Народы и личности в истории. том 1 Миронов В.Б 2000г. (стр. 55 из 151)
Не менее критично к системе власти в Англии относился упомянутый Д. Рикардо. Он явно не был в восторге от своего парламента (как от нижней, так и от верхней палаты). Экономист требовал переизбирать депутатов чаще, ибо это давало бы возможность народу «обеспечить постоянное внимание к интересам народа». Сколько же можно терпеть в Палате общин столь некомпетентных людей: «Но неужели мы никогда не будем иметь хорошей палаты общин из-за того, что ее никогда не было раньше? Народные массы владеют теперь настолько большим количеством знаний, чем когда-либо прежде, что имеют право на лучшее представительство в парламенте, чем в прежние времена».
В душе он понимал все несовершенство Британской системы, представлявшей собой ящик с тройным дном. Народу не позволяют заглянуть внутрь. Ему показывают фокус с займом (траншем), что тут же по мановению банкира, министра, премьера, вдруг, исчезает. И поминай как звали! Честному человеку путь наверх закрыт (в министры, парламентарии и т. п.). Рикардо прямо говорит, со ссылкой на премьера Англии (1823): «Питт, в то время, когда он был другом парламентской реформы, сказал, что при такой палате общин для честного человека невозможно быть министром. Он придерживается такого же мнения. Он не говорит, что министры не хотят действовать честно, но они обязаны искать совета у людей, враждебных интересам народа, и принимать меры, противоречащие интересам народа. Каковы бы ни были их личные симпатии, они не могут поступать иначе, ибо чувствуют, что благодаря особенной конституции этой палаты они были бы вышвырнуты в одну неделю, если бы осмелились действовать честно».[274]
Что же касается состояния физического здоровья тогдашнего светского общества, об этом можно наглядно судить по сценке из книги английского писателя О. Шервина… Книга эта посвящена писателю Шеридану, автору знаменитой «Школы злословия». В Англии те годы называли не иначе как «хмельной эпохой»… Дело в том, что британцы пьянствовали почти все поголовно – и стар и млад. Причем, чем выше был сан и должность, тем чаще ударялись в запой. Королевское семейство и высшая знать так просто спивались (хотя король был скорее исключением из правил). Карикатуры тех лет изображают наследных принцев, министров, премьеров, депутатов, хлещущих спиртные напитки как минеральную воду в какой-нибудь Сахаре. Умный пил, стараясь еще более оживить свое воображение и речь, ловелас пил, желая увлечь даму, дурак же в силу природной тупости и ограниченности. «Отец английской поэзии» Джеффри Чосер, сын виноторговца (1340–1400), знавший нравы и порядки британской глубинки, оставил в назидание потомкам шарж, которым остряки-англичане разбавляют порцию виски:
Кто пьет вино, тот стал на путь разврата.
В обличье пьяном не узнаешь брата.
О пьяница! Твои штаны обвисли,
От бороды несет отрыжкой кислой,
И в храпе, сотрясающем твой сон,
Ноздрей высвистываешь ты: Сам-сон.
(А видит бог, Самсон не пил вина,
В другом его тяжелая вина.)
Увязшим боровом лежишь ты в луже,
Сопишь без слов, ведь пьяному не нужен
Язык. Коль пьяница откроет рот,
Так до добра язык не доведет:
Как пьянице не выболтать секрета?
И вот, друзья, в уме держа все это,
Воздерживайтесь впредь вкушать вино,
Откуда б ни было привезено…[275]
Крепко зашибал в молодости полководец Веллингтон, победитель Наполеона. Герцог Норфолкский, упившись в усмерть, валялся на улице, так что прохожие приняли его за мертвеца. Шеридан, хотя и «боролся» с зеленым змием, но, откровенно говоря, без особого успеха. Вскоре пара бутылок крепкого портвейна стали для него «легкой разминкой». Не без успеха выступали на этом ристалище парламентарии. Спикер ни в чем не уступал своим друзьям по партии. Часто его видели в палате общин за баррикадой из кружек с крепчайшим портером. Ясное дело, что и глава государства (главнокомандующий) никак не мог в столь серьезнейшем «сражении» дать слабину. Это значило – пасть в глазах друзей по партии и «их дому».
На фронтонах английских правительственных резиденций, парламентов, министерств, банков, мэрий давно уже пора выгравировать девиз, некогда украшавший шекспировский театр «Глобус»: «Totus mundus agit histrionem» (лат. «Весь мир играет комедию»). Хотя в отношении нынешних властей Британии, возможно, несколько уместнее иное выражение – «ломать комедию».
Английская газета «Морнинг кроникл», не пожалев красок, расписала и славные подвиги Питта-Младшего. С банкета, устроенного Кентерберийским муниципалитетом, он шел к карете, шатаясь «подобно его собственным законопроектам». В те развеселые времена в Англии у политиков в ходу шутливая реприза:
Куда наш спикер скрылся?
Его ты видишь, друг?
Ты, старина, напился:
Я ясно вижу двух!
От политиков не отставали отцы церкви, пустившись в развеселую жизнь (в 1802 г. им было дозволено не бывать в приходах постоянно). Из 10 тысяч приходов англиканской церкви половина не имела постоянного священника. От былого пуританизма святых отцов остались лишь смутные воспоминания. Ну чем не достойный пример для нашей «демократии», стремящейся во всем уподобиться Европе! Почтенные парламентарии, как и их оппоненты наверху, монархические особы и премьеры, дружно облевывали помпезные троны, резиденции, царские палаты, парламентские скамьи (но боже упаси, не свято чтимые законы страны, ни-ни)… Так что нет оснований приукрашивать нравы британского общества. Б. Шоу в адрес членов парламента сказал: «Алкоголь – очень важная штука.… Благодаря ему парламентарии занимаются в одиннадцать вечера тем, чем ни один нормальный человек не станет заниматься и в одиннадцать утра».
Уильям Хогарт. Улица Пива. Гравюра 1751 г.
Однажды немецкий писатель Г. Бёлль сказал в отношении ирландцев: «Ежегодно через каждую ирландскую глотку протекает маленькое озеро чая».[276] Вряд ли будет преувеличением сказать в отношении англичан то, что ежегодно через каждую английскую глотку протекает нечто вроде «маленького озерца виски», не считая целого моря пива. Став империей, Великобритания получила возможность завозить в страну и всякого рода колониальные деликатесы и товары. Англичане пристрастились к кофе. Джонатан Свифт шутил: «Многие по глупости принимают шум лондонской кофейни за глас народный».
Впрочем, пора перенестись из дворцов, парламентов, университетов в сельскую местность. Там протекала подлинная жизнь народа (с ее грузом проблем). Обратимся к роману Гарди «Мэр Кэстербриджа. История человека с сильным характером», как раз и описывающему эту жизнь. В романе дана история возвышения и падения мэра одного из английских городков. Факт перехода батрака и вязальщика сена Майкла Хенчарда в мэры сам по себе знаменателен. О его морали говорит то, что будущий мэр попав на деревенскую ярмарку и поев каши с ромом, захмелев от варева, решает продать свою жену: «А за пять гиней я продам ее любому, кто согласен заплатить мне и хорошо обращаться с ней. И он получит ее на веки вечные, а обо мне никогда и не услышит! Но за меньшую сумму – не пойдет! Так вот: пять гиней – и она ваша!» С типично английским цинизмом он, еще не мэр, уступает ее моряку за небольшую сумму. Минуло время… И вот мы в Кэстербридже, куда забрела его бывшая жена с уже выросшей дочкой (муженек продал её вместе с дитем). Оказалось, муж успел выбиться в мэры, разбогатев неясно каким способом. «Честная торговля не приносит барыша – в нынешние времена, богатеют только хитрецы да обманщики!» – говорит один из персонажей. А как же живет народ при этом мэре? Спросив, где в городе находится булочная (чтобы поесть), героиня получает ответ: «В Кэстербридже теперь на хороший хлеб так же трудно рассчитывать, как на манну небесную, – ответила одна из них, указав им дорогу. – Они могут трубить в трубы, бить в барабаны да задавать пиры, – она махнула рукой в сторону улицы, в глубине которой можно было разглядеть духовой оркестр, расположившийся перед освещенным домом, – а нам, хочешь не хочешь, приходится мириться с тем, что в городе не сыщешь пропеченного хлеба. Теперь в Кэстербридже хорошего хлеба меньше, чем хорошего пива». Далее видим мэра, занявшего высокое общественное положение. «Столп города!» Вот он сидит за столом, упитанный, во фраке и манишке, которую украшают драгоценные камни и тяжелая золотая цепь. К удивлению бывшей жены, в его хрустальные бокалы никто не наливает ни вина, ни водки… Оказывается, он дал обет на Евангелии и не пьет, являясь членом Общества трезвости. Образец святости! Поначалу мэру во всем сопутствует успех. К любой выгодной и крупной сделке он «прикладывает руку». Конец истории, пожалуй, знаменателен. Наступает время выборов… Мэр вынужден вступить в жесткое предвыборное соперничество. А так как на селе все зависит от урожая, он идет к вещуну, предсказателю погоды (по-нашему, к самому что ни на есть маститому астрологу-политологу). Этот жулик, нимало не смущаясь (а до того у него уже побывало пятеро фермеров из разных мест), уверенно предсказывает мэру, что «вторая половина августа будет дождливой и бурной». Он говорит: «Осень в Англии будет напоминать Апокалипсис. Хотите, я начерчу вам кривую погоды?» Всезнайка оказался провидцем, хотя и надул мэра. Все планы о возвращении во власть, грядущем триумфе оказались построены на песке. В результате, как говорится, «смертельного коммерческого боя» тот погиб. Мэр разоряется и умирает, одинокий и горемычный, в Эгдонской степи… Т. Гарди включил эту вещь в серию, названную им «Романы характеров и среды».[277]
