В современной польской историографии интерес к синеводской проблеме проявляется значительно реже, чем в начале прошлого века. Историки, которые затрагивали ее в своих работах – Тадеуш Трайдос, Ежи Тышкевич, Ян Тенговский и Януш Куртыка (Trajdos 1983: 118–122; Tyszkiewicz 1989: 118; T?gowski 1995: 20; 1997: 158; Kurtyka 1998: 8–9; 2000: 13–18; 2004: 131–133) – не выдвигали принципиально новых концепций, ограничиваясь, как правило, историографическим экскурсом по дискуссии вокруг Синеводской битвы и рассмотрением вопросов истории присоединения Западного Подолья к Короне Польской, роли в этом князей Кориатовичей.
В современных исследованиях восточнославянских историков принципиально новые подходы к изучению синеводской проблематики также отсутствуют. Подавляющее большинство их пользуются устаревшими выводами и результатами исследований о Синих Водах. Подобное характерно и для украинской современной историографии. Яркий пример тому – монографическое исследование О. Билецкой об истоках формирования Подольской земли как ис-Ф. М. Шабульдо. К итогам изучения синеводской проблемы 79 торической области, в котором «битва с татарами на реке Синяя Вода» в полном соответствии с летописной повестью «О Подолье» рассматривается как «одно из наиболее знаменитых событий южной литовской агрессии» (Білецька 2004: 110 и др.). В таком же ключе написаны несколько недавно опубликованных статей, посвященных конкретным вопросам синеводской проблемы (Мыц 2001: 245–256; 2002: 107–112; Гедзь б. г. а; Гедзь б. г. б; Вирськийб. г.].
По-иному предлагает взглянуть на синеводскую проблему автор данной статьи. Представленная в моих работах новая система взглядов на конфликт Великого княжества Литовского с Золотой Ордой в 1362 г., в том числе на битву у Синих Вод, базируется на древнейшей летописной версии, изложенной в соответствующих записях Рогожского летописца (Шабульдо 1997: 132–142; 1998a: 145–146; 1998b: 51–68; 1998c: 69–84; 2000: 57–74; 2002: 301–317; 2003: 153–172; 2004: 1025–1059; 2005a: 100–122; Šabuldo 2005: 5– 26; Шабульдо 2005б: 9–27; 2006: 7–22; 2007: 157–182). Сама синеводская проблема трактуется в статьях значительно шире и принципиально иначе, а именно – как полномасштабная война Литовского княжества в союзе с Мамаевой Ордой против Золотой Орды (конкретнее – против Волжской Орды, контролируемой кокордынскими Джучидами). Новизна предложенной концепции проявилась в первую очередь в интерпретации общего хода военнополитических событий 1362 г. в западной части Золотой Орды, в оценке их последствий. Таким образом, изучение синеводской проблемы еще более усложнилось: теперь оно характеризуется наличием трех разных способов ее понимания в соответствии с существующими в историографии тремя историческими концепциями и разными исследовательскими подходами к ней и ее источникам, сохранившим разногласие относительно хода событий, предшествовавших походу на Синие Воды, историчности самой битвы, ее места, даты и непосредственных результатов.
Новая концепция была воспринята с большим сомнением и осторожностью прежде всего некоторыми украинскими историками (Русина 1999: 178–189; ответ на эту рецензию см.: Шабульдо 1999: 198–217; Русина 2010: 495; Василенко 2006: 95–96, прим. 202). Они поставили автору в вину игнорирование выводов польских иссле-80 История и современность 1/2013 дователей, «склонность к гиперболизации значения» и «переоценку» Синеводской битвы, возведение концепции главным образом на «фантастических» сведениях хроники Стрыйковского и пр. Никто из критиков, однако, не попытался разобраться в системе доказательств, на которой она построена. Между тем чтобы ее выстроить и обосновать, пришлось прежде всего дать ответы на вопросы, поставленные еще старой историографией, но так ею и не решенные. К ним относятся: локализация летописного г. Коршева, которым овладело войско Ольгерда летом 1362 г.; осмысление как исторического факта прямой зависимости между походом Ольгердового войска на Левобережье, взятием Коршева и инкорпорацией в состав Литовского княжества перед тем золотоордынской Переяславщины, ставшей частью территории Киевского княжества; осознание того, что основу сведений хроники Мацея Стрыйковского о походах Ольгерда на Днепровское левобережье до Азова и в Подолье составил переработанный автором рассказ о территориальных потерях татарского населения в 1362 г., то есть золотоордынский по происхождению источник информации; датирование союза между Мамаем и Ольгердом 1361 г., а не серединой 1360-х гг., как это до сих пор утверждается в научной литературе. Впервые был также выдвинут ряд рабочих гипотез и предположений, которые в той или иной степени опираются на известные события, апробированные факты, данные источников и конкретноисторические обстоятельства. Такими являются, например, локализация замка Синие Воды на месте современного пгт Торговица на Кировоградщине и отождествление его с Ябгу-городком ханских ярлыков, гипотеза о бегстве Мамая с ханским двором летом – осенью 1361 г. из Нового Сарая под защиту оборонительных сооружений Киева, уже тогда подвластного великому князю литовскому Ольгерду, и др. Но наиболее важным из сделанного представляется доказательство того факта, что реестр пожалованных городов и территорий в сохранившихся ярлыках крымских ханов XV–XVI вв. впервые был выписан в Мамаевом ярлыке для Ольгерда и, следовательно, он отражает один из главных результатов успешной войны Великого княжества Литовского против Волжского царства в 1362 г. Только с открытием данного факта оказалось возможным составить максимально приближенное к историческим реалиям ис-Ф. М. Шабульдо. К итогам изучения синеводской проблемы 81 следуемой эпохи представление о масштабе этой войны, ее результатов и последствий, сделать окончательный выбор в пользу свидетельств о ней Рогожского летописца, хроники Стрыйковского и Густынской летописи.
В соответствии с новой трактовкой синеводской проблемы военно-политические события в западных улусах Золотой Орды развивались в 1362 г. следующим образом.
Еще осенью 1359 г., сразу после смерти хана Бердибека, в Золотой Орде началась серия дворцовых переворотов, в ходе которых были физически уничтожены потенциальные претенденты на ханский трон из правящей династии Батуидов, а власть в Новом Сарае захватили царевичи из восточной части Джучиева Улуса (Кок-Орды), среди которых также началась борьба за высшую власть. Вскоре династический кризис перерос в затяжной общегосударственный политический кризис (Егоров 1974: 45–49; 1980: 190–196). Это случилось, скорее всего, летом 1361 г., когда нечингисид Мамай, темник, князь племени Кият и зять Бердибека, вмешался в междоусобицы Джучидов и предпринял попытку посадить на ханский трон в Новом Сарае своего ставленника (Кучкин 1996: 118–119)1. Мятеж не имел успеха: через несколько дней после устранения хана Тимур-Ходжи и провозглашения ханом малолетнего Абдуллаха Мамай вместе с ханским двором своего тестя («а Орда и царици вси с ним») вынужден был бежать на правый берег Волги, вероятнее всего, в подвластный Литве Киев2. Скорее всего, это произошло в последних числах августа 1361 г., перед захватом 1 В. Л. Кучкин датирует мятеж Мамая мартом – октябрем 1361 г. по монете Абдуллаха, чеканенной в золотоордынской столице в 762 г. х. (11 ноября 1360 г. – 30 октября 1361 г.), и дате возведения его на престол, указанной в Рогожском летописце: между 1 марта и 28 февраля 1362 г., но игнорирует перипетии борьбы за Новый Сарай между претендентами на ханский престол.
2 Встречающаяся в научной литературе версия о бегстве Мамая в Крым не выдерживает проверки фактами, ставшими известными недавно. Во-первых, в 1361 г. Крым Мамаю не принадлежал, он овладел им только в 1365 г. Во-вторых, укрыться в родовых владениях на левом берегу Нижнего Днепра Мамай также не мог, ибо был бы окружен враждебными ему сторонниками Кильдибека, одного из Мамаевых соперников в борьбе за ханскую власть, который, поддерживаемый знатью правого крыла Золотой Орды (Ак-Орды), именно в то время предпринял удачную попытку захватить Новый Сарай. В-третьих, в сложившейся обстановке укрепленный Киев был для Мамая наиболее безопасным убежищем. В этой связи уместно принять во внимание политическую ориентацию Мамая на Литву еще во времена хана Бердибека.
82 История и современность 1/2013 в начале сентября Нового Сарая следующим претендентом на ханский трон – Ордумеликом, возможно, младшим братом Тимур-Ходжи (Егоров 1980: 186; Мухамадиев 1983: 90; Григорьев 1983: 14, 15; Сидоренко 2000: 277–278). Великий князь Литовский Ольгерд воспользовался ослаблением Золотой Орды для реализации собственных политических планов, конечной целью которых было устранение главных политических противников на пути к созданию в Восточной Европе могущественной империи Гедиминовичей. Он дал приют и убежище темнику Мамаю и его свите в своих южных, пограничных со степью владениях и заключил с ним договор о союзе против Волжского царства, верховную власть над которым оспаривали в то время несколько кок-ордынских царевичей. Здесь, на золотоордынской территории Среднего Поднепровья и Подонья, Мамай приступил к формированию своего войска и Орды, что, видимо, вызвало политическое размежевание среди золотоордынцев на сторонников Мамая (и подставного хана Абдуллаха) и его противников. Последние, видимо, сразу же подверглись изгнанию из края, что и вызвало, по словам летописца, «мятежи и тяготі людем по всеи земли».