Обращают на себя внимание два момента: во-первых, информируя Сталина о намеченных на 1943 и 1944 г. военных операциях, западные лидеры не сообщили согласованную ими дату открытия второго фронта58. Во-вторых, приглашать советского лидера на переговоры в Квебек Черчилль не намеревался, 31 июля он сообщил Идену: «Не может идти и речи о приглашении русских на это особое совещание...» 59.
«Специальный» характер конференции, надо думать, не в последнюю очередь объяснялся подписанным в Квебеке 19 августа сверхсекретным англо-американским соглашением о сотрудничестве в создании атомной бомбы и наметившимися разногласиями с СССР в итальянских делах.
Неприсутствие Сталина на Квебекской конференции вызвало подозрения насчёт отсутствия единства между союзниками. Журнал «Экономист» увидел «мало признаков общей политической стратегии». «Ньюс кроникл» сожалела, что СССР опять не представлен на англо-американском совещании, и доказывала невозможность разработки планов военной победы и политических планов без русских. «Дейли геральд» в передовой ставила вопрос: почему народы СССР «должны довольствоваться положением младшего партнера в послевоенной политике»? «Пустующее кресло в Квебеке» — под таким заголовком «Нью стейтсмен энд нейшн» выразила своё недоумение и ещё раз напомнила, что кампания в Сицилии сделал очень мало для облегчения положения России. Газета критиковала стратегию западных союзников в Европе и даже утверждала (сильно преувеличивая), что одно отсутствие России в Квебеке «достаточно резко подчеркнуло возрастающее отчуждение её от союзников». Т.Драйберг заявил в палате общин 21 августа: в Англии много разговоров о неучастии Сталина в конференции; «средний англичанин неизменно спрашивает: "Почему его не пригласили"?».60
Чувства недоумения, разочарования и в самом деле получили широкое распространение в общественных кругах. Отсутствие представителя СССР на Квебекской конференции больше всего другого обсуждалось в связи с её проведением. Ещё меньше, чем пресса, осведомлённые о содержании конфиденциальной переписки Большой тройки, британцы высказывали опасения, что с Россией «не советуются, а только информируют» о принимаемых решениях. Правда, респонденты не исключали, что Сталин «слишком занят» или что он не хочет тесно объединяться с США и Англией. Отовсюду, как это отмечалось в докладе министерства информации от 26 августа, поступали сведения о беспокойстве в связи с состоянием отношений союзных стран с Россией. Причины беспокойства жители 11-ти регионов Англии связывали с отзывом в Москву советского посла в Вашингтоне; вспоминали, что отстранение Литвинова весной 1939 г. с занимаемого им поста наркома иностранных дел совпало с ухудшением англо-советских отношений. Немногие полагали, что Сталин просто хитрит, что он в полном согласии с союзниками. Снова и снова муссировались слухи о трудностях на будущей мирной конференции, об отсутствии консультаций между тремя союзными странами по вопросу об отношении к Германии и Италии. Не исчезали подозрения насчёт того, что Россия может заключить сепаратный мир или приобрести слишком большое влияние на послевоенную политику. Высказывались и упреки в адрес политики Британии и США, их желания видеть Россию истощённой в конце войны61.
Осложнения в отношениях Британии и СССР стали в конце августа — начале сентября предметом бесед Идена с Майским (Майский после его перемещения в июле 1943 г. с поста посла в Лондоне на должность заместителя наркома иностранных дел выехал в Москву, но затем вернулся на некоторое время в английскую столицу для завершения дел). 31 августа Иден признался, что считает неудовлетворительными некоторые аспекты взаимоотношений обеих стран. Согласившись с этим, Майский дал понять, что советская сторона озабочена прежде всего вопросами о втором фронте и возможности послевоенного сотрудничества трёх держав. На следующей встрече 7 сентября Майский вновь упомянул о разочаровании, испытываемом в Советском Союзе, особенно в менее информированных кругах. Как и в предыдущем случае, Иден упрекнул советское правительство в замалчивании значения бомбардировочных операций британских ВВС62.
Взаимные обвинения на уровне официальной дипломатии нашли своё повторение и развитие в общественных откликах. Авторы доклада «Россия и другие союзники» в качестве доказательств межсоюзнических разногласий привели следующие: отсутствие представителей СССР на Квебекской конференции; вероятное непризнание Россией британских военных усилий и помощи; отзыв Литвинова и Майского63.
В течение сентября — октября общество высказывало противоречивые суждения о политике СССР и его отношениях с Англией. Одна часть британцев считала, что у России есть все основания для недовольства, поскольку союзники не начали крупномасштабного наступления на континенте. Даже те из них, кто был «далеко не дружественен к России», критически отзывались о попытке подменить такое наступление кампанией в Сицилии. Высадка англо-американских войск в Италии, хотя и вызвала всеобщее ликование и уменьшила беспокойство по поводу отношений с СССР, не была встречена многими как подлинный второй фронт. Сильным оставалось стремление предоставить России всю возможную помощь. Многие, как и прежде, ожидали скорейшего вторжения во Францию и были убеждены, что оно приведёт к увеличению промышленного производства и использования имевшихся запасов вооружения, а также потребует более широкого вовлечения британских войск в активные боевые действия. Член парламента Дж.Макговерн ссылался на несомненную уверенность большой части общественного мнения в том, что Британия и Америка по политическим мотивам «разрешают» России нести всю тяжесть войны с Германией64.
Не могли не обрадовать жителей Британии такие факты, как освобождение Харькова советскими войсками. В «Рейнолдс ньюс» Борис Полевой 1 сентября рассказал о быстром преображении разрушенного противником города: «Город залечивает свои раны... Жизнь возрождается на глазах... Восстановлено несколько кинотеатров. Можно видеть и последнюю военную хронику, и "Леди Гамильтон" и "Миссию в Москву". Можно сходить на концерт московских артистов, можно видеть украинских артистов...».65
В то же время, другая часть населения Британии была убеждена: Россия недооценивает вклад западных союзников; Сталин «цинично безразличен ко всему, кроме амбиций России»; Россия оставила Британию одну в 1940 г., в период пакта с Германией, и всё ещё находится в мире с Японией. Отношение некоторых британцев к СССР даже ужесточилось из-за его требования о немедленном открытии второго фронта, непризнания британского вклада в кампании в Африке, Италии и т.д. Высказывались, кроме того, опасения, что Россия проявит несговорчивость при выработке условий мира. Не исключалась, наконец, вероятность заключения Россией сепаратного мира (сообщения из шести регионов)66. Макговерн допустил возможность того, что нацисты попытаются предложить мир России, он мотивировал это ссылкой на объявленную Сталиным цель войны — освобождение территории СССР. Касаясь этого же заявления советского лидера, «Нью стейтсмен энд нейшн» предположила, что в случае отсутствия договоренности с западными державами Сталин может действовать независимо от них. Газета утверждала, впрочем, что спекуляции насчет выхода СССР из войны никогда не получали в Британии такого распространения, как в США, и приветствовала решение о созыве конференции министров иностранных дел трёх государств67.
Отклики на Московскую (1943 г.) конференцию. Тегеран — «символ единства» Большой тройки
Дипломатическая подготовка к Московской конференции министров иностранных дел СССР, США и Великобритании совпала по времени с развёртыванием стратегического наступления советских вооружённых сил, капитуляцией фашистской Италии и её выходом из войны. Дипломатия и средства массовой информации СССР ставили целью утвердить равноправное положение СССР, наравне с США и Великобританией, при выработке политики в отношении Италии и планов послевоенного устройства мира в целом. Н.Малинин (под этим псевдонимом выступил М.Литвинов) предложил открыть на страницах журнала «Война и рабочий класс» широкое обсуждение послевоенных международных проблем, отметив: Советскому Союзу «будет принадлежать, по всеобщему признанию, один из решающих голосов при организации послевоенного устройства мира; предложения о совместном управлении миром двумя руководящими державам — США и Великобританией, без СССР и Китая, столь же нереалистичны, как попытки его поддержания без участия двух ведущих западных государств»68. На статью Малинина сослалась «Нью стейтсмен энд нейшн» 30 октября 1943 г. для подтверждения своего несогласия с идеей раздела мира на зоны влияния. Против в парламенте выступил Гамильтон Керр. Отдав предпочтение согласованной с СССР политике, он защищал концепцию послевоенного партнёрства при условии сохранения Британией её военной мощи и вооружённых сил, достаточных для выполнения «полицейских» функций в различных районах мира69.
Советская позиция нашла признание у части общественных кругов и прессы Британии. Айвор Томас заявил в парламенте, что союзники игнорируют, по-видимому, СССР в итальянских делах, что советская пресса выразила по этому поводу недовольство и явно намекнула: если англичане и американцы претендуют на свободу рук в Италии, то СССР выдвинет такие же претензии в Восточной Европе. «Нью стейтсмен энд нейшн» 7 августа 1943 г. писала также об аналогичных высказываниях советской прессы; автор статьи за подписью «экс-дипломат» подчеркнул необходимость принятия тремя союзными странами согласованных решений в отношении Италии. На проведении совместного курса политики трёх государств в отношении Италии, Франции настаивал в палате общин 21 сентября Ф.Кокс. Либеральная и леволейбористская пресса требовала «сообразовать» англо-американские планы с военными успехами СССР. «Какова бы ни была тема переговоров — военные операции или послевоенная политика, — утверждал в "Ньюс кроникл" Кэммингс, — русские будут иметь возможность задавать тон»70.