Некоторые жены мстили за себя доносами. Дело в том, что голос женщины (как и голос всякого, в том числе и холопа) принимали, когда речь шла о злоумышлении на особу царского дома или о краже царской казны.
Иностранцы рассказывают замечательное событие: жена одного боярина по злобе к мужу, который ее бил, доносила, что он умеет лечить подагру, которою царь тогда страдал; и хотя боярин уверял и клялся, что не знает этого вовсе, его истязали и обещали смертную казнь, если он не сыщет лекарства для государя. Тот в отчаянии нарвал каких попало трав и сделал из них царю ванну; случайно царю после того стало легче, и лекаря еще раз высекли за то, что он, зная не хотел говорить. Жена взяла свое.1
Из всего вышесказанного мы можем сделать некоторые выводы. Во-первых, девушку с детства готовили к тому, что из-под власти отца она перейдет под власть мужа. Во-вторых, в любых отношениях женщина считалась существом ниже мужчины. В-третьих, она практически не обладала ни гражданскими, ни экономическими правами.
2. Праздники
В XVI-XVII вв. порывы всякой веселости у высших сословий были подчинены правилам церковного порядка. И во время праздников, самыми почитаемыми из которых считались Рождество и Пасха, девушкам и женщинам позволялись некоторые «вольности».
В крестьянском быту, помимо церковных, существовали и празднества, связанные с определенными сельскохозяйственными периодами.
Летом в праздники девицы и женщины водили хороводы и собирались, как правило для этого близ селений. Русские пляски были однообразны: они состояли в том, что девицы, стоя а одном месте, притопывали, вертелись, расходились и сходились, хлопали в ладоши, выворачивали спину, подпирались руками в бока, махали вокруг головы расшитым платком, двигали в разные стороны головою, подмигивали бровями. Все эти движения делались под звуки какого-нибудь одного инструмента.
В высшем обществе пляска вообще считалась неприличной. По церковным воззрениям, пляска, особенно женская, почиталась душегубительным грехом. «О, злое проклятое плясание (говорит один моралист) о, лукавые жены многовертимое плясание! Пляшущи то жена прелюбодейца диавола, супруга адова, невеста сатанинина; ви бо любящи плясани бесчестие Иоану Предтече творят – со Иродьею неугасимый огнь и неусыпаяй червь осудить!»Даже смотреть на пляски считалось предосудительным: «Не зрите плясания и иные бесовских всяких игр злых прелестных да не прельщены будете, зряще и слушающе игор всяких бесовских; таковыя сут нарекутся сатанины любовницы».1
Любимым препровождением праздничного времени женского пола во всех классах был качели и доски. Качели сооружали следующим образом: к веревке прикреплялась доска, на нее садились, другие веревками качали. Женщины простого звания, посадские и крестьянки, качались на улицах, знатные – во дворах и садах. Качанье на досках происходило так: на бревно или доску две женщины становились по краям, подпрыгивая, подкачивали одна другую. Встречалось, что девушки и женщины качались на колесе.
Зимним увеселеньем было катанье на коньках по льду: делали деревянные подковы с узкими железными полосками.
3. Одежда.
По русским понятиям XVI-XVII вв. красота женщины состояла из толщины и дородности. Женщина стройного стана не считалась красивой. Для того, чтобы поправиться, представительницы слабого пола натощак выпивали водки. По словам Костомарова, русские любили женщин с длинными ушами, поэтому некоторые из них вытягивали себе уши специально. Русские женщины любили румяниться и белиться: «Женщины, сами по себе красивые, белились и румянились до того, что совершенно изменяли выражение своего лица и походили на размалеванных кукол. Кроме того они размалевывали себе шею и руки белою, красною, голубою, и коричневою красками; окрашивали ресницы и брови и при том самым уродливым образом – чернили светлое, белили черное. Даже те из женщин, которые были хороши собою и сознавали, что они хороши и без разных посторонних прикрас, должны были белиться и румяниться, чтобы не подвергнуться насмешкам. При Михаиле Федоровиче одна русская боярыня, княгиня Черкасская, красивая собою, не хотела румяниться, так тогдашнее общество издевалось над нею; так силен был обычай; а между тем церковь его не оправдывала и в 1661 году новгородский митрополит запрещал пускать в церковь набеленных женщин».2
Основу женского костюма по-прежнему составляла длинная рубаха, поверх которой надевали летник с длинными широкими рукавами (эти рукава назывались накапки). В зависимости от социального статуса запястья рукавов рубахи и накапки, а также подол летника могли расшиваться как простыми нитями или тесемками, так и золотом, жемчугом. Цвета летников были различны. Упоминаются летники лазоревые, зеленые, желтые, но чаще всего красные.
Вдоль одежды, на передней стороне делался разрез, который застегивался по самое горло, потому что приличие требовало, чтобы грудь женщины была застегнута как можно плотнее.
Женский опашень шили, как правило из сукна красных цветов; рукава были длины до пят, но пониже плеча были проймы, сквозь которые легко проходили руки, а остальная часть рукава висела.
В торжественных случаях женщины надевали на себя сверх обыкновенного наряда богатую мантию, называемую подволокою. Она делалась из шелковой материи и использовалась лишь боярынями.
Из верхней одежды распространены были шубы, которые. В зависимости от покроя носили названия однорядок, охабней, ферязей.
Как правило одежду кроили и шили дома, так как за стыд считалось для хорошего семейства отдавать одежду на сторону. Обычно при малейшей возможности муж не скупился приодеть свою жену.
Женщины любили украшать голову и вместе с тем прикрывать волосы (замужние). По понятиям XVI-XVII вв., для замужней женщины считалось и стыдом, и грехом оставлять на показ свои волосы. Женщина боялась, чтобы кто-либо из членов семейства, исключая мужа, не увидел ее волос. Необходимо отметить, что для этого существовало достаточное количество головных уборов: волосники, подъубрусники,убрусы, кики, кокошники.
Как женщины, так и девицы носили серьги. Как только девочка начинала ходить, мать прокалывала ей уши и втыкала в них серьги или кольца. Самая обычная форма серег была продолговатой. Бедные женщины носили серьги медные, более зажиточные – серебряные и позолоченные. Что же касается богатых, то они предпочитали серьги золотые, украшенные алмазами и другими камнями.
На руках женщины носили зарукавья или браслеты, а на пальцах – перстни и кольца. Шея женщины или девицы была украшена множеством крестиков и образков.
III. РУССКИЕ ЦАРИЦЫ.
1. Царские свадьбы.
Практически все русские свадьбы проходили одинаково, и коренных различий в обычаях и порядке их проведения в разных социальных соях не было. Единственная разница, пожалуй, заключалась в масштабах проведения свадебных пиршеств. Поскольку о царских свадьбах известно гораздо больше, чем о простонародных, в предыдущей главе данный вопрос не затрагивался.
Русские девушки выходили замуж очень рано, в 13-14 лет.
Царские свадьбы начинались смотром девиц. Из разных мест девиц боярских фамилий собирали, и царь выбирал себе ту, которая ему нравилась.
Иван Грозный приказывал князьям, боярам свозить дочерей своих девок. В Новгородской области из всех поселений помещики должны были свозить дочерей своих к наместнику и наместник обязан был их представлять к царю по требованию. Это была обязанность отцов, и кто оказывался виновным в непослушании, тот подвергался опале и даже казни.
При втором бракосочетании царя Алексея Михайлович, девицы были собраны в доме Артамона Сергеевича Матвеева и царь смотрел на них в окошко из потаенной комнаты. Он выбрал трех и рпиказал доверенным женщинам освидетельствовать душевные и телесные достоинства. И потом уже из этих трех выбрал Наталью Кириловну. Непосредственный выбор будущей жены происходил воочию. Это было характерно только для царских свадеб (в народе жених и невеста могли увидеть друг друга лишь на свадьбе. До этого девушку видели только родственники жениха). Царь подходил к своей избраннице и отдавал ей ширинку (платочек), расшитую золотом и перстень с драгоценными камнями.
Избранную царскую невесту брали во дворец, облекали в роскошные одежды (платье Натальи Кирилловны, когда ее взяли во двор, было так вышито жемчугом, что от его тяжести у нее разболелись ноги), нарекали царевною.
Первая невеста Алексея Михайловича упала в обморок при первом появлении перед царем, так как ей слишком туго затянули убрус. Вся семья девушки была обвинена в том, что желала прекратить царский род, давая ему в жены больную девицу.
Но до самого брака она жила в совершенном отчуждении от царя. Царь до бракосочетания мг только однажды видеть невесту.
Накануне венчания объявлялся пир. Царь сидел с невестою за одним столом (лицо царицы было закрыто) и все гости приносили им дары. Если говорить о простых свадьбах, то здесь подобные пиры заменялись гуляниями у невесты и у жениха по отдельности.
Во время свадебных приготовлений царь-жених собирался в одной из палат, царица – в другой. Сначала царица шла в Грановитую палату, священник крапил место, куда она садилась. Рядом, на место жениха, садили какого-нибудь знатного боярина. Когда все это было устроено, посылали дать знать об этом царя. Царь отправлял сначала нареченного отца, который бил челом будущей государыне и садился. Прибывши в палату, царь подходил к своему месту, и боярина, сидящего рядом с невестой поднимали за руки и уводили (в простонародных свадьбах лицу, сидящему рядом с невестой должны были дать откуп).