Е. Ю. Казакова-Апкаримова
На материалах Урала анализируются общественные настроения и особенности общественной жизни города в годы Первой мировой войны, когда патриотические настроения стимулировали инициативу социума горожан. Автор раскрывает различные формы общественной самоорганизации и самодеятельности (появление новых направлений в деятельности религиозных и светских общественных организаций, губернских властей и органов самоуправления общегородского и сословного уровня).
Первая мировая война стала прологом особого периода в мировой и отечественной истории, который с уверенностью можно отнести к переходному времени. Мировой конфликт показал глубокий цивилизационный кризис культуры мирового сообщества, которое запуталось в глобальных противоречиях индустриальной эпохи. Для переходных периодов типичны проявления кризисных явлений во внутренней и внешней политике, падение уровня жизни людей, повышение социальной активности населения. Сама война и революционные события в России стали знаковыми событиями начала переходной эпохи. Попытаемся проанализировать процесс социальных трансформаций и уровень общественной самоорганизации в условиях переходного времени, специального исследовательского внимания требует также анализ общественной жизни российского провинциального города в годы Первой мировой войны. На материалах Урала рассмотрим общественные настроения и особенности городской общественной жизни в годы Первой мировой войны, различные формы общественной самоорганизации (отклик городской общественности и появление новых направлений в деятельности религиозных и светских общественных организаций, губернских властей и органов самоуправления общегородского и сословного уровней).
Весть о начале Первой мировой войны вызвала широкий общественный резонанс. Война внесла свои изменения в городскую повседневную жизнь. Картины проводов в армию нарушали традиционный ход жизни горожан. К обычной деятельности городских общественных институтов прибавились разнообразные заботы, вызванные обстоятельствами военного времени.
Общественная реакция уральцев в первые дни войны отразилась в заметках, опубликованных на страницах местных периодических изданий, которые преимущественно были пропагандистскими или кратко отражали события в разделе хроники городской жизни. Уральцы в целом разделяли патриотический подъем начального периода войны. На Урале, как и по всей России, после публикации царского манифеста организовывались молебны о здравии императора и о даровании победы над врагом. В одной из газетных заметок, озаглавленной «Война», сообщалось, что в Ирбите по получении высочайшего манифеста об объявлении войны местное духовенство на «главной площади» (у памятника императрицы Екатерины II) отслужило молебен за здравие государя и о даровании победы над врагом. Очевидец отмечал: «Во время молебна многие плакали. По окончании долгое “ура” и национальный гимн раздавались по всем улицам города». По его утверждению, многие молодые люди выражали желание поступить в ряды войск добровольцами, а многие дамы записывались сестрами милосердия. Между тем крупные торговцы, учитывая сложившиеся условия, уже «накинули» цены на продукты первой необходимости: в частности, повысились цены на чай и сахар [см.: Зауральский край, № 168, 3 ].
Война взбудоражила житейское море уральского города. В воспоминаниях А. Г. Коревановой 1 именно таким шумным, людным, многоголосым предстает Екатеринбург первых дней войны:
Как-то утром… я прибирала в комнатах и вдруг слышу на улице шум. А улица наша была тихая, безлюдная, редко увидишь пешехода. Я вышла за ворота взглянуть. Улица оказалась сплошь запруженной людьми, лошадьми и телегами. В телегах сидели люди, по пять-шесть человек в каждой. Одни низко опустили головы, другие уныло пели и безжалостно рвали гармонии. Рядом с телегами шли женщины, многие из них плакали и причитали как по покойнику.
Я спросила:
— Что случилось? Куда это едут?
— Война...
Мостовая не вмещала толпу. Люди заполнили тротуары, и уже трудно было разобрать, кто идет, кто едет. Со стороны казалось, что лошади, не будучи в силах пробиться через толпу, подминают под себя людей, а те кричат и плачут [цит. по: Злоказов, Семенов, 582 ].
Ни одно значимое и знаковое событие, горестное или радостное, не происходило в прошлом без песни или частушки, тем более проводы в армию. Современнице в деталях удалось воспроизвести увиденную картину и дословно вспомнить услышанные тексты:
Вот по тротуару идет, судя по одежде, заводской парень. Закинув голову, он отчаянно растягивает гармонь и не менее отчаянно поет:
На что, маменька, родила,
На что имя нарекла?
Двадцать лет меня кормила,
Во солдаты отдала!..
Рядом с ним, ухватив его за рукав, пошатываясь, изредка всхлипывая, тащится молодая женщина. «Жена или сестра?» — думаю я, наблюдая за ней. Парень не обращает внимания на женщину, видно, что совсем и не думает о песне, а песня сама вырывается изнутри его, и он орет истошным голосом:
Братцы-ребятушки,
Все пойдем во солдатушки,
Девушки останутся,
Ратничкам достанутся [цит. по: Злоказов, Семенов, 582 ].
Еще одна зарисовка позволяет увидеть уральскую повседневность того времени:
Вот проезжает телега, в ней трое мужчин и женщина. Один из них, в лаптях, сидит на облучке; он бессмысленно свесился вперед, словно рассматривает у лошади копыта. Двое, помоложе, сидят в телеге, свесив в разные стороны ноги, сомкнувшись спинами, и лузгают семечки. Женщина пожилая, простоволосая мотает головой, всплескивает руками и уже охрипшим голосом причитает:
— Ой, Степа-Степонька, сыночек мой милый... На это ли я тебя растила-а-а! Ай, да что же это сделалося? Что это повстреча-ло-ся-а-а?!..
А дальше опять… поток пешеходов — молодых, бородатых, с котомками, с мешками, среди них женщины, дети, а над ними лошадиные морды с высокими расписными дугами, и не было конца этому шествию. Толпа захватывала и увлекала собой всех встречных. Я тоже не вытерпела и пошла за ней, еле сдерживая слезы. Вся эта людская лавина двигалась к воинскому присутствию [цит. по: Там же, 583 ].
Постепенно жизнь входила в свою привычную колею, но на всем лежала печать военного времени. Священники совершали богослужения, участвовали в сборе пожертвований на нужды войны. В Екатеринбурге в покоях епископа Серафима и под его председательством 9 августа 1914 г. состоялось собрание всего городского духовенства. На собрании также присутствовали старосты некоторых городских церквей. Рассматривался вопрос, чем может духовенство отозваться на запросы времени. Присутствовавшие на собрании решили, что приходские попечительства должны интенсивно заняться «изысканием средств для материальной поддержки семейств воинов». Речь шла и о «моральной заботе духовенства о всех угнетенных тяжелыми событиями текущих дней». «Для выполнения этой задачи, — отмечалось в газетной публикации, — пастыри будут произносить при богослужениях речи, могущие поднять дух унывающих и опечаленных, а также при частом общении с прихожанами ободрять последних словом христианской любви и милосердия и врачевать душевные раны всем притекающим с нуждой». В помощь приходским попечительствам, для консолидации их деятельности собрание избрало центральный епархиальный комитет во главе с епископом Серафимом. На собрании также рассматривалась идея создания лазарета силами духовенства [см.: Зауральский край, № 169, 3 ].
Екатеринбургское духовенство служило примером для мирян. Причт Вознесенской церкви принял решение о 5%-м отчислении из кружечного сбора в помощь семьям нижних чинов прихожан Вознесенской церкви, призванных из запаса. Эти средства должны были передаваться в распоряжение совета Иоанно-Предтеченского общества трезвости и распределяться им при участии представителей причта между людьми, нуждающимися в помощи [см.: Там же].
Церковно-приходские попечительства Екатеринбурга оказывали помощь семьям воинов и беженцам. Попечительский совет при Екатеринбургской Вознесенской церкви, например, оказывал помощь семьям воинов, устроил ясли, занимался обследованием материального положения прихожан и организацией помощи беженцам. Вознесенский приход был разделен на 9 участков, каждым из которых заведовал один из членов Совета. Кроме части города, к Вознесенскому приходу относились селения Балтым и Пышма. Заведующие участками по установленной форме обследовали семейное и имущественное положение прихожан. Собранные ими сведения рассматривались попечительским советом. Наиболее нуждающиеся в помощи лица вносились в списки получающих пособия. В 1915 г. в городе пособием воспользовалась 131 семья (135 человек), в Пышме — 14 семей (35 человек). В 1915 г. на пособия семьям воинов было израсходовано 1596 руб. 25 коп. Совет занимался обследованием положения беженцев, помогал им в размещении при согласии домохозяев о предоставлении им жилья: 54 беженца получили жилье, 18 человек были приняты в качестве прислуги, 47 — рабочими и мастерами. Некоторые прихожане выразили желание ежемесячно жертвовать на беженцев определенные средства. Всего в приходе в 1915 г. насчитывалось 222 беженца (95 мужчин и 127 женщин): 89 православных, 1 старообрядец, 59 католиков, 33 лютеранина; по национальности: 89 русских, 52 поляка, 40 евреев, 32 латыша и 9 литовцев.
Попечительский совет собирал средства по подписным листам и во время богослужений (тарелочный сбор). В 1915 г. сумма пожертвований семьям воинов достигла 1 760 руб. 25 коп., на ясли поступило 605 руб. 73 коп., на помощь беженцам — 364 руб. 53 коп. (всего 2 946 руб. 61 коп.). В этом же году было израсходовано: на помощь семьям воинов — 1 596 руб. 25 коп., на ясли — 675 руб. 64 коп.; выдано епархиальному комитету, занимавшемуся беженцами, 339 руб. 48 коп. (всего расход составил 2 611 руб. 37 коп.) [см.: Гавриленко, 50—51 ].
Попечительский совет при екатеринбургской Златоустовской церкви был создан для оказания помощи семьям воинов, проживавшим в пределах прихода. С 1 августа 1914 г. по 1 января 1916 г. им было собрано пожертвований на сумму 1 283 руб. 84 коп., израсходовано же за это время на помощь семьям воинов 1 227 руб. 90 коп. При этом попечительском совете действовал дамский комитет, содержавший приют-ясли для детей лиц, призванных на войну. В ясли принимались дети от 1 месяца до 7 лет. В среднем в месяц было зарегистрировано 500 посещений приюта-яслей. Дамский комитет заготавливал также подарки воинам. С 1 августа 1914 г. по 1 января 1916 г. на подарки воинам поступило и было израсходовано 2?839 руб. 61 коп., а на содержание приюта-яслей — 1019 руб. 44 коп. За этот же срок расходы на отправку подарков воинам составили 2839 руб. 61 коп., а на содержание приюта-яслей — 1019 руб. 44 коп. [см.: Там же, 46 ].