Русская армия в первые месяцы войны сильно уступала по своей численности армии Наполеона. Россия могла противопоставить врагу в первые дни войны около 200 тыс. человек. Но зато русская армия имела большие морально-политические преимущества. Русские солдаты защищали свою Родину, их вдохновляли в войне не захватнические интересы, а высокие патриотические побуждения. «Вы защищаете землю русскую»,— говорил Кутузов солдатам при Бородине.
По мужеству и стойкости русская армия не знала себе равных. Солдаты России имели огромный военный опыт и славные боевые традиции. Командующий состав армии прошел суворовско-кутузовскую школу. Русская армия имела замечательную пехоту и конницу и превосходную артиллерию. Отечественный, справедливый характер войны удваивал силы России. Моральный дух армии и тыла был высок. Но Александр не доверял талантливым русским военачальникам. Несмотря на большие выгоды, полученные Россией по Бухарестскому миру, Кутузов был не у дел. Разработку стратегического плана Александр поручил бездарному прусскому генералу Фулю, который едва не погубил всю армию. Согласно плану Фуля, укрепленный лагерь создавался в Литве, возле городка Дриссы, куда должны были подойти разделенные на две армии русские войска для решающего сражения. Дрисский лагерь был расположен между дорогами из Вильно на Петербург и Москву.
В случае наступления противника на одну из армий она должна была уходить, увлекая за собой врага, а другая должна была действовать во фланг и тыл неприятеля, отрезать его от коммуникаций и окружить.
Александр I принял этот план к выполнению, хотя он был совершенно несостоятельным. Зажатая в Дрисском лагере русская армия, лишенная поддержки других войск, была бы обречена на неминуемое поражение.
В соответствии с планом Фуля, русские войска разделились на три группы, растянутые на громадном фронте — более 600 км. Первая западная армия, под начальством М.Б. Барклая-де-Толли, общей численностью около 120 тыс. войска и 550 орудий, расположилась вдоль г. Неман; вторая западная армия, под командованием П. И. Багратиона, находилась в Литве, между pp. Неманом и Бугом; в нее входило около 45 тыс. войска и 170 орудий; третья—резервная армия, переброшенная с Дуная, под командованием генерала А. Б. Тормасова, стояла на Волыни, в районе г. Луцка. В ней насчитывалось около 40 тыс. человек и 168 орудий. Общее командование было поручено военному министру Барклаю-де-Толли, как старшему по чину.
В соответствии с расположением русской армии Наполеон построил свой стратегический план. Он был прост: всей массой войск вклиниться между первой и второй русскими армиями, не дать им соединиться, окружить их и разбить в одном генеральном сражении.
Основной своей задачей Наполеон считал добиться решающего сражения как можно ближе к западной границе.
Вторжение французов в Россию
В ночь на 12 (24) июня 1812 г. без объявления войны по четырем понтонным мостам французская армия начала переправу через р. Неман. Рано утром авангард французских войск вошел в г. Ковно. Наполеон один, без свиты, помчался к соседнему лесу, надеясь там встретить неприятеля. Но русских не было. Они ушли. Это была первая неудача Наполеона. В условиях громадного численного превосходства сил противника, отступление русской армии, принятое Барклаем-де-Толли, было,— как писал известный историк,— «делом не свободного выбора, а суровой необходимости».[6]
Руководствуясь своим планом по разгрому каждой из армий противника отдельно, Наполеон начал быстрое движение в глубь страны. «Теперь Багратион и Барклай-де-Толли не увидятся»,— говорил он.
Барклай-де-Толли с главными силами своей армии, оставив Вильно, двинулся к Дрисскому лагерю и, не остановившись там, направился через Полоцк на Витебск к Смоленску. Багратион шел южнее, через Слуцк, Бобруйск, Мстиславль. Положение его армии было особенно тяжелым. Против Багратиона действовали две группы войск: одна — под командованием брата Наполеона, вестфальского короля Жерома Бонапарта, который двигался со стороны Гродно; другая — под командованием Даву, шедшего навстречу Багратиону, от Вильно. Сначала Багратион взял курс на Минск, но Даву опередил его и успел захватить Минск еще до подхода к нему Багратиона. Русская армия в результате движения Даву оказалась в мешке. Только медлительность Жерома Бонапарта помогла Багратиону выйти из ловушки; он переправился у Нового Быхова через Днепр и беспрепятственно двинулся к Смоленску.
Успешно уходила от преследования и первая русская армия. От Дриссы Барклай-де-Толли направился к Витебску. Отступая, русское командование оставило корпус Витгенштейна примерно в 25 тыс. человек для укрепления подступов к Петербургу. У Витебска Наполеон почти настиг своих противников. Он даже видел огни, слышал шум в лагере русских и предполагал поутру начать сражение, но, когда на рассвете Наполеон вышел из палатки, русской армии уже не было. Ночью, при потушенных огнях, она снялась с лагеря и ушла. Уже тогда, в Витебске, Наполеон думал о целесообразности прекращения похода. Он хотел трофеев, чтобы поднять дух армии, но никто их не присылал. В этом преследовании силы Наполеона начали таять, ослабла дисцип лина армии. Повсюду приходилось оставлять гарнизоны, обозы не поспевали за движением войск. Тыл Наполеона тревожили партизаны, численность которых беспрерывно возрастала. Достать продовольствие и фураж по дороге было невозможно. Русские уходили, забирая или уничтожая все запасы. Народная война все более давала себя почувствовать французам. Участились случаи дезертирства. По селам и деревням России бродили шайки мародеров, грабившие мирное население.
Болезни и голод истощали армию. Слух о том, что французский император даст крестьянам свободу, не оправдался. Наполеон задумывался над вопросом об уничтожении крепостного права. Он даже приказал достать ему материалы о Пугачеве, но побоялся возможности крестьянской войны против помещиков. «Освобождение крестьян придало бы этой войне революционный характер,— писал А. Коленкур,— отнюдь не подходящий для государя, который с полным основанием хвалился тем, что он восстановил общественный порядок в Европе»[7].
Соединение обеих армий у Смоленска было большим успехом русских и второй крупной неудачей Наполеона. Рушился его стратегический замысел. В момент соединения обе армии насчитывали около 120 тыс. человек. Наполеоновские войска все еще намного превышали русских по численности. Поэтому Барклай-де-Толли, несмотря на требования большинства генералов во главе с Багратионом дать генеральное сражение Наполеону, приказал продолжать отступление, 27-я дивизия Неверовского и корпус Раевского героически отстаивали Смоленск, обеспечивая соединение, а затем отход главных сил армии. Крепостные стены Смоленска долго выдерживали огонь 150 орудий наполеоновской артиллерии. Город полыхал пожаром. Остатки почти совершенно уничтоженной дивизии Неверовского вошли в Смоленск и соединились с корпусом Раевского.
В ночь на 6 августа русские оставили горящий город. Уходя, они взорвали пороховые склады. «Кампания 12 года кончена»,— сказал Наполеон, войдя в город.
Здесь он попытался договориться с Александром I о мире. По его настоянию пленный русский генерал Тучков 3-й написал письмо своему брату, находившемуся в действующей армии, в котором содержалось предложение Наполеона заключить мир. Но предложение Наполеона осталось без ответа.
Война принимала затяжной характер. Ширилось партизанское движение. При прибли жении французов крестьяне уходили в леса, ничего не оставляя врагу. «Народ войну сию называет как бы нашествие татар»,— говорил Кутузов. Крестьяне охотно шли в армию. Сами современники понимали особый характер войны. «Война теперь не обыкновенная, а национальная»,— писал Багратион. Именно в силу этого народного характера войны отступление русской армии вызывало все большее недовольство и раздражение в армии и в тылу. Оно оскорбляло патриотическое чувство народа, хотя тактика отступления была единственно правильной в условиях громадного неравенства сил.
До Смоленска отступление объясняли солдатам необходимостью соединения двух разобщенных армии. После Смоленска они не понимали причин отступления. «Войска шли тихо, в молчании, с растерзанным и озлобленным сердцем», — писал один из современников. Барклай-де-Толли, человек большого военно-административного опыта, поставленный в полную зависимость от царской власти, был лишен возможности проявить собственную инициативу. Его иностранное происхождение (шотландец), открыто враждебное к нему отношение командовавшего второй армией Багратиона и, главное, длительное отступление, тяжело действовавшее на солдат,— все это ослабляло его авторитет в армии. Необходимость назначения главнокомандующего становилась очевидной. Народ и армия называли М. И. Кутузова. Ему в это время было 67 лет. Он был не у дел. Все знали, что Александр I не любил Кутузова и не желал ему простить собственного преступления под Аустерлицем, но тем не менее царь был вынужден назначить его главнокомандующим. В тот день, когда М. И. Кутузов уезжал в армию. Александр I сказал: «Публика желала назначения его. Я назначил его; что касается меня лично, то я умываю руки».