугольные подвески) - и только к одному месту - истоку Шексны у Белого озера 9 , так что еще неизвестно, действительно ли он принадлежит собственно мере. Этнонимы и этнотопонимы, прямо указывающие на мерю, как это находим на территории ИМЗ, включая Костромской край, между Белым озером и Северной Двиной тоже пока не обнаружены. Зато топонимические факты достаточно красноречивы, и они должны с течением времени или найти подтверждение в археологическом материале и рассматриваться как мерянские, или получить какое-то другое объяснение, тем более что характер предполагаемого освоения мерянами более северных земель далеко не ясен и столь же трудно решить вопрос о том, когда расселялась здесь меря - в период ее контактов с русскими или раньше.

Следует все же заметить, что еще не совсем утрачена надежда обнаружить на исследуемой территории этнотопонимы, производные от меря, поскольку одно такое название - Мерьские болота - записано в Красноборском районе Архангельской области на правом берегу Северной Двины, но в относительной близости от позднемерянского микрорегиона на средней Устье (см. карту 1). Для этого этнотопонима находятся надежные соответствия в ИМЗ: Мерские болота в Мантуровском районе Костромской области и болотце Мерьское в документе 1504 г., относящемся к Звенигородскому уезду. Зафиксированы еще названия ручья Мерьков в Вилегодском районе Архангельской области и луга Меричевых Чища в Шекснинском районе Вологодской, но если эти топонимы и связаны по происхождению с этнонимом меря, то лишь опосредованно через антропонимы Мерько (ср. Варяжко) и Меричев (<* Меричи), а этноантропотопонимы обычно не являются надежными этническими индикаторами. Кроме того, название ручья Мерьков может восходить и к русскому Мерька (от личного имени Меркурий).

Примечателен и другой факт из области этнической ономастики. При полном отсутствии этнотопонимов, образованных от наименования меря, в бассейнах Юга и Сухоны засвидетельствован ряд названий, производных от этнонима черемис ( Черемиска, Черемиски, Черемисские и т. п.), а еще далее к северу близ "мерянского треугольника" в бассейне средней Устьи жителей двух смежных сел Дмитриево и Кырканда до сих пор именуют Черемисами (см. карту 1).

Этнотопонимы с основой черемис- в бассейнах Юга и Сухоны скорее всего действительно связаны с проникновением в эти районы из Поволжья каких-то, видимо, незначительных групп марийцев: во всяком случае пока здесь не обнаружена марийская топонимия. Напротив, былая этническая принадлежность носителей коллективного прозвища Черемисы в бассейне Устьи более проблематична: можно думать, что сюда переселилась достаточно крупная группа какого-то волжского населения, но при полном отсутствии марийских названий в этих местах широко представлены мерянские.

Автор далек от мысли отождествлять мерю и мари (черемисов), хотя, как уже было сказано, считает марийцев наиболее близким к мере финно-угорским народом. Допустимо, однако, что необыкновенно быстрое исчезновение мери со страниц русских летописей связано не только с ее относительной малочисленностью и быстрым обрусением, но и с перенесением на ассимилируемых мерян наименования этнически и лингвистически наиболее близкого и притом территориально смежного народа - черемисов. В те времена такие переносы были очень широко распространены. Несмотря на многочисленные попытки отделить этнонимы меря и мари друг от друга, есть все же намного больше оснований видеть в них фонетические варианты одного слова, что также подкрепляет предположение о возможности переноса этнического названия черемисы на мерян в позднее время.