Еще одной заслугой коммунарства стали первые шаги в области теоретизации развития группы, коллектива и т.д. До того отечественные педагоги и психологи выпускали лишь литературу, касающуюся личностного развития ребенка. Уманским были выделены стадии развития группы. Были выделены также ассоциативные аналоги этих стадий для детей: рассыпчатый песок, мягкая глина, мерцающий маяк, алый парус, пылающий факел.
Тогда же, в начале 60-ых начинает зарождаться движение интербригад. Этот факт был приурочен к началу революционной волны в Латинской Америке, Азии и Африке. Естественно, что советское руководство отнеслось к этому положительно, поэтому интердвижение поначалу пользовалось поддержкой правительства.
Интербригады крутились на двух основных направлениях деятельности. Первое - это крутой туризм под флагом подготовки партизанских отрядов для заброски в помощь повстанцам Латинской Америки. Другое направление - это сбор гуманитарной помощи для революционных стран. “Намибия воюет за освобождение, - говорили интера, - там все делают оружие, и никто не делает игрушки для детей. Давайте соберем игрушки и пошлем их в подарок детям Намибии.”
Нетрудно заметить, что все вышеперечисленные направления неформального молодежного движения, возникшие в этот период: и поисковики, и коммунары, и КСП, и интера - так или иначе были в своей деятельности связаны с туризмом. При этом у некоторых лидеров и участников стало складываться ощущение самоценности туризма, и, как результат, начинают возникать детские и молодежные турклубы, для которых туризм становится основным профилем. С другой стороны, обилие проводимых походов породило необходимость разработки новых маршрутов и необходимость работы по изысканию оптимальных конструкций туристского снаряжения, ибо снаряга первых туристов отличалась низкой эффективностью и большим весом. Все это тоже дало толчок развитию детского и молодежного туризма.
Следующий период в развитии неформального молодежного движения с полной уверенностью можно охарактеризовать, как “диссидентский”, так как хрущевская оттепель кончилась, и на вольномыслящих “детей оттепели” началась новая волна давления.
Но прежде, чем начать разговор о противостоянии правительства и неформалов, хотелось бы отметить еще один исторический момент. Долгое время у неформального молодежного движения было принципиально два основных центра: Москва и Ленинград. Действительно, наиболее мощные лидеры и команды и в КСП (клуб “Восток” в Ленинграде и команда Чумаченко, Гербовицкого, Каримова в Москве), и в туризме базировались в этих двух городах. Что касается коммунарства, то Ленинград с ивановской Фрунзенской Комунной был центром уже тогда, а Москва стала таковым в семидесятых годах. Но, так или иначе, два центра образовались.
И вот в конце 60-ых начинается постепенное вызревание третьего центра в городе Свердловске (ныне Екатеринбург). А началось все до неприличия просто. Одному свердловскому студенту-литератору надоело сидеть дома. Он с завистью смотрел из окна своего дома на двор, где в это весеннее время вовсю радовалась жизни ребячья компания, которая собиралась на чердаке заброшенного дома, где стоял штурвал, доказывающий то, что это вовсе никакой не чердак, а парусный корабль. И вот однажды не выдержала душа поэта, и вышеупомянутый студент вышел на улицу. Он пришел к ребятам и начал рассказывать им разные морские истории, которых знал предостаточно. Ребята слушали, раскрыв рты, и, конечно же, сразу же попросили его быть ихним капитаном.
Этим человеком был будущий “один из комиссаров детской литературы” Владислав Петрович Крапивин. Никаких педагогических и социологических теорий он на тот момент не знал и не признавал, но романтики в душе было хоть отбавляй, и именно из этой дворовой компании в скором времени образовался прогремевший на всю страну и существующий по сей день отряд “Каравелла”.
Со временем Крапивин стал известной фигурой, начал знакомиться с другими ветками молодежного движения. И в конце 60-ых годов он сошелся с московскими педагогами, работавшими в коммунарском ключе - семейной четой Ады и Олега Лишиных и Юрием Устиновым, работавшим тогда в Москве. И коммунарские традиции (свечки, песенный круг, откровенный разговор) стали постепенно внедряться и в “Каравеллу”.
В своей работе с детьми достаточно скоро Крапивин столкнулся с таким явлением, как “кризис стариков”, заключающимся в том, что для выросших в отряде ребят в определенный момент начинается нехватка “экологических ниш”, соответствующих им по уровню и по запросам. В этой связи в клубе или отряде может начаться развитие линий, противоречащих политике лидера. Поскольку Владислав Петрович предпочитал всегда вести отряд в авторитарном стиле, он не нашел никакого более подходящего, с его точки зрения, способа решения проблемы, как проведение регулярного выпуска из отряда ребят, достигших 14-15 лет.
Таким образом, из недр “Каравеллы” выбрасывалась в жизнь молодежь, которая будучи воспитанной в отряде на принципиально иных, нежели в окружающей жизни, взаимоотношениях уже не могла адаптироваться к ней. Многие ломались, но некоторые, наиболее сильные психологически, помаявшись некоторое время, начинали пробовать создавать разновозрастные отряды сами.
Иногда отряды создавались старшими людьми, уходящими из “Каравеллы” или выгнанными оттуда вследствие конфликта с командором, который всегда работал в жестком стиле, и взаимоотношения в “Каравелле” существенно отличались от взаимоотношений героев его книг. Другой отрицательной стороной крапивинизма стало четкое противопоставление детей взрослым, то что было названо Т. Кертисом Системой “против”.
Характерно также то, что большинство последователей не имели кроме “Каравеллы” никакого другого примера перед глазами и потому создавали отряды по шаблону. Неправ Т.Кертис, утверждающий, что Крапивин за все время работы так и не создал никакой методики. Еще как создал, только сделал он это неосознанно.
Но не стоит думать, что мы хотим полностью очернить крапивинизм и отказать ему в каких-либо достоинствах. Они, конечно, есть. Безусловной заслугой крапивинских отрядов является закрытие возрастной ниши для ребят более младшего возраста, нежели того, с которым предпочитали работать коммунары. И сам по себе факт воспитания неприятия окружающей действительности не является однозначным, “Каравелла” первой подняла вопрос о несовершенности современного общества и необходимости его коренного изменения. По многим признакам крапивинская система работы была близка к скаутской (недаром многие нынешние скаутские отряды создавались бывшими крапивинистами): система званий и роста, джентельменский набор форм работы и пр. Однако, в “Каравелле” все же в гораздо большей степени, чем в скаутских отрядах шла работа на группу (в чем, кстати, крапивинизм параллелится с коммунарством). Противопоставление себя окружающему миру и призыв к построению новых отношений тоже не был свойственен для скаутинга, который подразумевал подготовку к жизни в имеющемся сейчас обществе. Кто знает, может быть наличие в Свердловске сильного коммунарского отряда, работающего в тандеме с “Каравеллой” могло бы решить многие проблемы.
Итак, отпрыски “Каравеллы” создавали отряды. Пик этой ветки приходится на конец описываемого периода, когда, по выражению Андрея Гусельникова, отряды в Свердловске и близлежащих городах, а также частично на Украине, росли, как грибы.
Но вернемся к взаимоотношениям неформального молодежного движения с советским правительством. Примерно в 1967 году коммунарская наглость достигла наивысшего предела, когда перед Всесоюзным Коммунарским Слетом на мятом, небрежно выдранном из тетради листке в ЦК ВЛКСМ было послано приглашение к участию в слете с правом совещательного голоса. Именно после этого случая обалдевшим от такой наглости комсомольским функционерам было указано на то, что у них под носом разворачивается самоуправляющееся движение, и не пора ли взять его под свой контроль. Началось давление на коммунаров сверху, куча проверок, и под влиянием бюрократического напора коммунарское движение рассыпалось, с нашей точки зрения, на четыре основные ветви.
Первая ветвь объединила людей, согласившихся, условно говоря, играть по правилам, навязанным сверху. В рамках этой ветви возникло движение пионерских штабов. Бывшие педагоги-коммунары разошлись по райкомам комсомола, и почти в каждом районе почти каждого крупного города из активистов школьных пионерских организаций создавались легальные, но вполне живые коллективы - Районные Пионерские Штабы (РПШ). Ими регулярно проводились выездные Лагеря Пионерского Актива (ЛПА), обстановка в которых была близка к таковой на коммунарских сборах, свечки, песенный круг, откровенный разговор тоже жили там.
Некоторые педагоги пытались продвигать под флагом государственных структур свои проекты. Наиболее известными личностями из низ были Матвеев, Газман, Караковский и некоторые другие педагоги-новаторы.
Матвеев, правда, на некоторое время выпал из движения, так как, по слухам, при социалистическом правительстве Сальвадора Альенде был направлен создавать пионерию Чили (сведения проверить у самого Матвеева, увы, уже нет никакой возможности). По возвращении он работал некоторое время в Учительской газете, с ним связан и первый период ее рассвета, но там не прижился. Потом он предпринял попытку создания своей педагогической газеты “Перемена”, которая должна была стать, как говорилось в редакционной статье, “газетой не для учителей, а самих учителей”. Матвеев успел выпустить первый номер, но в 1989 году смерть настигла его.
Безусловной же заслугой Газмана явилось то, что он сумел сохранить “Орленок”, как центр неформальной педагогики. Коммунарский салют вместо пионерского, не опускающийся на ночь флаг - все эти вольности почему-то не давали спокойно спать некоторым бюрократам-функционерам от комсомола и наробраза, и коллектив педагогов, и курировавших “Орленок”, был просто-напросто разогнан. Многим из них было запрещено даже появляться в “Орленке” под угрозой запрета на профессию. И лишь благодаря стараниям ряда педагогов, возглавляемых Газманом, согласившихся работать в рамках системы и играть по навязанным ей правилам, “Орленок” избежал бюрократизации и еще надолго остался центром неформальной педагогики.