Однако Османская империя к тому времени уже находилась в сильной экономической и политической зависимости от западных держав (но не от России), и речь даже в принципе могла идти лишь об уравнении влияния на нее со стороны Великобритании и России, а вовсе не о «подчинении султана» русским царем. Вопреки этому частному мнению человека, жившего спустя поколение после Крымской войны, историки второй половины XIX в. указывали, что в планах России при Николае I не было стремления завоевания и подчинения себе Османской империи [35]. Как указывал историк В.Ключевский, Россия при Николае I отказалась от планов по разделу Османской империи, которые обсуждались при предыдущих царях, в частности, при Екатерине II, и проводила совершенно иную политику на Балканах – политику защиты православного населения и обеспечения его религиозных и гражданских прав, вплоть до политической независимости. Впервые эта политика была применена в Аккерманском договоре с Турцией 1826 г. По этому договору Молдавия и Валахия, оставаясь в составе Османской империи, получили политическую автономию с правом избрания собственного правительства, которое формировалось под контролем России. Спустя полвека существования такой автономии на этой территории было образовано государство Румыния – по Сан-Стефанскому договору 1878 г.
«Совершенно таким же порядком, - писал В.Ключевский, - шло освобождение и других племен Балканского полуострова: племя восставало против Турции; турки направляли на него свои силы; в известный момент Россия кричала Турции: "Стой!"; тогда Турция начинала готовиться к войне с Россией, война проигрывалась, и договором восставшее племя получало внутреннюю независимость, оставаясь под верховной властью Турции. При новом столкновении России с Турцией вассальная зависимость уничтожалась. Так образовалось Сербское княжество по Адрианопольскому договору 1829 г., греческое королевство - по тому же договору и по Лондонскому протоколу 1830 г. ...» [36].
2.2. Цели противников
Во время Крымской войны британская политика фактически сосредоточилась в руках лорда Пальмерстона. Точка зрения самого Пальмерстона наиболее полно была изложена им лорду Джону Расселу и сводилась к следующему: Аландские острова и Финляндия возвращаются Швеции; Прибалтийский край отходит к Пруссии; королевство Польское должно быть восстановлено как барьер между Россией и Германией (не Пруссией, а Германией); Молдавия и Валахия и всё устье Дуная отходит Австрии, а Ломбардия и Венеция от Австрии к Сардинскому королевству; Крым и Кавказ отбираются у России и отходят к Турции, причем часть Кавказа («Черкессия») образует отдельное государство, находящееся в вассальных отношениях к Турции.[37][38]
Наполеон III, с самого начала не сочувствовавший пальмерстоновской фантастической идее раздела России, по понятной причине воздерживался от возражений; программа Пальмерстона была составлена так, чтобы приобрести новых союзников: привлекались таким путём Швеция, Пруссия, Австрия, Сардиния, поощрялась к восстанию Польша, поддерживалась война Шамиля на Кавказе.
Но угодить всем потенциальным союзникам одновременно было практически невозможно. Кроме того, Пальмерстон явно переоценил подготовку Англии к войне и недооценил русских (Севастополь, который планировалось взять за неделю, успешно оборонялся почти год).
Единственная часть плана, которой мог симпатизировать французский император (и которая была довольно популярна во Франции), это идея свободной Польши[39]. Но именно от этой идеи союзникам пришлось отказаться в первую очередь, чтобы не оттолкнуть Австрию и Пруссию (а именно их Наполеону III было важно привлечь на свою сторону, чтобы покончить со Священным союзом).
Но Наполеону III отнюдь не хотелось ни слишком усиливать Англию, ни сверх меры ослаблять Россию. Поэтому, после того как союзникам удалось захватить южную часть Севастополя, Наполеон III начал подкапываться под программу Пальмерстона и быстро свел её к нулю[40].
Во время войны широкую популярность в России получило стихотворение В. П. Алферьева, напечатанное в «Северной пчеле» и начинающееся четверостишьем:
| Вот в воинственном азарте Воевода Пальмерстон Поражает Русь на карте Указательным перстом… |
В самой Англии значительная часть общества не понимала смысла Крымской войны, и после первых серьезных военных потерь в стране и в парламенте возникла сильная антивоенная оппозиция. Позднее английский историк Д.Тревельян писал, что Крымская война «являлась просто глупой экспедицией в Черное море, предпринятой без достаточных оснований, потому что английскому народу наскучил мир… Буржуазная демократия, возбужденная своими излюбленными газетами, подстрекалась к крестовому походу ради турецкого господства над балканскими христианами…» [41]. Такое же непонимание целей войны со стороны Великобритании высказывает современный английский историк Д.Ливен, который утверждает что «Крымская война, в первую очередь, была французской войной» [42]
По-видимому, одной из целей войны со стороны Великобритании было стремление заставить Россию отказаться от проводимой Николаем I протекционистской политики и ввести либеральный режим, благоприятный для импорта английских товаров. Об этом свидетельствует тот факт, что уже в 1857 г., менее чем через год после окончания Крымской войны, в России был введен либеральный таможенный тариф, снизивший до минимума российские таможенные пошлины, что вероятно являлось одним из условий, навязанных России Великобританией в ходе мирных переговоров. Как указывает И.Валлерстайн, в течение XIX в. Великобритания неоднократно прибегала к военному и политическому давлению на разные страны для заключения договора о свободной торговле. Примерами могут служить поддержка Великобританией греческого восстания и других сепаратистских движений внутри Османской империи, завершившаяся подписанием договора о свободной торговле в 1838 г., опиумная война Великобритании с Китаем, завершившаяся подписанием с ним в 1842 г. такого же договора и т.д. [43]. Такой же характер носила антироссийская кампания в Великобритании накануне Крымской войны. Как писал историк М.Покровский о периоде, предшествовавшем ее началу, «Под именем “русского варварства”, о защите против которого английские публицисты взывали к общественному мнению и своей страны, и всей Европы, речь шла, в сущности, о борьбе с русским промышленным протекционизмом» [44].
3. Состояние вооружённых сил России
Как показали дальнейшие события, Россия не была организационно и технически готова к войне. Боевая численность армии (в которую входил и не способный к бою корпус внутренней стражи) была далека от миллиона человек и 200 тысяч лошадей, значившихся по спискам; система резервов была неудовлетворительна. Средняя смертность среди рекрутов в мирные годы между 1826 г. и 1858 гг. составляла 3,5 % в год, что объяснялось отвратительным санитарным состоянием армии[45]. Кроме того, только в 1849 нормы выдачи мяса были увеличены до 84 фунтов мяса в год на каждого строевого солдата (100 граммов в день) и 42 фунта на нестроевого. Ранее даже в гвардии выдавалось всего 37 фунтов[46]
Россия вынуждена была, ввиду угрозы вмешательства в войну Австрии, Пруссии и Швеции, держать значительную часть армии на западной границе, и в связи с Кавказской войной 1817—1864 отвлекать часть сухопутных войск для борьбы с горцами.
Угрожающие масштабы приобрело техническое отставание российской армии и флота, связанное с коренным техническим перевооружением в середине XIX в. армий Великобритании и Франции, осуществивших Промышленную революцию.
3.1. Армия
Гвардейские гренадеры (Великобритания)
В 1840—1850-х годах в европейских армиях активно шёл процесс замены устаревших гладкоствольных ружей на современные нарезные: к началу Крымской войны доля нарезных ружей в стрелковом вооружении русской армии не превышала 4—5 %, во французской же нарезные ружья составляли около трети стрелкового оружия, а в английской — более половины[12].
Пехота, вооружённая нарезными ружьями, при встречном бое (тем более — из укрытий), имела значительное превосходство благодаря дальнобойности и кучности своего огня: нарезные ружья имели прицельную дальность стрельбы до 1200 шагов, а гладкоствольные — не более 300 шагов.[47]
Русская армия, как и союзники, имела гладкоствольную артиллерию, дальность поражающего выстрела которой (при стрельбе картечью) достигала 900 шагов. Это втрое превосходило дальность действительного огня гладкоствольных ружей, что наносило наступающей русской пехоте тяжёлые потери, тогда как пехота союзников, вооружённая нарезными ружьями, могла расстреливать артиллерийские расчеты русских орудий, оставаясь вне досягаемости их огня.[48]
Стоит также отметить, что до 1853 года в русской армии на обучение пехоты и драгун отпускали 10 патронов в год на человека[12]. Впрочем, недостатки были присущи и армиям союзников. Так в британской армии времён Крымской войны была распространена архаичная практика комплектования армии офицерским составом путём продажи чинов за деньги.
Будущий военный министр в царствование Александра II Д.А. Милютин пишет в своих записках: «...Даже в деле военном, которым император занимался с таким страстным увлечением, преобладала та же забота о порядке, о дисциплине, гонялись не за существенным благоустройством войска, не за приспособлением его к боевому назначению, а за внешней только стройностью, за блестящим видом на парадах, педантичным соблюдением бесчисленных мелочных формальностей, притупляющих человеческий рассудок и убивающих истинный воинский дух».
Вместе с тем, ряд фактов указывает на то, что недостатки в организации русской армии были сильно преувеличены критиками Николая I. Так, войны России с Персией и Турцией в 1826-1829 гг. закончились быстрым разгромом обоих противников. Во время Крымской войны русская армия, значительно уступавшая в качестве своего вооружения и технической оснащенности армиям Великобритании и Франции, проявила чудеса храбрости, высокий боевой дух и военную выучку.