Таким образом, наниматели несли полную ответственность за поведение и охрану военнопленных, работающих у них. Кроме того, они должны были обеспечивать приемлемый уровень жизни пленных (снабжение продовольствием, одеждой, медицинской помощью). Подтверждением служат документы Курганского лесничества, например декрет Тобольского управления земледелия и государственных имуществ, в котором сказано: «Согласно высочайше утвержденного 31 мая и 29 июня с/г журналом Военного Совета о содержании военнопленных продовольствие всех военнопленных нижних чинов должно ныне производиться по нижеследующим нормам: провиант довольствия – хлеба 2 ф. и крупы 24 золотника, приварочного довольствия ? ф. мяса баранины, свинины или рыбы, при условии довольствия пленных 2 раза в неделю обязательно постной пищей, 2, 5 коп. на все приварочные запасы» [ГАКО, ф. 167, оп. 1, д. 185, л. 54]. При этом оговаривается, что возможно и лучшее содержание военнопленных в зависимости от местных условий. Об обеспечении пристойной жизни военнопленных нанимателем сказано и в циркуляре КОМОСХа: «…Хозяин, взявший военнопленного, обязан выплачивать ему по 25 копеек за рабочий день (в зависимости от соглашения и старательности военнопленного возможна и добавочная приплата), но содержать его в течение 4 месяцев и дать ему необходимую одежду… Обязан хозяин обеспечить заболевших медицинской помощью» [ГАКО, ф. 267, оп. 1, д. 23а, л. 396]. В циркуляре Главного министерства землеустройства и земледелия сказано: «Размер вознаграждения военнопленных устанавливается распоряжением Начальников Управлений с таким расчетом, чтобы половина вознаграждения, вместе с отпускаемыми Военным Ведомством средствами, покрывала расходы по содержанию и окарауливанию пленных, передвижению их по работе. Вторая половина вознаграждения, выдаваемая в виде заработной платы на руки пленным, являлась побуждением их к исправной работе» [ГАКО, ф. 167, оп. 1, д. 185, л. 4]. Заработная плата выдавалась по особым расчетным книжкам, которыми был снабжен каждый военнопленный. Как уже было сказано в приведенном выше документе, эта заработная плата составляла в Курганском уезде 25 копеек.
Таково было положение военнопленных на бумаге. Что касается жизненной ситуации, то здесь все было не так гладко, как написано в документах. Имели место конфликты военнопленных и с нанимателями, и с военными. Происходили они по вине обеих сторон. Работодатели, желая сэкономить, не выполняли указанных выше правил по снабжению военнопленных продовольствием, одеждой, медицинской помощью. И хотя власти пытались бороться с этой ситуацией, забирая военнопленных у недобросовестных нанимателей, положение дел не улучшалось. В ряде случаев в возникшем конфликте были виноваты сами пленные. Наниматели сообщали, что пленные самовольно оставляют работы, «предъявляют незаконные требования: как например выдачи свежего мяса вместо малосольного, выдачи им кожаной обуви и т. д.». Для восстановления порядка против таких пленных принимались решительные меры вплоть до суда и командирования воинских команд [Гос. архив в г. Тобольске, ф. 344, оп. 1, д. 108, л. 467].
Среди работающих военнопленных были представители почти всех национальностей, воевавших на стороне Германии и ее союзников. Согласно списку военнопленных, состоящих на учете в Курганском уезде, здесь работали поляки, русины, словенцы, немцы, словаки, чехи, хорваты, румыны, мадьяры. Какого-то особенного различия между национальностями не делалосьо, ни в одном документе нет отдельного подсчета немцев и славян. Исключение составляет собственно только Положение о военнопленных – один из первых правительственных документов по этому вопросу. В ст. 13 Положения отмечалось, что «к принудительным казенным и общественным работам… могут быть привлекаемы лишь исключительно немцы, венгры; пленные же славяне всех национальностей, дружественно настроенные к России, в силу принятого в отношении их льготного режима, могут быть назначаемы лишь на работы, желаемые ими самими». Но к 1915 г. эта политика себя изжила, так как в условиях нехватки рабочих рук перешли к интенсивному использованию пленных всех национальностей, и положение военнопленных сравнялось [Меньщиков, 121–122].
Как же относилось к военнопленным местное население? Гражданское население губернии к военнопленным относилось лояльно. В периодической печати тех лет практически нет статей с негативными отзывами о военнопленных. Можно сказать, что если не возникало конфликтов на почве оплаты труда или содержания военнопленных, то отношение к ним было хорошим. Правда, следует отметить, что ассимиляции пленных в местное сообщество практически не происходило, во-первых, в связи с самим положением военнопленных, во-вторых, из-за языкового и культурного барьера. Хотя следует отметить, что в метрических книгах все же зарегистрированы браки с русским населением, что является одним из важнейших признаков ассимиляции.
В 1915 г. некоторые пленные немцы, в основном инвалиды, получили возможность вернуться на родину в результате обмена пленными между Россией и Германией. Таким образом, получили свободу в 1915 г. лейтенант 3-го уланского полка Куно Брахт, лейтенант 79-й артиллерийской бригады Вальтер Штерн, лейтенант 6-го драгунского полка Пауль Витгенштейн, находившиеся в Омске. Из Тюмени был отправлен в Германию солдат Фриц Бетге. Всего в 1915 г. на основании соглашения об обмене инвалидами-военнопленными из лагерей Сибири в Германию вернулись 52 человека. Конечно, это лишь небольшая часть военнопленных инвалидов, содержавшихся в сибирских лагерях.
В случае болезни военнопленные размещались в городской больнице и военном лазарете. Умерших хоронили на военных и городских кладбищах. Благодаря метрическим книгам Курганского римско-католического костела можно выяснить причины смертей. Наиболее часто упоминаются такие болезни, как туберкулез, воспаление легких, печени, почек, мозга, грипп, дизентерия, тиф. Как правило, умирали от болезней, только один человек умер от ран и двое утонули. Такая же ситуация прослеживается и по метрическим книгам других городов. Что же делали с имуществом умерших? Существовали так называемые Правила пересылки имущества умерших, бежавших и прочих военнопленных неприятельских армий. Согласно этому документу все оставшиеся после смерти пленных нижних чинов предметы обмундирования должны были сдаваться на местные интендантские склады. Все прочие вещи (штатское платье, белье, обувь и т. д.), если они были в удовлетворительном состоянии, после дезинфекции следовало передать другим военнопленным. Если эти вещи находились в негодном состоянии, то их надлежало уничтожать. Такие вещи, как документы, письма, знаки отличия, записные книжки, следовало отправлять в Центральное справочное бюро в Петрограде. Причем к ним должна была прилагаться сопроводительная бумага, в которой указано имя, фамилия умершего, возраст, религия, место рождения или постоянного проживания, обозначение армии (германская, австрийская или турецкая) [см.: ГАКО, ф. 267, оп. 1, д. 23а, л. 237].
В Сибири в 1914–1917 гг. размещали и так называемых гражданских пленных. Это были в большинстве своем германские и австро-венгерские подданные, находящиеся в запасе армий своих государств и проживающие к началу войны на территории России. Позднее к этой группе причислили вообще всех германцев, годных к военной службе. По всей стране прошла первая волна арестов. Жандармам не нужно было наводить какие-либо справки: с 1909 г. они составляли подробные списки германских и австрийских подданных, проживающих в городах и уездах Сибири, и эти списки ежегодно уточнялись. Поэтому жандармские управления располагали точными сведениями не только о числе германских и австрийских подданных в подведомственных им районах, но и о роде занятий, составе семьи, состоянии здоровья каждого. Гражданских военнопленных из Степного генерал-губернаторства отправляли пароходами в Тобольск. Например, 7 сентября 1914 г. на борту парохода «Сарт» из Семипалатинска в Омск, а далее – в Тобольск была отправлена группа германских подданных в составе восьми человек, из них канонир в отставке 53-летний Иоганн-Христиан Онезорге, который 23 года прожил в Семипалатинске, где содержал мясную лавку; 33-летний рядовой запаса Фридрих Мориц, мастер-пивовар; Эрнет Витке – служащий компании «Гергард Гей»; Густав Резинг из фирмы «Карл Югансен». Случайно оказавшийся в Семипалатинске инспектор нитяных мануфактур Вильгельм Ваннер также разделил участь своих соотечественников. В городе Кургане были взяты под стражу 12 человек германских и австрийских подданных, в числе коих находились видные члены курганского «высшего» общества: доктор Шапиро, техник Брендель, Влндрачек, братья Хотовинские, управляющие международной компанией Братц [Курганское слово, 1914]. Почти четверть арестованных еще до начала войны неоднократно подавали прошение о русском подданстве. Многие германцы подали ходатайства о смене подданства сразу же после объявления о начале войны. Каждое такое заявление власти принимали, против фамилии германца делалась специальная пометка, но от ареста это не спасало. Подавляющее большинство немцев-крестьян, задержанных в качестве военнопленных на территории Степного края, родились и почти всю жизнь провели в России. В Германию выезжали только для отбытия воинской повинности. И хотя с Сибирью их связывало гораздо больше, нежели с Германией, но, формально являясь подданными враждебного России государства, они также оказались в числе военнопленных. Некоторые из них были женаты на православных русских женщинах, которые отправлялись в ссылку вместе с мужьями-германцами.