Конечно, были исключения. Среди практиков американского индустриализма колоритной фигурой был «патриарх Бродвея» П. Купер (владелец металлургических заводов, первым начавший строить паровозы в Америке). Нищета и убожество народа в США, похоже, угнетали его. Памятуя о том, что «справедливость – это истина в действии» (Ж. Жубер), Купер выделял на благотворительность огромные суммы. Его прозвали величайшим филантропом мира. Главной заслугой этого нетипичного капиталиста стало основание «Куперовского союза», цель которого – бесплатное обучение молодых прикладным искусствам и наукам. Он истратил на эту цель огромное состояние. Однако такого рода люди, осуждавшие разбойничью эксплуатацию со стороны собственного класса, составляли скорее исключение, чем правило «позолоченного века». Возможно, в душе они разделяли взгляды известного утописта XVII века Кампанеллы: «Техника – конкретное проявление морали». И Купер ринулся в борьбу «за дело народа», утверждая: «Я всегда был, есть и вечно буду с бедными тружениками и фермерами». Он обвинял конгресс США, где продажные политики принимают законы «для богатых». У монополистических корпораций, будь то банки или железные дороги, заверял он, нет сердца. Купер писал с глубоким знанием состояния вещей: «У нас в стране быстрыми темпами складывается денежная аристократия – наихудшая форма аристократии, которая может стать проклятием для благоденствия любой страны… Эта аристократия бездушна и лишена патриотизма. Спасем же страну от этого самого сильного и, я надеюсь, последнего ее врага». Он говорил о кабале двух тысяч банков, разбросанных по всей стране, этой тайной армии, преследующей свои корыстные цели… Их требования и аппетиты будут неуклонно расти, «пока из трудящихся масс американского народа не будут выжаты последние соки».
Среди лидеров индустрии и управления были патриоты. Они строили домны, заводы, дома, дороги, мосты, библиотеки, больницы, музеи. Не отказывали себе в забавах, носивших экстравагантный характер. Морган был членом 19 клубов, Вандербильт – 15, Гарриман – 14. Их переполнял жизненный природный оптимизм, ибо в целом они работали на национальный интерес. Морган девизом своей жизни сделал слова: «Ничего не жалей для прославления Америки». К этой же группе «титанов-стоиков» можно было бы отнести Д. Дрю, Г. Форда, Э. Карнеги, Дж. Д. Рокфеллера. В них горел не затухающий огонь пуританизма и провинциализма. Мне кажется, в них было нечто от шотландских пресвитериан, от кромвелевских «железнобоких». Лернер описывает их так: «Они были воздержанны, регулярно посещали церковь, преподавали в воскресных школах. Они мало тратили на себя и делали это без лишнего шума. Подобно Рокфеллеру, они раздавали блестящие десятицентовые монетки и, подобно Форду, вкладывали всю прибыль в расширение бизнеса. У них были причуды, которые могут позволить себе люди, сидящие на вершине пирамиды власти. Эти, как правило, угрюмые люди и в глазах окружающих выглядели суровыми, лишенными одновременно и улыбки, и жалости. Но тем не менее они, вероятно, были ближе, чем патриции, к теологическим корням капитализма: демонстрации добродетели через успех, вере в призвание, проповеди трудолюбия и бережливости. Взятые вместе, эти два рода Титанов воплощают в себе привлекательность бизнеса как образа жизни».[363] Не знаю, можно ли их назвать «титанами», но они вызывают у меня куда большее уважение и порой даже восхищение, чем иной наш homo trium literarum (иносказательно «вор» – лат).
Плоды их труда искупают их невежество. Да и не знаю, чего в них больше. Лафарг в статье «Американские тресты, их экономическое, социальное и политическое значение» (1903) верно свел черты добра и зла в единую картину: «Морганы и Рокфеллеры воздвигают храмы и основывают университеты; они одаряют их миллионами, к великой зависти французских университетских деятелей. И священники, и профессора всячески стараются угодить желаниям этих толстосумов, которые в случае надобности напоминают им об их обязанностях. Несколько лет тому назад одна из жертвовательниц, поддерживавшая университет в Сан-Франциско, заставила дать отставку одному профессору политической экономии, осмелившемуся критиковать чрезмерные привилегии капитала. В Америке церковь не субсидируется государством, и содержание духовенства зависит от щедрости паствы. Церкви строятся акционерными обществами, совсем как промышленные предприятия. «Возблагодарим господа, ниспосылающего нам денежные пожертвования» – такова молитва, которую повторяют в этих храмах каждое воскресенье. Духовенство всех исповеданий падает ниц пред крупными капиталистами, этими истыми богами, дающими им хлеб насущный, жилище и прочие блага. Нью-йоркский католический епископ недавно отрешил от сана одного священника своей епархии за пропаганду христианского социализма. В Бостоне протестантский епископ публично заявил с кафедры, что если бы Иисус снизошел теперь на землю, то он бы занимался спекуляциями на бирже, ибо нет более почтенного занятия… Рокфеллер… собирается организовать тресты для издания учебников, имея в виду очистить Библию от негодующих протестов против богатых, встречающихся на страницах Ветхого и Нового Заветов. Унизительное раболепие духовенства и интеллигенции… Пресса, обрабатывающая общественное мнение в пользу капиталистов, находится в руках последних… Одни только социалистические газеты не находятся в зависимости от капиталистов, так как они являются не коммерческими предприятиями, а лишь органами пропаганды и борьбы… Финансисты, управляющие трестами, с общего ведома и на глазах у всех ассигнуют миллионы на расходы по выборам обеим соперничающим партиям, республиканской и демократической… Ими же куплены… сенаторы и депутаты». Эти же черты цинизма и безверия видны в США всюду, даже в Церкви.[364]
В США и среди демократов встречаются люди-подвижники. «В противовес этим подвижникам, – пишет Драйзер, – шайка политических пиратов, тех, что засели в ратуше и вершили дела (за исключением, впрочем, мэра), готова была, подобно голодным свиньям, запертым в хлеву, наброситься на все, что попадало к ней в кормушку, лишь бы нажраться до отвала». В моменты этой борьбы за наживу открываются глубины низости и реже «недосягаемые вершины идеала». В США мэр города не может шагу ступить своевольно без контроля оппозиции (не говоря уж о президенте страны). Поэтому Драйзер и вложил в уста мэра (защитника народных интересов) такие вот слова: «Никогда нельзя знать, на что могут отважиться те или иные негодяи, завидев перед глазами жирный куш в двадцать-трид-цать тысяч долларов. Большинство из них, даже при самой неслыханной удаче, едва ли за всю свою жизнь сумеют сколотить хотя бы половину этой суммы. К тому же они ведь не надеются быть избранными вторично. С них хватит и одного раза. За их спиной уже стоят другие, тоже жаждущие сунуть свое рыло в кормушку. Ступайте в ваши округа и районы и организуйте митинги. Призовите к себе избранных вами олдерменов. Не давайте им улизнуть; не позволяйте им морочить вам голову, прикрываясь громкими фразами насчет свободы личности и всяких там прав и обязанностей должностных лиц. Не уговаривайте их – угрожайте. Добром от этих мерзавцев ничего не добьешься. Возьмите их за глотку, и когда вам удастся вырвать у них обещание не давать концессии Каупервуду, стойте наготове с крепкой веревкой в руках, чтобы ни один из них не посмел отступиться от своего слова. Я не сторонник насильственных мер, но сейчас ничего другого не остается… Боритесь».[365]
Несмотря на все трудности, они сумели создать могучую державу! Тут они правы. В самом деле, если Древний Рим дал образцы умелых солдат и администраторов, Средние века известны рыцарями и святыми, Возрождение породило богатых князей-меценатов и великих художников, то Америка явила миру примеры воинов-бизнесменов, инженеров, строителей и созидателей. В их семействе есть «пуритане» и «патриции», но, видимо, меньше вырожденцев-грабителей и парвеню, помышляющих только о корыстном благе, чье дитя с улыбкой клинического идиота будет вещать с экрана: «Я буду миллионером!» Хотя любой янки и мечтает об успехе и деньгах, но там больше героев, начинавших свой путь, подобно персонажу Фицджеральда. В романе «Великий Гэтсби» тот уповал прежде всего на свои знания, умение, волю. Для того чтобы добиться успеха, герой накупил массу учебников по экономике, по банковскому и кредитному делу и стал неистово их штудировать. Учебники и книги, «выстроившись на книжной полке, отливая червоным золотом, точно монеты новой чеканки, …сулили раскрыть передо мной сверкающие тайны, известные лишь Мидасу, Моргану и Меценату».[366] Этих людей превозносил упомянутый Т. Веблен в книге «Инженеры и система ценностей» (1921), второй по значимости книге после «Теории праздного класса». Если в первой он жесточайшей критике подверг плутократию и спекулятивный капитал, то в «Инженерах» высказал мысль о господстве в обществе специалистов. Веблен, будучи смелым и честным мыслителем, видел, что господство в Америке (или в России) «денежных мешков» неизбежно ведет к засилью спекулянтов и барыг. Эти господа не знают и не ценят производства. Они обычно стараются его игнорировать, а значит, игнорируются интересы тех, кто напрямую связан с индустрией, наукой или сельских хозяйством. А это большинство населения страны, все общество. В результате в стране быстро растет безработица, усиливается хаос, множится нищета. Выход, считает Веблен, только один: «Никто в Америке не сможет лишить власти всех этих финансовых воротил, если только этим не займется организация, вполне компетентная для того, чтобы взять под сво крыло всю производственную систему страны, управляя ею более эффективно, нежели это делается финансистами (Vested Interests)». Далее он, правда, указал, что пока такая организация отсутствует. Что же касается профсоюзов, то все, на что они способны, так это осуществлять более или менее эффективно акты саботажа. «Но саботаж– это ведь не революция». Выход он видел в создании Высшего Совета технических специалистов, говоря нашим языком, Совета современных менеджеров и управленцев.[367]