Становление сереброплавильной промышленности в России в XVIII — первой трети XIX в.
В. В. Ведерников
До XVIII в. Русское государство не имело собственной сереброплавильной промышленности, а в конце XVIII в. Россия стала лидером в европейском производстве за счет предприятий Сибири. В статье делается попытка преодолеть искусственный разрыв в истории сибирских Колывано-Воскресенских и Нерчинских заводов. Автор не ограничивается констатацией изменений в технике и технологии производства; усматривает связь роста производства серебра в Сибири с активизацией внешней политики России на черноморском направлении; опровергает сложившееся представление об изоляции русского сереброплавильного производства от мировой экономической конъюнктуры.
До XVIII в. Русское государство не имело собственной сереброплавильной промышленности, в отличие от Западной Европы. Впервые в европейской истории разработка выходов серебряных руд начинается в Верхнем Гарце в Х в. В 1168 г. в Саксонии, в горной области, где позже был основан Фрейберг, горняки Гарца нашли выходы богатых руд. Третьим центром являлась Нижняя Венгрия, причем один из городов, Нейзоль, был основан саксонскими рудокопами, поселившимися в Венгрии [см.: О рудниках Венгрии, 64 ].
Горнозаводская промышленность в нашей стране по сравнению с Западной Европой появилась сравнительно поздно — лишь во второй половине XVII в., а уже к концу XVIII столетия Россия заняла одно из лидирующих мест в европейском производстве серебра. Известно, что в России мануфактура установилась не в результате эволюции мелкотоварного производства, а путем привнесения готовых организационных форм производства из Западной Европы. Но применительно к цветной металлургии Колывано-Воскресенских и Нерчинских заводов этот вопрос еще не ставился.
В 1689 г. русскому послу Федору Головину, отправлявшемуся из Москвы в Нерчинск для переговоров по русско-китайской границе, было указано выяснить, на чьей стороне — русской или китайской — находится месторождение серебряных руд на г. Култук 148 верстами южнее Нерчинска. Однако в состав посольства уже вошли плавильный мастер Яков Галкин и четыре его подмастерья.
Выяснилось, что месторождение находится все же на русской территории и еще до начала знаменитых переговоров были построены корпус и крыша будущего завода. После подписания Нерчинского договора 11 августа 1689 г. на заводе возвели печи и стали плавить руду. В принципе, весь производственный процесс можно было начинать в 1690 г., но спустя два года Яков Галкин с мастеровыми был отозван в Москву.
В 1699 г. на сереброплавильный завод был нанят на четыре года грек Александр Левандиани с двумя греками-«товарищами». По условиям, кроме жалованья, он должен был получать каждый пятый пуд серебра. С 1704 г. началась регулярная работа, но завод до 1721 г. действовал только в «летнее время» (под которым, впрочем, понимался сезон с апреля по октябрь). Русское государство впервые за всю свою историю получило возможность чеканить монету из собственных драгоценных металлов. Она так и называлась: «серебро домашнее», «золото домашнее».
В 1704 г. было выплавлено серебра 450 г, в 1705 г. — 26 кг, в 1707 г. — 253 кг, в 1719 г. — 84 кг, а в 1720 г. — только 65 кг. Казна в 1704—1721 гг. понесла около 4100 руб. убытков [ГАЧО, ф. Р-2597, оп. 1, ед. хр. 251, л . 245 ]. Но открылись и выгоды. Руды оказались богаты свинцом. И хотя Россия для ведения военных действий в течение всей Северной войны закупала импортный свинец, цены на него упали с 8 до 4 руб. за пуд.
Окончание Северной войны позволило Петру I вплотную заняться проблемами единственного в стране сереброплавильного завода. Для сбора достоверных сведений о Нерчинском заводе в Забайкалье в 1721 г. был отправлен кабинет-курьер Илья Голенищев-Кутузов. Не будучи ни металлургом, ни горняком, он вынужден был управлять заводом в течение трех лет. Справившись с переводом завода на круглогодичное действие, Голенищев-Кутузов отбыл в Москву.
В 1731 г. выплавили только 15 кг серебра. В 1732/33 г. плавка была прекращена вовсе из-за обвала Троицкой шахты на единственном в тот период руднике. В 1736 г. на Нерчинский завод с Урала прибыл Никифор Клеопин, и в результате его усилий в 1736/37 г. производительность возросла.
Последующая череда пертурбаций с переподчинением предприятия очень плохо повлияла на производство. Берг-коллегия управляла Нерчинским заводом с 1720 [ПСЗ РИ, V, № 2922] по 1731 г., вплоть до своей ликвидации, когда она была соединена с Коммерц-коллегией на правах экспедиции горных и минеральных дел [см.: Там же, № 3464], а потом заменена (1736) Генералбергдиректориумом [см.: Там же, IX, № 7047]. Вследствие этого часто менялись лица и в местном нерчинском начальстве, отчего оно стало нераспорядительным и малоинициативным. В 1742 г. Берг-коллегию восстановили вновь, и Нерчинские заводы находились в ее ведении до 1783 г.
Малый объем производства объясняется тем, что дутье осуществлялось ручными мехами. Не располагаем указаниями источников, когда на Нерчинском заводе перешли на конную тягу, но достоверно известно, что на водную Нерчинские заводы перешли с 1776 г., хотя для русских наливное колесо не было новостью еще в XVII в.
На юге Западной Сибири уральский заводчик Демидов строил собственные медеплавильные заводы — Колывано-Воскресенский (1727—1729) и Барнаульский (1740—1744). В 1741 г. с алтайских заводов Демидова исчез саксонский штейгер Филипп Трейгер, известный тем, что он показывал другим штейгерам-саксонцам свою шляпу, полную самородков золота и серебра из Змеиной горы. Догадываясь о причине исчезновения Трейгера, Демидов предстал в 1744 г. в Петербурге перед Елизаветой Петровной и «нескрытно объявил» о содержании серебра в рудах Змеиногорского рудника. (Частным лицам выплавка серебра и золота запрещалась под страхом смерти, поскольку производство серебра была исключительно привилегией короны.)
В 1744 г. на Алтай сразу же была послана комиссия во главе с Андреем Беэром, человеком с саксонскими корнями, бригадиром Тульского оружейного завода. В состав комиссии входило 97 человек, в том числе доносчик Ф. Трейгер и еще один саксонец, Иоганн Юнгханс, который на Невьянском заводе Демидова из полуфабриката, «черной меди», получил серебро. Третий саксонец в составе комиссии — Иоганн Готлиб Улих, подчиненный Беэра еще по Тульскому заводу, завербованный в Саксонии в далеком 1723 г. и, по всей видимости, доверенное лицо Беэра на Колывано-Воскресенских заводах. В работе комиссии его функция была ключевой — определять содержание серебра в рудах. Позже Улих получил всю полноту административной власти на Колыванском заводе и всех рудниках. Еще одна ключевая фигура в комиссии Беэра — горный инженер Андрей Порошин, взятый по императорскому указу с Екатеринбургских заводов, заместитель главного командира. В итоге комиссия 1744 г. получила 44, 5 пуда серебра и чистую прибыль в 20 тыс. рублей, а также была доказана практически возможность промышленной разработки Змеиногорского месторождения.
1746-й год стал решающим для развертывания производства серебра: отбывший с Колыванского завода в столицу Андрей Беэр докладывал императрице об успехах комиссии, добыча руды на нескольких рудниках велась «денно и нощно», делались запасы материалов, и, наконец, 20 мая 1746 г. с Нерчинских заводов на Алтай отправили первый свинец — 3774 пуда.
Алтайские руды были «сухими», т. е. без содержания свинца. Свинец в расплавленном виде присоединял жидкое серебро и отделял драгоценный металл от примесей. Комиссия Беэра использовала немецкий свинец, что в долгосрочной перспективе было бы слишком дорого. На Нерчинских рудниках ситуация была противоположной. Расчет был подкреплен дальнейшими результатами: свинца хватало не только для Колывано-Воскресенских заводов (КВЗ). Ежегодно 500 пудов свинца доставляли в Петербург для артиллерии, до 700 пудов свинца продавали партикулярным людям или выменивали у купцов на товары. А свинцового глета еще оставалось столько, что иногда его выбрасывали в отвал, где он крошился и перемешивался с почвой, либо сливали в формы — и получались «свинки» (крупные слитки), которые выкладывались для ограждения хлебных магазинов вместо забора, с расчетом в случае перебоев с рудой использовать их вместо свинца. Так что имело место хорошее инженерное решение: перебросить избыточный свинец из одного региона в другой, где испытывали нехватку этого оборотного металла. Масштабность проекта просто поражает. Согласно данным той эпохи, расстояние от Санкт-Петербурга до Барнаула составляло 4328 верст, от Барнаула до Нерчинска 3180 верст, от Нерчинска до Нерчинского завода — 148 верст [см. ГАЧО, ф. 31, оп. 1, ед. хр. 270, л . 5 ], всего 7656 верст.
Скоро на Барнаульском заводе убедились, что с Нерчинского завода пересылали не свинец, а глет — оборотный продукт серебряной плавки, содержащий более 30 % вредных примесей, который нельзя было использовать в плавке напрямую. Помимо вреда для здоровья плавильщиков, химически активные примеси разъедали зольную набойку печи, местами она отставала от печных стен и дна, отчего со дна печи поднимались воздушные пузыри, сначала мелкие, потом все крупнее и крупнее, они лопались, что могло привести к большой беде. Брызги жидкого металла могли попасть в глаза и на руки рабочим, а также привести к пожарам, так как в то время строительным материалом для кровли и стен служила исключительно древесина.
Поэтому на КВЗ возникли существенные претензии к качеству свинца. Но действовало правило: «Нерчинские заводы содержатся не для получения свинца, но для выплавки серебра, и свинец по изобилию оных там руд при выплавке серебра остается как ненужный минерал» [ЦХАФ АК, ф. 1, оп. 1, ед. хр. 379, л . 266 об .]. Опираясь на него, Нерчинские заводы и Берг-коллегия не видели смысла брать на себя избыточную обязанность.
Технология плавки серебряных руд состояла из трех операций. Сырая плавка являлась первой операцией. Она заключалась в первоначальной расплавке руд и удалении верхнего слоя, состоявшего из расплавленных минералов, входивших в состав руды, чтобы сконцентрировать серебро в полуфабрикате, получившем название роштейна, или сырца (нем. Rohstein : roh — сырой, Stein — камень). Сырая плавка была открыта в Саксонии в 80-х гг. XVI в. Бартелем Кёлером, одним из лучших горных чиновников в истории Саксонии.