Победа над Наполеоном, принесшая Россия «царственное положение» в Европе, разорила страну. К тяжести победоносной войны добавлялась тяжесть внешней политики. В мирное время Александр содержал почти миллионную армию (в 1825 г. она насчитывала 924 тыс. человек, втрое больше, чем при его восшествии на престол), чтобы поддерживать систему Священного союза.
Военные поселения показались Александру радикальным ответом на экономические проблемы, связанные с необходимостью содержать огромную армию. Существовавшие сорок лет — последние десять лет царствования Александра I и все царствование Николая I — поселения были наиболее ярким примером реализации утопической идеи, какую знала Россия до 1917 г. Пришла она, как, кажется, все утопии, с Запада. Реализация была — русской.
Первый опыт был проведен еще до войны 1812 г. Прусский военный министр Шарнгорст, обходя условия Тильзитского мира, сократившего численность прусской армии, создал систему ландвера: солдаты обучались военному делу, не отрываясь от места жительства. В 1809 г. метод Шарнгорста был испытан в России. В Могилевской губернии был поселен полк солдат. Крестьяне деревень, отведенных для поселения, были высланы в Новороссию — большинство погибло в дороге. Во время войны с Наполеоном Александр ознакомился со статьей французского генерала Сервана, военного министра в 1793 г., составившего проект агро-милитарных поселений. Статья была переведена на русский язык, ибо генерал Аракчеев, которому император поручил реализацию проекта, плохо знал французский.
Военные поселения — в умах современников и потомков — неразрывно связаны с именем Аракчеева. Граф Аракчеев, занимавший с 1810 г. пост председателя департамента военных дел Государственного совета (до этого, с 1808 г., он был военным министром), был назначен главным начальником военных поселений. И с необыкновенной старательностью, равной лишь его жестокости, Аракчеев приступил к их организации. Алексей Аракчеев (1769— 1834) — один из самых ненавидимых персонажей русской истории. Между тем, он был талантливым организатором, много сделавшим для подготовки русской армии, прежде всего артиллерии, к войне 1812 г. На свои средства Аракчеев основал в Новгороде кадетский корпус, основал около 150 начальных училищ, ремесленных школ и первую в России учительскую семинарию. Одновременно он был человек жестокий, бессердечный, грубый.
Военный историк А. Керсновский, видящий необходимость разоблачения легенд об Аракчееве, пишет, что он имел в жизни только три привязанности: службу — основу и цель существования; артиллерию; государя, которому он служил71. Долгое время историки называли Аракчеева «злым духом» Александра, считали, что он был вдохновителем «реакционной декады». Документы свидетельствуют, что самые важные бумаги, подписанные Аракчеевым, составлялись по черновикам самого императора. Аракчеев, которого называют «отцом военных поселений», был категорически против их создания. Вместе с другими старшими военачальниками во главе с Барклаем де Толли он убеждал Александра отказаться от проекта. На коленях он умолял: «Государь, Вы образуете стрельцов». Александр I был непреклонен и заявил: «Поселения будут устроены, хотя бы пришлось уложить трупами дорогу от Петербурга до Чудова».
Аракчеев был последним фаворитом в русской истории, последним в линии, великолепно представленной князем Курбским или светлейшим князем Потемкиным. После Аракчеева у русских императоров были приближенные, но не было людей, которым они отдавали бы часть (реальную) власти, оставаясь в стороне или над ней. Главным достоинством Аракчеева в глазах Павла I, нашедшего в нем преданного слугу, и в глазах Александра I была — верность императору. Эта верность делала главу военных поселений идеальным слугой и, поскольку он был отличным администратором, идеальным бюрократом. В конечном счете, для Аракчеева было безразлично, что делать, — важен был приказ государя. Когда Александр потребовал от него подготовить проект освобождения крестьян, Аракчеев приготовил либеральный проект, хотя был консерватором. Когда он получил приказ создать поселения, он их создал, хотя идея ему казалась опасной.
Генерал Серван предлагал создать военные поселения на границах империи — это делали еще древние римляне. Шарнгорст сумел создать новую прусскую армию, но ландверман два месяца в году был солдатом, остальное время был крестьянином. Русская система, основанная на военной службе, длившейся 25 лет, позаимствовала идею у Запада: солдат одновременно землепашец, крестьянин одновременно солдат. Аракчеев опасался возрождения стрелецкого войска, с таким трудом и такой кровью ликвидированного Петром I. Для предотвращения опасности была создана система тотального контроля.
Указ о военных поселениях был издан 9 июля 1817 г. Но движение полков в назначенные им места началось в 1815 г. Учитывая опыт могилевских поселений, решено было коренное население не выселять, а оставить на месте, влив в него войско. Все частные имения — помещичьи усадьбы — в черте военных поселений были отчуждены. Все подверглось детальной регламентации: от формы одежды, внешнего и внутреннего вида домов, военных упражнений до обязательных правил при кормлении детей и приготовления одинаковых кушаний в одно и то же время. Мальчиков семи лет забирали в батальоны кантонистов, где они оставались до 12 лет. После чего они возвращались в семью — помогать родителям по хозяйству. С 18 лет они становились в строй на 25 лет солдатской службы.
Великий русский сатирик Салтыков-Щедрин изобразил в «Истории города Глупова» военные поселения, как реализацию «мрачного бреда» одного из самых безумных градоначальников Угрюм-Бурчеева. Поразительно, что писателю не пришлось ничего придумывать — реальность военных поселений превосходила фантазию самого безжалостного сатирика. Главной особенностью военных поселений была их абсолютная бесполезность. Отрываемые от сельскохозяйственных работ для военной муштры, крестьяне забрасывали свои поля; отрываемые от обучения военному делу на сельскохозяйственные работы, солдаты знали только «шагистику» и не умели даже стрелять.
«Потемкинские деревни» стали — не только в русском языке — синонимом подмены реальности картонной видимостью. Военные поселения были царством видимости, мнимости. Дома содержались в идеальном порядке, но печи на кухнях запрещалось топить, чтобы они не портились; дороги поражали свои благоустройством, но по ним нельзя было ездить; через реки были переброшены отлично построенные мосты, но поселенцы должны были искать броды.
Моделью военных поселений была прусская казарма, но казарма, построенная напоказ, — театральная декорация казармы. Историк русской армии замечает, что очковтирательство существовало в русской армии (как и во всех других армиях) и раньше. Но с эпохи военных поселений оно было возведено в систему «и наложило характерный и печальный отпечаток на всю нашу военную жизнь до севастопольского периода»72. То есть до поражения русской армии в Крымскую войну.
«Очковтирательство», господство мнимости продолжалось и после 1856 г. Интенсивность «видимости» спадала после поражения, когда становилась очевидной реальность и возрастала, — после побед, приобретая в отдельные эпохи чудовищные размеры. Мнимость, видимость заполняли разрыв между утопической мечтой, становившейся «мрачным бредом», и реальностью, иногда — в периоды высокой интенсивности — заменяя реальность. Мнимость, декорация, прямая ложь создавали впечатление преодоления времени, позволяя верить в преображение действительности уже сегодня, так как для этого не требовалось подлинных усилий для изменения реальности.
Идея военных поселений, как свидетельствуют исторические примеры, не была «безумным бредом». При выполнении определенных условий вполне возможно сочетать земледелие и военную подготовку. Великолепный пример имелся в России: казачьи станины. Но казачьи поселения не обеспечивали того, что было нужно Александру, — контроля над подданными, которых он хотел вести к счастью.
Создание военных поселений отражало стремление отца Священного союза восстановить контроль над Россией, который казался ослабленным в результате наполеоновских войн и, главное, в результате выхода русской армии за пределы отечества. Сопоставление с жизнью в Западной Европе было не в пользу России.
Последние десять лет царствования Александра I русские историки назвали «реакционной декадой», отмечая нарастание реакционных тенденций в политике императора. Но, как всегда, Александр I действовал в двух направлениях сразу. Проявлением реакции были военные поселения. Но в 1816, 1817, 1819 гг. были изданы распоряжения, освобождавшие крестьян прибалтийских губерний. Кроме того, в 1818 г. русский император, принявший титул польского царя, открыл в Варшаве Сейм. В России император был самодержцем, в Польше — конституционным монархом.
В двух направлениях осуществлялась русская политика и в области культуры и просвещения. Открываются учебные заведения, распространяются школы взаимного обучения по методу Ланкастера и Беля. Расцвет русской литературы — это время назовут ее «золотым веком» — был в немалой степени обязан бурной журнальной деятельности. С 1802 г. выходит «Вестник Европы», с 1813 — «Сын Отечества», с 1818 — «Отечественные записки», с 1818— 1825 гг. — «Сибирский вестник». Николай Карамзин печатает свою «Историю государства Российского»; публикуются русские летописи и другие исторические источники. Однако с 1818 г. Михаил Магницкий начал «культурную революцию», объявив борьбу «западным идеям», враждебным православию. Личность Магницкого и некоторые из его идей заслуживают внимания, поскольку могут считаться модельными: они встречались в русской истории раньше, будут встречаться и позже.