И как-то сразу так много и чётко вмещалось в голову — Ксенья всё слышала до слова, и понимала до подробности, и отвечала разумно, правильно, — а в груди её бил и бил тот открывшийся фонтан радости! буйной радости! И — почему? Простой разговор, простое рукопожатие знакомства (а рука всё чувствует, как будто так и осталась вложенной в его руку!), — ещё ничего не случилось, но счастье уже в том, что встретились, — и этого не отменить! не отменить!!
А самое удивительное, что при этой случайности встречи Ксенья чувствовала себя такой свободной, как никогда! Ощущение — простой, не пугающей, а как бы давно знакомой близости с ним. Дивное состояние!
И вдруг: страх за него, что он сейчас как-нибудь не так себя проявит? и всё разрушит?
Но: нет! нет! С каждой его фразой — нет! этого не может произойти!
Подумать! — и год перед войной учились тут оба в Москве — и не встретились.
И что-то о фронте. Голос глуховатый. Рассказывает неторопливо. Пшеничные усы, небольшие. Губы совсем не жёсткие. Мягкие пшеничные волосы — богатые волосы! укладисто лежат над высоким чистым лбом.
Так забылись, отделились от компании — уже стали их покалывать шутками. И правда: Ксенья не всех могла бы перечесть, кто сейчас тут был, — она не успела даже вместить! Увы, надо было оторваться.
Но и на расстоянии, что бы ни делалось — игра в шарады, игра с беготнёй и пересаживанием со стула на стул, чай с бутербродами, парные танцы под пианино, — Ксенья всё время видела, ощущала его издали. И знала верно, что и он занят только ею, так же не вглядевшись сколько надо в остальных.
Танцевать он не стал, сослался, что на фронте отвык, — но такая взрывчатая отчаянная весёлость всё больше наполняла Ксенью, что она придумала, объявила: сейчас будет танцевать соло! — хотя без костюма.
Похлопали, расселись. Со студентом у пианино поискали чардаш, нашли. И Ксенья пошла-пошла-пошла в танце! — да Боже мой, танец — это лучшая мысль! из прямых выражений красоты! (А Саня стоит у косяка двери и глядит неотрывно.) И как легко! Танец — известный тебе, отлично разученный, те же движенья и всплески рук, ног, только слишком просторна юбка-клёш, и тот же жаркий ритм, как всегда, — но нет, это особенный, единственный в жизни танец! Уже уловила она в нём медлительность, оглядчивость — но этим танцем всё взрывала и приводила в кружение. Пусть, пусть ему передастся! (Она уже знала ответ!..) И даже в бешеных движениях, на мельку, успевала видеть, как он выдвинулся.
Навстречу Будущему!
Нашему!
Вот уж не вспомнила, какая была наработанная и как ноги не тащили к вечеру. Вот счастье, что рванулась на вечеринку!
И — времени не замечала весь вечер, откуда одиннадцать часов? — уже расходились.
Не усумнилась: он конечно будет её провожать.
И конечно провожал.
Вечеринка прокрутилась как сон: всех ли заметила? со всеми ли попрощалась?
Поехали на извозчике — по Покровке, через Варваринскую площадь, по Москворецкой, Софийской набережным, — и все эти места теперь будут их первые общие московские места. И при поворотах извозчика полная луна с большой высоты щедро светила им то слева, то приветственно спереди, то снова слева, иногда скрываясь за близкими высокими зданиями, а то через реку напротив, — и всё это осталось как единое плавное счастливое проплытие под луной, при первеньких листочках на деревьях, — и всё время хорошо было видно его лицо — эта особая чистота выражения, и в медленной речи настойчивое струение к чистому, совсем нет в нём мужской грубости.
И при всей перебудораженности Ксенья отчётливо понимала их разговор (хоть весь теперь повторить, фразу за фразой) — и ещё успевала почувствовать неожиданное и забытое освобождение: какая ты есть, со всей твоей кубанской простотой, та и хороша, ни в чём ни малой роли и притворства.
Не холодно и ночью, лужицы не замерзают.
Сошли с извозчика у ворот, постояли в лунной полутени — он сейчас же предложил встретиться завтра, и конечно Ксенья согласилась, даже не вспоминая, что там у неё завтра.
И — руку её двумя своими как бы с выражением и с задержкою сжал.
Ей уже и к хозяйкам нельзя было позднее, чтобы не сердились.
Сперва у зеркала: какая я сегодня была? каким он видел моё лицо? глаза? вот так и сияли?
Но — какая радость! невесомость! И на что в комнате ни взглянь — как сияет.
Единственный недостаток: Исаакий Филиппович, это совсем не красиво.
Но — и Томчак не находка.
Он — православный, и серьёзно. (И — будем, конечно, венчаться. )
Сколько читано любовных историй! И сколько бывает жестоких ошибок, случайностей, непониманий, через которые не объясниться? Вот Гамсун: у него любовь — всегда нервная, мучительная, всегда — борьба мужчины с женщиной, преследование и добывание, один стремится к другому, а тот прочь, но если второй обернётся взаимно — первый тотчас охладевает. Как будто: счастливой взаимной любви на земле вообще не бывает?
Но это — не так! Это было бы невозможно и чудовищно! Ксенья всем нутром предчувствовала иную любовь: полюбив, не бороться. Но и отдавши свою волю — не обезволиться.
Впрочем и у Гамсуна: „любовь — это золотое свечение крови”. Да!!
Радость! Радость! Радость!
ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЕ - ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТОЕ АПРЕЛЯ
92"
(по буржуазным газетам, 16-23 апреля)
ЗАЕМ СВОБОДЫ. Воззвание Временного правительства.
К ВАМ, ГРАЖДАНЕ ВЕЛИКОЙ СВОБОДНОЙ РОССИИ, К ТЕМ, КОМУ ДОРОГО БУДУЩЕЕ НАШЕЙ РОДИНЫ. СИЛЬНЫЙ ВРАГ ГРОЗИТ ВЕРНУТЬ СТРАНУ К МЕРТВОМУ СТРОЮ... НУЖНА ЗАТРАТА МНОГИХ МИЛЛИАРДОВ, ЧТОБЫ СПАСТИ СТРАНУ...
РЕЧЬ ЛЛОЙД ДЖОРДЖА в Гильдхолле.
ВОССТАНИЕ В СЕРБИИ против болгар.
Падение духа в турецких войсках... Положение турецких войск в Месопотамии становится всё более тяжёлым. Иерусалим полон беженцев...
... на Западном фронте началось великое наступление наших союзников.
... Американская миссия в Петроград под руководством такого крупного государственного деятеля как сенатор Элия Рут (был военным министром, государственным секретарём)...
Вашингтон. Подписка на „Заём Свободы 1917 г.” выразилась положительно в золотом потоке, идёт в таких огромных количествах, что грозит загромоздить все телефонные линии. Фактически каждый мальчик-рассыльный даёт телеграфное распоряжение о подписке на заём...
(Агентство Рейтера)
... Укрепляйте плотину новой власти! — иначе схлынет воодушевление паводка, уйдёт бесплодно полая вода, прорвавшая плотину царизма...
... Великая Русская Революция, выявившая вековую национальную историю, давшая ей впервые смысл, не может выродиться в антинациональное движение, в измену.
... Но мы все, русский народ, будем ответственны перед историей, чтобы дальнейший ход революции был достоин её великого начала. За слабость нашей воли и разума поплатятся будущие поколения — но осуждено и проклято будет теперешнее. Перед судом грядущих поколений мы будем нераздельны в вине, как и в заслугах.
(„Речь”)
Чтобы вести войну — нужны деньги,
Подписывайтесь на Заем Свободы!
Новое Правительство, облеченное доверием народа,
будет расходовать их на дело народа.
Все, кто любит родину, подписывайтесь на Заем Свободы!
... Процесс восстановления нашей экономики столь медленно развивается из-за тяжёлого наследия старой власти... Вполне правильное отношение со стороны СРСД: государственное регулирование над промышленностью.
(„Русская воля”)
При старом режиме для пополнения казны был совершенно недостаточно использован налоговый аппарат. Нынешняя перестройка государственных финансов не может не быть связана с увеличением налогового бремени.
(„Речь”)
Благодаря разумным мерам Временного правительства наши неудачи на войне прекращаются.
(„Новое время”)
... Дайте армии людей! Неужели Россия оскудела народом? Где пополнения? Кто забронировался протекциями в тылу — изгнать силой всего народа!
(„Русская воля”)
На митинге партии Народной Свободы в цирке Соломонского в Москве поручик с фронта заявил: „У нас в окопах царит железная дисциплина солдат-граждан. Каждый знает, что за дезертирство ему полетит в спину пуля его же товарищей. Не страшитесь преувеличенных слухов о дезертирстве. Это у вас тут за монастырскими стенами притаилась целая армия здоровых и сытых монахов.” Сильное впечатление произвела и блестящая речь кн. Е. Н. Трубецкого.
ЗАЯВЛЕНИЕ КРОНШТАДТСКОГО СОВЕТА. С самого начала революции петроградская буржуазная печать распространяет фантастические слухи о Кронштадте, чтобы натравливать против Кронштадта Петроград и фронт. Естественно, что Кронштадт вселяет беспокойство в чёрную сотню буржуазии... необходимость резкого выявления роли буржуазной печати в подготовке контрреволюционных сил, той груды лжи, которую громоздят прислужники буржуазного капитала. Кронштадтский Исполнительный Комитет Совета примет все меры решительной борьбы с тёмными элементами, прикрывающимися званием „корреспондентов Биржевых ведомостей”. Требуем напечатания полностью этого сообщения в ближайших номерах ,,Биржевых ведомостей”.
Председатель ИК Любович
КЛЯТВА ЖАНДАРМОВ. ... отправляясь на позиции, бывшие городовые и жандармы приветствуют Временное правительство и Совет рабочих депутатов. Одушевлённые любовью к Родине и народу, мы даём клятву... Мы защищали жизнь и имущество всякого мирного населения... Просим Временное правительство разъяснить, что выступления против нас являются травлею... Многие из нас имеют боевые отличия за японскую и нынешнюю войны...
... служащие Управления местами заключения постановили: ... всеми силами поддерживаем Временное правительство как исполнителя всенародной воли... Россия, верная своим союзникам, не вложит меча в ножны... Мы в своём деле ставим принципы гуманности и уважения к личности впавших в преступление. Наш идеал — перевоспитание и нравственное возрождение их...