Народы и личности в истории. том 3 Миронов В.Б 2001г. (стр. 106 из 173)
Сальвадор Дали. Память неистребима
В политике и бизнесе повелевает не масса, не толпа, а узкий круг лиц. Племя плутократов и олигархов. Оно выросло в джунглях городов, тиши банкирских контор, среди суматохи бирж и власти, отнюдь не в адовой преисподне шахт и мартенов. Р. Михельс в работе «Политические партии» вывел железный закон олигархии (1911). В партию идут за властью и деньгами, реже – за идеями (в романтические, революционные эпохи). Партия и олигархия – близкие понятия. Даже демократия без организации немыслима. Но с ростом организаций демократия исчезает. Происходит это с расширением аппаратов (генсека, президента, премьера, профсоюзов, банков, монополий). Объединение в союзы, движения, партии, ассоциации – не всегда шаг к совершенствованию личности. Писатель Дж. Свифт остроумно заметил: «Партия – это безумие многих ради выгоды единиц».[484] Последствия этого печальны. Властное меньшинство, сплоченное в единый кулак, в состоянии верховодить в тысячи раз более многочисленными неорганизованными толпами. В основе правления элит лежит не только сила. Власть меньшинства сильна тем, что она владеет несметными материальными богатствами (деньги и собственность). «Доминирующей чертой правящего класса стало в большей степени богатство, нежели воинская доблесть; правящие скорее богаты, чем храбры» (Моска). Слова Р. Эмерсона о том, что «меч и скипетр, или мече – и скипетро-подобные таланты двигают всем миром», не ко времени. Если только не брать крайний случай, когда армия в той или иной стране решает взять в руки власть, опираясь на «волю меча».[485]
Может быть, роль лидеров возьмут на себя ученые? Они зависимы от истэблишмента и редко позволяют себе выступать против глупостей и преступлений власти. Журналисты и деятели искусств часто движимы корыстью и эффектом, рабски смотря в рот банкирам и дельцам. Им ли быть повелителями народов! «Мир держат в оковах новые тираны – капиталисты, издатели газет». Журналисты похожи на ту публику, о которой Фрейд писал: «Народный представитель, призванный говорить кайзеру беспощадную (ruckhaltlos) правду, прислушавшись к внутреннему голосу, который как бы говорит: а не слишком ли ты смел? – делает оговорку: слово ruckhaltlos (беспощадный) превращается в ruckgratlos (бесхребетный)».[486] Это касается и прессы, святая святых «демократии»: «За преступной толпой стоит еще более преступная публика, а во главе последней – еще более преступные публицисты». И Тард совершенно справедливо упрекает привилегированные слои: «Высшие классы, которых постигает преступление, не замечают того, что именно они пустили в обращение принцип преступления, если не сами даже показали пример его». Элита становится контрэлитой. Она, как всякий правящий класс, хочет быть наследственной (если не по закону, то фактически, достигая этого с помощью богатств или власти). Открытое «демократическое общество» стремится к закрытости. Это справедливо в отношении всех правительственных постов, мест во властных структурах, в руководстве банков, компаний и т. д. Аналогичная ситуация складывается и в сфере элитного образования, куда смертным не пробиться. Буржуазная элита, совершив виток эволюции, становится «новым феодализмом». Моска счел правомерным ее существование, называя это «преимуществом positions deja уже занятого положения».[487] Так же говорили феодалы, короли, аристократы, пока восставший народ не низверг их. Поэтому и конец антинародных элит неизбежен.
Кто же определит «правильное направление истории»? Вряд ли это по плечу верхам, оторванным от жизни народа. Но это и не низы, зачастую лишенные всякой культуры, чувства собственного достоинства, раболепные, подавленные монотонным каторжным трудом или алкоголем. Философию будущего мог бы сформировать средний класс. Апологетом политики золотой середины был историк Ф. Гизо, министр и глава правительства (1847). Он – сторонник среднего класса. Тот не беден и не богат, не поражен алчностью богачей и не раздавлен непосильным трудом бедняков. У него нет позорных излишеств и чрезмерной роскоши. Богач возносится высоко и как бы не нуждается в народе. Условия бытия среднего класса побуждают его к мудрой уравновешенной политике. У него есть идеи, время и желание осмыслить путь, есть время на культуру и чтение. В одном из трудов, посвященных идеям Ф. Гизо, говорится: «Обществом должны руководить люди средних классов. Раз эти классы существуют, они как бы роковым образом становятся руководителями общества. Теория подтверждается здесь фактом. Члены средних классов руководят обществом, создавая мнение». Теория «золотой середины» кое-где воплощена в жизнь, но это скорее исключение из правил.[488]
Инструменты закабаления стали тоньше, изощреннее. Говоря о свойствах толпы, Солон подчеркивал: один отдельно взятый афинянин – хитрая лиса, но когда они собираются вместе на форуме народного собрания, приходится иметь дело со стадом баранов… Фридрих Великий ценил своих генералов, но добавлял: когда их собирают на военный совет, они выглядят как кучка имбецилов. Римляне говорили о сенаторах: «Сенаторы – мужи очень достойные, римский сенат – скверное животное» («Senatores omnes boni viri, senatus romanus mala bestia»). Мопассан, выражал глубокую неприязнь к толпе, поглощающей личность: «Качества разумной инициативы, свободной воли, благонравного размышления и даже понимания любого отдельного человека полностью исчезают с того момента, как индивидуум смешивается с массой людей». Политики – не исключение. Поэтому С. Московичи открыл книгу фразой: «Если бы вы попросили меня назвать наиболее значительное изобретение нашего времени, я бы, не колеблясь, ответил: индивид».[489]
Кто же первым сделает шаг в будущее по пути гуманизма и прогресса, по пути мудрой эволюции? Где тот новый неистовый Сократ, что решится стать мудрым Учителем человечества, не убоясь чаши с ядом? Где все эти звездные таланты, выпестованные в недрах академий и университетов, сорбонн, оксфордов, кембриджей, гарвардов и гейдельбергов, которые бы, говоря словами Канта, предложили человечеству правила нового мироустройства? Мир корчится в муках и «son silence est une calamite publique!» (его молчание – общественное бедствие)?! Задача науки – разжечь подлинный мировой пожар духа в сонме умов и воль. Фихте ставил перед учеными грандиозную цель – помочь народам пробиться к лучшему будущему. Он писал: «Стоять и жаловаться на человеческое падение, не двинув рукой для его уменьшения, значит – поступать по-женски. Карать и злобно издеваться, не сказав людям, как им стать лучше, не по-дружески. Действовать! Действовать! – вот для чего мы существуем». Эти действия надо было бы нацелить на умственное и нравственное улучшение рода человеческого.
Время испытывает на прочность культуры и народы. Все мы внутри огромной реторты, имя которой – «цивилизация». Panta rhei («Все течет»). Эволюция – сложный феномен. В нем мы видим три действующих лица: Природу, Разум (Бога), Человека. Они взаимодействуют, созидают или исчезают в потоке Времени. «Каждое поколение в меру своих сил и возможностей пыталось создать подобие такой философии и идеологии жизни, основу которой составлял бы мир, «организованный, как гармоническое целое».[490] Движение не означает парадного шествия разума. Замедляясь или отклоняясь, порой идя вспять, оно выглядит хаотично и бессистемно. Варварство и дикость спокойно соседствуют и уживаются с разумом и культурой. Христиане ломали шедевры античной культуры. Варвары разрушали прекрасные города. Римляне уничтожили Карфаген. Арабы вывезли библиотеки из Александрии и Ктесифона. Крестоносцы разграбили и дотла сожгли Иерусалим. Евреи разорили город Саломину, вырезав 240 тысяч киприотов (115 г. н. э.). Чингисхан из книг библиотек Багдада строил переправу. Порой в костер цивилизаций шли целые народы, как это не раз бывало в Азии, Америке и Европе. Конкистадоры железом и кровью покорили Америку, а англичане уничтожали ирландцев. Цивилизация не очень-то изменилась. Неандертальский тип, дитя прогресса, сегодня предстает не только в метро, но и в кабине современного бомбардировщика, за пультом ракеты.[491] Может случиться, что современный тип – Homo sapiens или Homo sapiens explorans («Человек разумный, исследующий») – на поверку все же не создаст гуманную и разумную цивилизацию. Философ Э. Юнгер писал о том, как в вымершем и окруженном песками городе нашли доску, где рассказано о неком властителе, считавшем, что богатства и процветание пребудут с ним вечно. Вдруг нагрянул «истребитель всех блаженств и разрушитель всех союзов». Опустошитель и грабитель нажитого, убийца великих и малых, грудных детей и матерей, стал сокрушителем империи, погибшей в потоках собственной и чужой крови. Юнгер пишет, что подобная катастрофа может быть следствием как нападения на Запад чужеродных беспощадных сил, например, «цветных рас», или стать следствием внутренней болезни цивилизации и культуры («смертельной болезнью культуры»).[492] Эти прогнозы обрели пугающую реальность. По оценкам палеонтологов, за время эволюции жизни на Земле сплошной чередой прошло 500 миллионов видов животных и растительных организмов. В настоящее время их насчитывается 2 миллиона. При этом только в результате вырубки лесов суммарные потери флоры и фауны составляют 4–6 тысяч видов в год. И это примерно в 10 тысяч раз больше естественной фоновой скорости исчезновения видов до появления человека.