Всемирная история том 1. Древний мир Оскар Йегер 2001г. (стр. 127 из 163)

Борьба с Ариовистом

Такое массовое вторжение германских народов, по словам послов, явившихся к Цезарю от лица всех галльских племен, было в Средней Галлии уже на полном ходу. Область секванов была во власти Ариовиста, новоприбывшая орда варваров опустошала и грабила землю эдуев, и в то же время узнали, что наиболее воинственное из германских племен в огромных количествах собирается за Рейном и готовится к переправе. При таких условиях, конечно, свидание Цезаря с Ариовистом, на которое последний наконец согласился, не могло привести ни к какому результату. Нельзя, однако, отрицать того, что свидание двоих мужей, которые пролагали новые пути для своих народов, было само по себе в высшей степени любопытно. Свидание это происходило близ города Весонтион, который был занят Цезарем прежде, чем его успел занять Ариовист. Из современных источников известно, что в римском лагере под влиянием воспоминаний о кимвро-тевтонской войне, а отчасти и под впечатлением преувеличенных кельтами рассказов о страшных германских воинах, явилось некоторое опасение встречи с наступающими войсками Ариовиста. При этом сам Цезарь впервые указывает на несомненные достоинства германского полководца, который простыми средствами сумел сообщить всему войску свои личные качества — твердость и неустрашимость. Ариовист действительно был не совсем обычным человеком: по тому отчету о переговорах с ним, который сообщает Цезарь, в этом германском вожде видно и сознание собственного достоинства, и вполне ясное понимание целей, к которым он стремился. Он сказал римскому полководцу (а значение Цезаря было ему известно), что права римлян на их части галльской территории ничуть не отличаются от его прав, и дал ему понять, что в Риме многие из «тамошних князей» были бы очень довольны, если бы Цезарь пал в битве с ним, Ариовистом. И войну он вел умеючи: он толково руководил движениями своего войска и умел избегать битвы, сдерживая неистовое мужество своих собственных воинов ссылкой на приговор вещих жен, которые будто бы воспрещали битву до нарождения нового месяца, как противную воле богов. Наконец он принял битву: она произошла в верхнем Эльзасе, недалеко от Рейна. Против тройного строя римских легионов германское войско, более многочисленное, выстроилось по племенам: гаруды, маркоманны, тривоки, вангионы, неметы, седусии, свевы стали рядом, а позади них, по германскому обычаю, обоз, охраняемый женщинами. Битва тотчас же по всей линии обратилась в ожесточенную сечу, в которой римляне одержали верх на одном крыле и поколебались на другом. Только благодаря счастливой и смелой идее одного из легатов, молодого Публия Красса (сына триумвира), который разом двинул всю третью линию легионов к угрожаемому пункту, решило дело в пользу римлян. Бегущее германское войско направилось к Рейну (в 8 верстах от поля битвы), но в общей сумятице и при упорном преследовании римской конницы немногие успели перебраться за реку. Ариовисту удалось счастливо переправиться через Рейн. В известиях того времени нет дальнейших сведений о нем. Есть, однако, основание думать, что этот исход смелых планов Ариовиста (связи у него были весьма обширные и простирались далеко на восток) сильно озадачил все племена, жившие по ту сторону Рейна. Велика была заслуга римского проконсула и по отношению к Риму и к галлам, которым уже не под силу была борьба с германцами (58 г. до н. э.). Впрочем, поселенные Ариовистом на левом берегу Рейна германские племена тривоки, неметы и вангионы сохранили свои поселения.

Поход против белгов и нервиев

Положение, которое после этой победы Цезарь занял в Галлии, встревожило северные племена белгов и нервиев, а также многие другие, которые стали опасаться за свою независимость, и не без основания, т. к. Цезарь решился воспользоваться данным ему от римского народа многолетним полномочием для достижения прочного успеха. Предполагать, что Цезарь, воюя в Галлии, заботился только о добыче или о блеске бессмысленных завоеваний, или даже о том, чтобы закалить войско для тех политических целей, которые впоследствии думал преследовать в Риме, это значит не понимать Цезаря, человека, одаренного великим и проницательным умом. Он думал раз и навсегда обеспечить Италию, центр римского могущества, от опасностей, грозивших ей со стороны Германии, и широкую реку положить верной границей между римским и варварским миром. Бельгийские племена собрали весьма значительное войско, но одно из северных племен, ремы, не примкнуло к их союзу и выдало римлянам их замыслы. В 57 г. до н. э. Цезарь с 8 легионами направился к северу. Союз белгов он уничтожил, даже не прибегая к оружию. Остановившись на берегах р. Аксоны (Aisne) в своем сильно укрепленном лагере, он в то же время направил своих союзников, эдуев, в набег против белловаков, одного из племен, входивших в состав союза белгов.

План римского лагеря (castrum).

1 — Преторианские ворота; 2 — Декуманские ворота; 3 — Правые ворота; 4 — Левые ворота; 5 — Преторий (палатка полководца); 6 — Форум: 7 — Квесторий (палатка квестора); 8 — Палатки трибунов; 9 — Палатки префектов союзников; 10 — Палатки легатов; 11 — Вольноопределяющаяся конница; 12 — Вольноопределяющаяся пехота; 13 — Специальные отряды конницы; 14 — Специальные отряды пехоты; 15 — Вспомогательные войска; 16 — Пехота союзников; 17 — Конница союзников; 18 — Гастаты; 19 — Принципы; 20 — Триарии; 21 — Римская конница; 22 — Жертвенник; 23 — Главный проход; 24 — Проход пятой когорты.

Белловаки, вследствие этого, вынуждены были отделиться от союза, и связь между входившими в его состав союзниками ослабла. Содержание большого войска обходилось недешево, и когда белловаки поспешили на защиту своей родины, их примеру последовали и другие, а с каждым племенем в отдельности справиться было уже нетрудно. Несколько труднее ему было покорить нервиев, храбрейшее из всех северных племен.

Монета нервиев.

АВЕРС. Ветка с листьями, расположенными друг против друга.

РЕВЕРС. Лошадь. Надпись «VARTICE» — имя одного из нервиев, который помог спастись Цицерону, осажденному в своем лагере.

На одной из высот в верховьях Самбра, спускавшихся к речной долине, римское войско стало разбивать по своему обычаю укрепленный лагерь; в то же время римская конница билась с отдельными кучками конных нервиев и погнала их за реку. А между тем в лесочке, покрывавшем поднимавшиеся за рекой высоты, неприятель успел собраться в значительных силах: густыми толпами он высыпал из лесочка, быстро спустился с высот, перебрался через реку и так быстро ударил против римлян, что те едва успели построиться в боевой порядок. Резкий звук сигнальной трубы, призывавшей в строй солдат, высланных на работы, смешался с ревом рогов, под звуки которых неприятель бешено наступал на высоты. Битва была продолжительная, серьезная и на мгновение даже отчаянная для римлян, и сам римский полководец оставил превосходное описание ее. На правом, наиболее угрожаемом крыле римского войска, где сам Цезарь лично принимал участие в сече, опасность миновала только тогда, когда подоспели и приняли участие в битве те два легиона, которые на походе прикрывали обоз. Нервии тем временем успели подняться на высоты, и битва кипела уже у самых окопов начатого постройкой лагеря; т. к. нервии не сумели вовремя окончить битву и отступить, а наоборот с яростным мужеством старались удержаться на том же месте, все еще надеясь сломить римлян, то битва окончилась для них полным поражением (57 г. до н. э.).

Пленный галл. Римская статуя.

Положение в Риме

После этого побежденные племена поспешили изъявить Риму свою покорность. Но в то же время в самом Риме дела шли далеко не так удачно, и в конце того же года наступило такое положение, в котором одновременно выказались самые дурные стороны различной формы внутреннего управления. Об одном из двух правителей, оставшихся в Риме, о Марке Крассе, ничего не было слышно, кроме того, что он как-то воспрепятствовал Помпею, который будто бы заявил желание захватить власть в свои руки. Но и Помпей тоже выказал замечательную неспособность и неумелость по отношению к той политической роли, которую ему надлежало исполнять. Он не обладал ни малейшей авторитетностью, и поэтому в столице стала исчезать даже та обычная безопасность, которая присуща каждому благоустроенному центру. Ловкий, хитрый, наглый демагог второй руки, Публий Клодий, народный трибун на 58 г. до н. э., собрав около себя шайку всякой сволочи, господствовал над комициями и являлся положительным тираном сената, который ни в себе самом, ни в Помпее не мог найти опоры. Шайка Клодия даже самого Помпея одно время держала в его доме, как в осаде, и единственная мера, которую решились против него принять, заключалась в том, что Клодию противопоставили другого подобного демагога Тита Анния Милона, который способен был пускать в дело насилие против насилия и низость против низости. Эти внутренние городские смуты, конечно, не могли серьезно или непосредственно угрожать положению Помпея. Возможно, что он, так сильно заблуждавшийся насчет своих личных свойств, руководствовался даже тонким политическим расчетом: пусть анархия окрепнет до известной степени, тогда все, конечно, должны будут обратиться к нему, Помпею, как к единственному человеку, способному спасти город. Но вскоре проявился и другой симптом, к которому он уже не мог оставаться равнодушным. Постепенно в обществе распространилось убеждение, что дело, видимо, клонится к диктатуре, или к тирании, или даже к монархическому перевороту, а между тем республиканский строй государства уже до такой степени укоренился у всех в понятиях, что многие, ввиду возможности подобного переворота, вновь стали на сторону сената, в котором все же видели воплощение республиканской идеи. Это настроение умов выразилось в мероприятии, которое не могло быть приятно триумвирам: Цицерон был вызван сенатом из того изгнания, в котором он крайне тяготился. Его путешествие из Брундизия в Рим представляло собой одну сплошную республиканскую демонстрацию. Помпею, однако, удалось добиться весьма влиятельного и чрезвычайного общественного положения, связанного с возможностью обставить себя массой чиновников и служащих: народ поручил ему высший надзор за хлебными запасами, связанный с большими полномочиями. Но когда Помпей попытался было добиться того, чтобы ему было поручено восстановление власти египетского царя, который был свергнут с престола, его искания были отвергнуты не без содействия со стороны Красса, который при этом получил некоторое время подумать, что и он тоже — особа не малая, ничем не хуже Помпея.