Родился он в Кенигсберге, и его семья принадлежала к старинному польскому шляхетскому роду (прежде чем стать немцами, они приняли венгерское подданство). Та же примерно история, что с Дюрером и Ницше. Биографы утверждают даже, что в его жилах текла и капля цыганской крови. В семье – немало юристов. Отец был оригинальным и одаренным человеком, но, увы, награжденным многими пороками, из которых наихудший – пьянство. Мать посещали регулярные приступы истерии. В соединении с фанатичным немецким чистоплюйством это переносилось с трудом. Немцы из порядка сделали культ, но вероятно, даже тут могут быть какие-то разумные границы. Последовал развод. Эрнст остался с матерью. В дополнение ко всем несчастьям им приходилось жить в доме, где выше этажом обитала одна безумная, то и дело оглашавшая окрестности дикими криками. Безумец-сын стал позже писателем. Все это, вместе взятое, не могло не сказаться на состоянии образа мыслей и души Гофмана.
Можно сказать, что «его жизненный путь был предначертан уже в дни его детства». По его собственным словам, детство было подобно бесплодной пустоши. Однако позже он узнает радость творчества, дружбы и привязанности. Образование он получил в Кенигсбергском университете (в 1792 г. там преподавал Кант). Гофман рисует и шлифует свой музыкальный талант. Внешне он напоминал Гомункула – черная шевелюра, орлиный нос, большой рот, срезанный подбородок и проникающие в вашу душу глаза («глаза цвета лунного камня»). Тогда же его посетила и первая любовь.
Гомфан много читает – Шиллер, Гёте, Стерн, Свифт. Ирландский писатель Л. Стерн, автор «Сентиментального путешествия по Франции и Италии», наиболее заметно повлиял на его творчество. Он был известен фразой, обращенной к тем, кто считает себя в здравом уме, покидая родину и уезжая за границу. Он объяснял тягу к загранице одной из трех причин: «немощами тела, слабостью ума или непреложной необходимостью».[395]
Он владел редким даром сатиры. Примеры этого, как драгоценные жемчужины, рассыпаны по всем работам. Что сделало Гофмана столь ироничным? Можно привести десяток причин. Вероятно, сыграло роль стечение факторов и обстоятельств. На «отлично» закончив университет, он получил лишь должность неоплачиваемого асессора, который должен был жить на скудные средства родни. Днем он судил мелких воришек, вечером писал музыку. Познань – это вам не Берлин, Лейпциг или Дрезден. В Дрездене он посетил картинную галерею, влюбившись в пейзажи Италии. Позже в совершенстве овладел итальянским языком, выучив заодно венецианский, неаполитанский, сицилийский диалекты. В Берлине часто посещал театр. Как скажет один из его биографов, Гофман «дал Берлину его литературное лицо», через него город словно получил свой «характер». Одним словом, он сделал «для Берлина то же, что Бальзак, в чем-то близкий ему по духу, сделал для Парижа» (Э. Хейльборн). Можно лишь посочувствовать самому Гофману, которому, на наш взгляд, характера-то как раз и недоставало. Что сказать о его чиновничьей жизни? Она скучна и малоинтересна. Он ненавидел ее. Гораздо богаче и интереснее жизнь писателя, хотя подобная раздвоенность может свести с ума любого. Родители отличались различными характерами. Это развило рефлекс раздвоенности и в нем самом. Гофман вынужден вести двойную жизнь, любит двух женщин одновременно. На людях играет одну роль, наедине с собой – совсем иную. Раздвоенность вообще составляла как бы существо той эпохи. Как писал Ф. Шлегель, сами народы «пришли к сознанию своего внутреннего раздвоения», которое делает идеал недостижимым.
Закономерно, что он же первым ввел в литературу и образ двойника. Двойники у Гофмана имеют не только личный, но и социальный облик. Саламандры, вампиры, волшебники, коты, карлики, уродцы, повелители блох – все это чиновники, правители, почтенные члены общества. Кот Мурр не только умеет читать, писать, имеет острый язык и когти, но и обладает «неодолимым стремлением в высшие сферы», а пес Берганца, заимствованный у Сервантеса, любит салат из анчоусов и шампанское. Двойники, словно бесенята, мечутся по страницам его новелл и рассказов, лезут из всех щелей и ям, строят гримасы и рожицы из всяких колб и стеклянных сосудов. Гофман пытался слить воедино два мира – мир духовно-чувственный и мир физический.
Кстати, о «сосудах», которые играли в его жизни порой роковую роль.
Первый «сосуд» – сосуд любви и женского соблазна. Будучи женат, он любил многих. Жена Мария Тшиньска – дочь писаря, полнотелая и голубоглазая, не особо донимала его проблемами денег и быта (искушение, мимо которого не может пройти ни одна женщина). Но буйная его натура не могла удовлетвориться тихой обителью брачной жизни. Его очаровала дочь его же бывшей возлюбленной (Мальхен Хатт). Гофман, чье сердце всегда открыто для друзей, принимает в свой дом маленькую дочь друга, вынужденного в результате клеветы бежать из города.
Отчего возникали частые любовные связи? Домашняя жизнь не ладилась. В дневник заносится лапидарная запись: «Обычный день. Обычный день с блондинкой». В любовных делах он жаден, хотя ни здоровьем, ни особой энергией не обладает. Гофман частенько посещает любовницу, жену крупного чиновника. Она старше его. С ней он чувствует себя легче и комфортнее, найдя в ней материнское тепло, которого ему так не хватало в детстве. К несчастью, «к этим благодетельным дарам она присовокупляет еще и подарок в виде сифилиса» (к концу жизни это приведет к заболеванию спинного мозга и параличу части тела). Писатель вывел некоторые черты своей пассии в лице советницы Бенцон из «Кота Мурра».
Гофман встречается со многими культурными деятелями той эпохи: Шамиссо, Новалисом, Фихте, Винзером, Вернером, Шлейермахером). Шамиссо одним из первых признает его гений, стихами Новалиса он зачитывается до глубокой ночи. Ему предлагают должность капельмейстера в Бамберге. Этот город и стал местом, где он становится великим писателем-прозаиком, а заодно переживает новый бурный роман с Юлией, в которой обретает своего «эстетического кумира». Тут он дает уроки пения. Здесь же он пишет свою первую новеллу – «Кавалер Глюк» (1809). Женские образы Гофмана, отмечает автор книги о нем Г. Виткоп-Менардо, олицетворяют мир любовной страсти и музыки. Юлия выходих замуж за «осла-купца». Он набросился с бранью на жениха, но оба упали, будучи пьяными. То, что писатели пьют, в этом нет ничего необычного.
Их влекут к выпивке либо компания друзей, забавляющих друг друга беседой и размышлениями, либо глухое одиночество, которое порой бывает трудно перенести импульсивным, холерическим натурам. Это стимулирует талант и электризует нервы. «После глинтвейна нервы напряжены до предела. Приступ предчувствия смерти» (1804).
Грохот пушек в сражении при Йене был заглушен грохотом кружек с глинтвейном и пуншем. Скорее всего, Гофману передалась по наследству болезнь от отца-алкоголика. Он пьет для того, чтобы, так сказать, разогреть воображение. Об этой его страсти биограф пишет: «Но было бы грубейшим заблуждением хотя бы на мгновение предположить, что он стал писателем благодаря пьянству. Алкоголь пишет не вместо него, а внутри него, играя в некотором смысле роль микроскопа, позволяющего разглядеть реально существующие, но невидимые вооруженным глазом предметы». Видимо, алкоголь принял участие в создании фантасмагорических образов. Гофман заносит в дневник такую фразу: «Вечером с трудом себя завел – с помощью вина и пунша» (1812).[396]
Теперь обратимся к некоторым из его произведений, в которых крепко доставалось филистерам, педантам, правителям, деятелям полиции, прочувствовавшим «до костей своих силу юмористического Гофманова бича» (В. Г. Белинский). Дело в том, что в октябре 1819 г. его назначают членом «Комиссии по выявлению изменнических связей». В Германском союзе, в который объединились земли и княжества бывшей империи, воцаряется реакция.
С одной стороны, реакционные князья и духовенство, с другой – фанатичная и националистичная молодежь. Возникает студенческий «Союз гимнастов». Они пропагандируют воинственный патриотизм. Начинаются облавы и аресты, студентов и недовольных заключают в тюрьмы. Гофмана возмущает нарушение элементарных прав человека. Он вступил в конфликт с начальником полиции фон Камптцем. Следует убийство Коцебу студентом Зандом. После этого писатель-сатирик выводит портрет начальника полиции в образе слабоумного шпика Кнаррпанти в новелле «Повелитель блох» (узнав об этом, его рукопись конфискуют).
Восхитительна и такая работа Гофмана, как «Житейские воззрения кота Мурра». Германия предстает в виде подобия «животного царства». Вокруг кота-котофеича собралась элита. Часто в одной компании оказываются бароны и их собаки, которые, право, порой выглядят гораздо человечнее и интеллигентнее людей. Гейне писал о Гофмане, что это был «чародей, превращавший людей в диких зверей, а последних даже в советников прусского королевского двора». Особенно поучительна новелла «Крошка Цахес, по прозванию Циннобер». Сюжет новеллы прост. У бедной крестьянки, Цахес, родился сын. К ее несчастью, он уродлив. Положение семьи тяжкое: деньги украли воры, дом и овин сгорели дотла, хлеб градом в поле побило, и – дабы мера горя была исполнена – «Бог наказал нас этим маленьким оборотнем». При этом окаянный уродец жрет так, что и здоровому за ним не угнаться.
Однако милость феи дарит крошке Цахес три золотых магических волоска (власть). Можно сказать, что он становится «рыжим». И вот, словно по мановению руки, все вокруг него чудесным образом меняется. Его принимают за необыкновенного красавца, мудреца, умелого государственного мужа. Он быстро поднимается по служебной лестнице, вскоре становясь даже первым министром двора целого княжества. В чем же дело? Что затмило глаза народу и обществу? Почему столица страны, да и вся страна стала напоминать «большой сумасшедший дом»? Неужто народ (немецкий, конечно) столь глуп? А фокус прост. Все делается с помощью денег, которых у «рыжего» ну очень и очень много («фея», понимаешь ли).