Народы и личности в истории. том 3 Миронов В.Б 2001г. (стр. 56 из 173)
Сражение у Принстона 3 января 1977 года
Если немец стал учителем армии Америки, то француз был ее финансистом. Чтобы добыть «золотое руно свободы», мало одного желания, нужны воля, деньги и оружие. К делу независимости США приложил руку французский писатель Бомарше… Неужто блестящий мастер комедии интриг, великий знаток женских проказ, автор острых и язвительных сатир на высший свет, мог иметь какое-то отношение к священному делу свободы и борьбы за независимость?! Представьте себе. Говорил же Фигаро, что чем только ему не приходилось заниматься в жизни: без гроша в кармане «писать о ценности денег и о том, какой доход они приносят», воровать, так как «все вокруг меня хапали» и т. д. Бомарше был обладателем крупного состояния (его прибыль за восемь лет, с 1776 по 1783 гг., составила 21 092 515 ливров, а расход за те же годы – 21 044 191 ливр). Уже в то время продажа оружия была прекрасным бизнесом. Бомарше долго уговаривал нерешительного Людовика XVI помочь американским мятежникам, обещая королю колоссальные прибыли. Боясь открытых шагов, король дал Бомарше 10 июня 1776 г., за месяц до провозглашения Американскими штатами независимости, миллион ливров и разрешение на получение оружия из французских арсеналов (25 тысяч ружей, двести пушек, мортиры, снаряды, ядра, порох и т. д.). Бомарше создал фиктивный торговый дом «Родриго Горталес и компания», приобрел 40 кораблей. Нагрузив суда всем необходимым для повстанцев, он направил их в Америку. Помимо правительственного миллиона, он вложил в дело и огромные собственные средства, рассчитывая получить из Нового Света в уплату за оружие виргинский табак, индиго и другие товары, которые можно было бы с выгодой перепродать в Европе. Письма Бомарше к Конгрессу представляют собой «смесь духа патриотического и купеческого, в равной мере искреннего» (Ломени).[214] Он отослал американцам товаров на пять миллионов ливров. Те видели в Бомарше подставное лицо французского правительства. Предъявляя счета янки за столь необходимые им товары, он уверял их, что является ревностным поборником их нации. Те же, болтающие о правах человека, святости собственности и т. д., так и не вернули ему долга. Так действовали эти хваленые «законники». Янки будут тянуть волынку с выплатами долгов наследникам Бомарше и торгового дома «Родриго Горталес и К» чуть ли ни целое столетие – до середины XIX в. Поэтому при общении с американцами всегда следует помнить, что перед вами вовсе не герои Плутарха, а прожженнейшие типы из «Тартюфа», «Скупого рыцаря» или рассказов Шолома-Алейхема.
В тяжелую годину истории руку помощи американцам протянула Франция. В 1778 г. Людовик XVI все-таки решился обнажить шпагу. По договору о союзе, подписанному между Францией и США, было провозглашено, что их цель – достижение полной и не ограниченной независимости Соединенных Штатов. Франция обязалась защищать американскую территорию, США – французские владения в Вест-Индии. Главным же было то, о чем заявил и сам Вашингтон: «Франция своими припасами спасла нас от ига». Французы фактически взяли на полное содержание всю освободительную армию янки. Они же полностью и вооружили ее. По подсчетам М. Смелзера, в золотых долларах XVIII в. общая сумма субсидий для США равнялась примерно 2,4 миллиона долларов. Шестую часть из них дали испанцы. Если сюда прибавить займы и затраты на оплату американских судов в европейских водах, то выходит внушительная сумма в 9,3 миллиона долларов. «По современной покупательной способности на американскую независимость Франция истратила примерно 2,5 миллиарда долларов, а самим американцам она обошлась в 1 миллиард долларов. Или Франция отдала за нее около 2,3 процента валового национального продукта. Без французской помощи не было бы победы».
Америка безусловно выиграла от такой щедрой и фантастической помощи. В отношении же Франции все обстояло далеко не столь лучезарно. В результате «помощи» французские офицеры заразились духом революции, а короля Людовика XVI, который имел глупость вложить огромные средства в войну в колониях и тем обанкротил казну (война обошлась Франции в 2 миллиарда ливров), якобинцы отправили на плаху! Американцы завоевали свободу на французские деньги и чужими руками. Историк В. Стинчкомб (США) пришел к твердому выводу: «Без союза с Францией Соединенные Штаты, вероятно, не добились бы независимости». Многие французы приняли участие в военных действиях в Америке. Одним из таких героев войны за независимость был Лафайет (1757–1834).[215] Маркиз рос под влиянием идей Руссо, Монтескье и Мабли. Республиканские идеи очаровали его. Война позвала его в дорогу. Он прибыл в Америку в качестве волонтера. Присутствуя на смотре плохо оснащенной армии американцев, в ответ на извинения Вашингтона он скажет, что он приехал в Америку для того, чтобы «учиться, а не поучать». Гейне писал: «Лафайет возвратился с аргонавтами свободы из Америки и привез золотое руно – идею свободного государственного строя». Он был в гуще сражений.
В конфликте колоний и Англии русские заняли проамериканскую позицию. Когда английский король предложил Екатерине II прислать солдат для подавления восстания в Америке, та мудро отказалась, заметив, что недостойно «двум великим державам соединиться своими силами, чтобы раздавить народ, лишенный каких-либо союзников, в его справедливой борьбе за независимость». Вот как об этом периоде писали российские историки: «Осенью 1775 г. Георг III направил Екатерине II послание, в котором просил прислать 20 тыс. русских солдат для подавления мятежа в Америке. Одновременно посланнику Англии в Петербурге было велено добиваться соответствующего соглашения. Но Екатерина, какова бы ни была ее неприязнь к повстанцам, поднявшим мятеж против законного монарха, даже и не собиралась помогать своей сопернице Англии. Просьба Англии была отклонена. Екатерина II ответила, что посылка российских войск в Америку «выходит за пределы возможного». Провал ее дипломатов был чрезвычайно болезненно воспринят Англией. К идее привлечения российских войск, славившихся своими боевыми качествами, возвращались и позднее. «Корпус из 10 тыс. боеспособных русских солдат, – писал в июле 1777 г. главнокомандующий английской армией в Америке, – мог бы гарантировать Великобритании военный успех в предшествующей компании». Англичане так и не дождались. Россия заявит вооруженный нейтралитет, поставив крест на надеждах Англии.[216]
Пушечными салютами и колокольным звоном приветствовала Америка «Декларацию независимости» (4 июля 1776 г.). Конгресс одобрил Декларацию. Вашингтон, объясняя происхождение США, писал (1823): «Заимствовал ли я мои идеи из книг или пришел к ним путем размышлений – не знаю. Я знаю только то, что при написании ее не обращался ни к книгам, ни к брошюрам. Я не считал, что в мои обязанности входило изобретать новые идеи, и я не выразил никаких взглядов, которые уже не были известны». Он руководствовался здравым смыслом и общими смутными идеями колонистов. Что создали американцы – республику, монархию, империю? Янки создавали империю! У. Драйтон из Южной Каролины, прямо и совершенно определенно называл создававшееся в Америке устройство империей: «Всевышний избрал нынешнее поколение, чтобы создать Американскую империю». Ни о каких республиканских устройствах они и не помышляли. Даже республиканец Т. Пейн заявит в «Здравом смысле»: «Даже первое заселение Америки отвечает характеру (нынешней) революции. Римская империя – некогда гордая повелительница мира – первоначально являет собой банду головорезов. Грабежи и хищения принесли ей богатство, а угнетение миллионов людей принесло ей величие. Но Америке никогда не придется стыдиться своего происхождения и способов, благодаря которым она стала империей».[217]
Вчерашние революционеры проявили поразительную готовность обрядить своего лидера в монархическое тряпье. Сенат проголосовал именовать Вашингтона «Его Высочество президент Соединенных Штатов и протектор их прав». Об этом в «Документальной истории США» говорил и сам Вашингтон: «Многие уважаемые лица заговорили о монархической форме правления», а «от мыслей и речей до действий всего лишь только шаг». Мэдисону стоило немалых усилий уговорить коллег ограничиться более скромным титулом – «президент США». Вашингтон в письме к Ноксу признался (1789): «Говорю тебе со всей искренностью (мир, конечно, едва ли поверит этому) – я иду к креслу правителя, обуреваемый чувствами, едва ли отличными от тех, какие испытывает преступник, приближающийся к месту своей казни». Шатобриан не относил Вашингтона к «породе титанов» и признавал, что о том никто не рассказывает легенд, тем не менее, он отдавал ему все же явное предпочтение (в сравнении с Бонапартом). Вот что писал о нем Шатобриан в «Замогильных записках»: «Вашингтон возвышает нацию до независимости и, удалившись на покой, умирает в своей постели, оплакиваемый соотечественниками и почитаемый народами. Бонапарт отнимает у нации независимость: низвергнутый император, он отправляется в изгнание на далекий остров, и устрашенная земля почитает сам океан недостаточно надежным тюремщиком. Он умирает; новость эта, запечатленная на воротах дворца, перед которым глашатаи завоевателя столько раз возвещали о смерти других людей, не останавливает и не удивляет прохожих: о чем им скорбеть? Республика Вашингтона живет; империя Наполеона рухнула. Вашингтон и Бонапарт вышли из лона демократии: оба дети свободы, но первый остался ей верен, второй же ее предал». На наш взгляд, Вашингтон и Бонапарт в равной мере далеки от идеалов демократии.[218]
Декларация независимости
У Вашингтона порой чувствовались пробелы в знаниях. До конца своих дней он писал с орфографическими ошибками. Второй президент США Дж. Адамс вынужден признать: «Что Вашингтон не был ученым, ясно, что он был слишком невежественен, неучен и неначитан для своего положения, также не нуждается в доказательстве». Его секретарь А. Гамильтон презирал умственные способности шефа. Но не будем излишне строгими к пробелам в культуре и грамотности первого президента страны. Ведь с годами первый президент, подобно египетской мумии, даже приобретает некую археологическую ценность. Все это ничуть не помешало американцам создать величественный миф об «Отце Страны»… Будущий первый президент США занял место в истории, которое сравнивали только с божественным. Г. Видал говорил о нем, что он с 43 лет «не только играл роль американского Бога, но этим Богом был».