Введение
По официальным данным, в дореволюционный период западные буряты в основном исповедывали православие, восточные были приверженцами ламаизма, одной из форм буддистского вероучения. Ламаизм, утвердившийся на территории Бурятии в ХVШ в., действительно пустил там глубокие корни. Православие же, напротив, не сумело вытеснить древние шаманистские верования и имело поверхностный характер.
Шаманистская идеологическая концепция у бурят развилась в стройную систему представлений о мире, которая отражала иерархию патриархально-феодального общества. Как и другие шаманисты, буряты населяли весь мир духами. Духи, по их представлениям, делятся на четыре ранга. Два высших ранга - тэнгэрины и их дети хаты - подразделяются на добрых (западных) и злых (восточных), между которыми идет постоянная война. Те и другие живут на небесах. Души умерших героев, знаменитых стрелков из лука, кузнецов и шаманов пополняют число хатов. Земной мир населяют заяны и эджины, которые являются хозяевами всей окружающей человека природы и находятся с ним в постоянном контакте. Заяны и эджины помогают человеку, но он должен им оказывать постоянные знаки внимания. К низшему рангу причислялись слабые и недоброжелательные анахаи, ада и бохолдои, сонм которых пополняют души простых смертных. В соответствии с делением мира духов на добрых и злых шаманы у бурят делились на белых и черных: белые служили добрым, черные - злым. Считалось, что способность общаться с духами передается по наследству, но вместе с тем молодые шаманы проходили специальное обучение, которое заканчивалось обрядом посвящения. Одежда шамана отличалась большим числом подвесок: бубенчиков. металлических фигурок, дисков, изображающих солнце, и т.д. Голову шамана украшал железный шлем с рогами. Шаманы руководили праздниками - тайлыганами, совершали жертвоприношения и моления духам. Действия бурятских шаманов несколько отличались от обычных камланий, совершавшихся шаманами других народов Сибири. Шаман редко употреблял бубен, основными его «инструментами» были колокольчик и трость. Шаманы, как правило, были связаны с отдельными родовыми подразделениями и внутри рода представляли интересы родовой аристократии.
Распространение ламаистской религии было связано о ростом религиозных центров - монастырей-дацанов. К концу XIX в. их насчитывалось в Бурятии более сорока. Вместе о ростом числа монастырей росло и количество буддистских монахов - лам. По обычаю, каждая семья должна была отдавать в монастырь одного из двух сыновей. Накануне революции число лам в Бурятии достигло 16 тыс., что составляло около одной десятой всего ее населения. Главой ламаистов считался бандидо-хамбо-лама, резиденция которого находилась в Гусиноозерском дацане. В дацанах, кроме храмов, находились мастерские, где изготовлялись различные предметы культа (статуэтки будд, амулеты, иконы), широко распространявшиеся среди населения, и религиозные школы, в которых обучение шло на тибетском языке. Дацаны устраивали пышные религиозные празднества, сопровождавшиеся театрализованными представлениями, музыкой, танцами. Наиболее крупными иэ них были Цам, Майдари и Цаган-сара (праздник Нового года).
Патриархально-родовые обычаиВ семейном и общественном быте бурят с середины XVII—XVIII века ярко проявлялись черты патриархально-родового строя. Сохранилось деление на роды. По свидетельству Палласа, во второй половине ХVШ века насчитывалось около 80 бурятских родов. Кроме того, на территории Бурятии находились многочисленные группы монголов джунгаров, сартолов, прибывших из Монголии в период междоусобиц. По установившейся традиции, незнакомого бурята при встрече спрашивали, к какому роду (ясу, утха) он принадлежит. Каждый бурят должен был знать название своего рода и перечислить предков по мужской линии до седьмого-десятого поколения.В бурятских общинах бытовал обычай взаимопомощи—туhаламжа при перекочевках, строительстве юрт, катании войлока, организации свадьбы, похорон. Позднее, в связи с развитием земледелия и сенокошения, помощь оказывалась при уборке хлеба и заготовке сена. Взаимопомощь особенно была развита среди женщин при выделке кожи, стрижке овец, катании войлока. Туhаламжа был полезен тем, что общими усилиями быстро и легко выполнялись трудоемкие работы, создавалась атмосфера дружбы и коллективизма. Тем не менее, бурятская родовая община конца XVII и XVIII веков уже была далека от идиллии всеобщего благоденствия и мира: в ней существовало социальное и имущественное неравенство со всеми вытекающими из него последствиями. В новых социально-экономических условиях обычай туhаламжа нередко использовался бурятской родовой верхушкой в целях накопления богатства. Так, например, наделение имущими бедняков скотом под видом бескорыстной помощи в действительности было одной из форм эксплуатации, прикрываемой патриархально-родовой оболочкой. Таким путем бедняк-скотовод попадал в экономическую зависимость к более могущественному сородичу. С усилением социально-экономического неравенства крупный собственник узурпировал функции родовой помощи, превращая ее в средство эксплуатации. Родовые традиции обязывали бурят приглашать ближайших соседей на свежину, когда резали барана, коня или быка. Это правило было более строгим, если охотник убивал козу, лося или медведя, если сосед по каким-либо причинам не мог прийти на трапезу, хозяин посылал ему куски мяса. У бурят широко было развито гостеприимство. «Их гостеприимства и человеколюбие, читаем в одном из ранних сочинений о бурятах, - сделали бы честь всякому образованному народу. Буряты, далекие от того, чтобы почитать бедных, как бы оставленных богом, всегда подают помощь путешественнику и доставляют разорившемуся средства к поправлению его состояния, стад, юрты, оружия... Когда путешественник, земляк или иностранец остановится в их улусе, всякий считает за великую честь принять его и заколоть барана для угощения. Принимая гостя, бурят всегда делает ему подарок по своему состоянию, хотя бы он прежде вовсе не знал его, и при отъезде от чистого сердца желает ему благополучного пути, всякого возможного счастья и прочее. Он провожает его сам, или посылает проводить до ближайшего улуса, где передает его своим родственникам и друзьям». Так писал Ю. Джулиани в 1834 году. С патриархально-родовыми отношениями было связано такое явление, как гостевание. Гости приезжали не к одному лицу, а к группе родственников, но останавливались у кого-либо из старших. Каждый одноулусник-сородич считал своим долгом пригласить к себе прибывшего и угостить его. Вокруг гостей составлялась целая компания, которая обходила все юрты. Обычно по гостям разъезжали летом, во время общеродовых религиозных праздников — тайлаганов. У бурят существовал древний обычай почитания белого цвета, который в их представлении, олицетворял чистое, священное, благородное. Посадить человека на белый войлок, значило пожелать ему благополучия. Лица знатного происхождения считали себя белокостными — сагаан ясу, а бедняков—чернокостными—хара ясу. В знак принадлежности к белой кости богачи устанавливали юрты из белого войлока. Шаманы, «имеющие белое происхождение» — утха, носили белую одежду, ездили на лошади белой масти. |
Семейно-брачные отношения бурят представляли собой сложные, веками выработанные отношения люден, отражавшие не только существующую социальную структуру общества, но и явления предшествовавших общественных формаций.
Господствующей формой семьи являлась индивидуальная моногамная семья, которая включала главу семейства, его жену, детей и родителей. Обычай допускал многоженство, но оно встречалось преимущественно у состоятельных людей, так как за жену нужно было платить выкуп (калым).
Свадебные обряды бурят составляли комплекс различных ритуалов, касающихся почти всех сторон жизни людей—искусства, религии, фольклора, этики, физической подготовки и т. д. Во время свадьбы улусники показывали свое мастерство в стрельбе из лука, в борьбе, и состязании рысаков и иноходцев, в исполнении песен, знании мифологии, генеалогий, легенд и предании.
Все стороны семейно-брачных отношений регулировались обычаями и традициями. Экзогамия, сохранившаяся вплоть до начала XX века. не допускала вступления в брак лиц, принадлежащих к одному роду. Например, буряты Готольского рода брали жен из Ирхидеевского, Шаралдаевского и Янгутского родов. Существовал обычай сговаривать детей в младенческом возрасте, даже когда они находились еще в колыбели. В знак заключения брачного договора — худа оролсолго родители жениха и невесты обменивались поясом, и пили молочное вино. С этого момента девочка становилась невестой, и отец не имел права выдать ее за другого. Буряты женили своих детей рано: в 14--15 лет, а иногда и раньше. Для переговоров отправляли сватов; при успешном выполнении их миссии начинались переговоры о калыме— барил, величина которого зависела от состоятельности. «Есть жены, за которых их мужьями заплачено 60 лошадей, за некоторых даже 100, с добавлением к этому значительного количества быков и баранов и 20 и более верблюдов»—отмечал Ланганс.
Во избежание расходов по калыму иногда прибегали к обычаю-андалята — обмену, заключавшемуся в том, что две семьи, имевшие сыновей и дочерей каждая, обменивались девушками. Согласно обычному праву, приданое—энжэ являлось полной собственностью жены, и муж не имел на него никакого права. В некоторых местах, в частности у кударинских бурят, практиковалось умыкание — похищение невесты.
Свадебный обряд обычно состоял из следующих этапов: предварительный сговор, сватовство, назначение свадьбы, поездка жениха с родственниками к невесте и уплата калыма, девичник (басаганай наадан - девичья игра), разыскивание невесты и отправление свадебного поезда, ожидание в доме жениха, бракосочетание, освящение новой юрты. Свадебные обычаи и традиции в разных этнических группах имели свои особенности.
Брачный союз нуждался в религиозном освящении. У шаманистов это заключалось в том, что во время сватовства собравшиеся родственники и сваты делали возлияние духам-покровителям. С проникновением ламаизма многие свадебные обряды и традиции претерпели изменения. Постепенно роль лам в свадебном процессе, как и вообще в жизни бурят, становилась чрезвычайно важной. Ламы стали определять день и час увоза невесты из родительской юрты, масть лошади, предназначенной для нее, а также человека, который должен вынести ее из юрты и посадить на коня.
По существующим традициям, все сородичи невесты должны были делать подарки ей во время свадьбы. Родители молодоженов хорошо запоминали тех, кто преподносил подарки, чтобы впоследствии отплатить равноценным подарком.
На свадьбах обязательно произносили благопожелания и наставления — юроолы.
В отношении женщины существовала целая система правил, запретов и обязанностей. Она не имела права называть по имени свекра и старших родственников мужа, сидеть, если те стояли, в присутствии родных мужа должна была находиться с покрытой головой и в женском наряде. Женщина не допускалась на общеродовые тайлаганы. После смерти мужа она становилась женой его брата или другого родственника. Беременность не освобождала женщину от тяжелой домашней работы. При наступлении родов женщина изолировалась от других членов семьи, ибо считалась нечистой и не могла в течении определенного времени подходить и прикасаться к огню, держать щипцы, заниматься приготовлением пищи. Прежде чем приступить к домашним делам, она должна была пройти особый обряд очищения - арюулга. «Весь женский пол почитают они нечистым, и для того никакая женщина не может пройти по западную сторону разложенного в средине юрты огня, где идолы висят, но должна, хотя далее, идти другою стороною; ежели баба или девка поедет верхом, то по приезде ее лошадь, седло и узду окуривают богородской травою или пихтою»,—отмечал Ланганс.
В семейно-брачных отношениях еще сохранялись следы материнского рода. Среди родственников по матери особое место занимал ее брат—нагаса, который имел ряд прав и обязанностей по отношения к детям своей сестры. В терминологии родства у бурят сохранились черты классификационной системы. Термины относились к строго определенной категории родственников, среди которых различались старшие—аха и младшие—дуу, родня по мужской линии по отцу— абага и по матери — нагаса.