Содержание
1 Идея поездки через Германию
2 Отказ Ленина Парвусу
3 Организация поездки
4 Поездка
5 Список пассажиров
6 Прибытие Ленина в Россию
7 Доводы противников версии «немецкого золота»
8 Другие пути проезда эмигрантов-революционеров
Список литературы
«Пломбированный вагон» — установившееся в историографии название трёх поездов, в которых, следуя из Швейцарии через Германию в Россию в апреле 1917 года, проехала большая группа российских революционеров-эмигрантов. В более узком употреблении под «пломбированным вагоном» подразумевается только тот вагон первого из поездов, прибывшего в Петроград, в котором перемещался В.И.Ленин.
1. Идея поездки через Германию
Февральская революция вдохновила немцев, оказавшихся в безвыходном положении в условиях затяжной войны; возникла реальная возможность выхода из войны России и после этого — решительной победы на Западе. Начальник штаба Восточного фронта генерал Макс Гофман впоследствии вспоминал: «Разложение, внесенное в русскую армию революцией, мы естественно стремились усилить средствами пропаганды. В тылу кому-то, поддержавшему сношения с жившими в Швейцарии в ссылке русскими, пришла в голову мысль использовать некоторых из этих русских, чтобы еще скорее уничтожить дух русской армии и отравить ее ядом». По словам Гоффмана, через депутата Эрцбергера этот «кто-то» сделал соответственное предложение министерству иностранных дел; в результате появился знаменитый «пломбированный вагон», доставивший Ленина и других эмигрантов через Германию в Россию.
Вскоре (1921) в печати всплыло и имя инициатора: это был Александр Парвус, действовавший через германского посла в Копенгагене Ульриха фон Брокдорф-Ранцау. По словам самого Ранцау, идея Парвуса нашла поддержку в МИДе у барона фон Мальцана и у депутата Эрцбергера, руководителя военной пропаганды; они убедили канцлера Бетман-Гольвега, который и предложил Ставке (то есть кайзеру, Гинденбургу и Людендорфу) осуществить «гениальный маневр»[1]. Эти сведения нашли полное подтверждение с опубликованием документов германского МИДа. В книге Земана-Шарлау приводится обширный отчёт Брокдорфа-Ранцау о встрече с Парвусом, который поставил вопрос о необходимости приведения России в состояние анархии путем поддержки наиболее радикальных элементов. В меморандуме, составленном по итогам бесед с Парвусом, Брокдорф-Ранцау писал: «я считаю, что, с нашей точки зрения, предпочтительнее поддержать экстремистов, так как именно это быстрее всего приведет к определенным результатам. Со всей вероятностью, месяца через три можно рассчитывать на то, что дезинтеграция достигнет стадии, когда мы сможем сломить Россию военной силой».[2]. В результате канцлер уполномочил германского посла в Берне фон Ромберга войти в контакт с русскими эмигрантами и предложить им проезд в Россию через Германию. Одновременно (3 апреля) МИД запросил у казначейства 3 миллиона марок на пропаганду в России, каковые и были выделены.[3].
2. Отказ Ленина Парвусу
Тем временем Парвус попытался действовать независимо от МИДа: получив согласие Генерального Штаба, он попросил Я. Ганецкого известить Ленина, что поездка его и Зиновьева через Германию организована, но не говорить ему ясно из какого источника оказана помощь. В Цюрих был послан агент Георг Скларц для организации поездки, причем в первую очередь предполагалась переправка Ленина и Зиновьева[3]. Однако с первой попытки дело сорвалось: Ленин боялся быть скомпрометированным. 24 марта Зиновьев по просьбе Ленина телеграфирует Ганецкому: «Письмо отправлено. Дядя (то есть Ленин) хочет знать более подробно. Официальный проезд только нескольких лиц — неприемлемо». Когда же Скларц, вдобавок к предложению переправки только Ленина и Зиновьева, предложил покрыть их расходы, Ленин прервал переговоры[3]. 28 марта он телеграфировал Ганецкому: «Берлинское разрешение для меня неприемлемо. Или швейцарское правительство получит вагон до Копенгагена, или русское договорится об обмене всех эмигрантов на интернированных немцев», после чего просит его узнать возможность проезда через Англию [4]. 30 марта Ленин пишет Ганецкому: «Пользоваться услугами людей, имеющих касательство к издателю „Колокола“ (то есть Парвусу) я, конечно, не могу» — и вновь предлагает план обмена эмигрантов на интернированных немцев [5] (план этот принадлежал Мартову)[2]. С. П. Мельгунов считает, что письмо, адресованное как раз человеку, имеющему непосредственное «касательство к издателю „Колокола“», было рассчитано на распространение в партийных кругах и обработку партийного общественного мнения, тогда как решение о возвращении через Германию было Лениным уже принято[1].
3. Организация поездки
31 марта Ленин от имени партии телеграфирует швейцарскому социал-демократу Роберту Гримму, первоначально выступавшему посредником в переговорах между большевиками и немцами (затем эту роль стал играть Фридрих Платтен) решение «безоговорочно принять» предложение о проезде через Германию и «тотчас же организовать эту поездку».[6]
На следующий день он требует от Ганецкого денег на поездку: «Выделите две тысячи, лучше три тысячи крон для нашей поездки. Намереваемся выехать в среду (4 апреля) минимум 10 человек».[7] Вскоре он пишет Инессе Арманд: «Денег на поездку у нас больше, чем я думал, человек на 10-12 хватит, ибо нам здорово (подчеркнуто в тексте) помогли товарищи в Стокгольме».[6]
Немецкий левый социал-демократ Пауль Леви уверял, что именно он оказался посредствующим звеном между Лениным и посольством в Берне (и МИДом Германии), одинаково горячо стремившимися первый — попасть в Россию, вторые — переправить его туда; когда Леви связал Ленина с послом, Ленин сел составлять условия проезда — и они безоговорочно принимались.[1]
Заинтересованность немцев была так велика, что кайзер лично распорядился дать Ленину копии официальных германских документов (как материал для пропаганды о «миролюбии» Германии), а Генеральный штаб был готов пропустить «пломбированный вагон» непосредственно через фронт, если Швеция откажется принять российских революционеров[8][9]. Однако Швеция согласилась. Условия проезда были подписаны 4 апреля. Текст договора гласил:
Условия проезда русских эмигрантов через Германию
1. Я, Фриц Платтен, сопровождаю за полной своей ответственностью и на свой риск вагон с политическими эмигрантами и беженцами, возвращающимися через Германию в Россию.
2. Сношения с германскими властями и чиновниками ведутся исключительно и только Платтеном. Без его разрешения никто не вправе входить в вагон.
3. За вагоном признается право экстерриториальности. Ни при въезде в Германию, ни при выезде из нее никакого контроля паспортов или пассажиров не должно производиться.
4. Пассажиры будут приняты в вагон независимо от их взглядов и отношений к вопросу о войне или мире.
5. Платтен берет на себя снабжение пассажиров железнодорожными билетами по ценам нормального тарифа.
6. По возможности, проезд должен быть совершен без перерыва. Никто не должен ни по собственному желанию, ни по приказу покидать вагона. Никаких задержек в пути не должно быть без технической к тому необходимости.
7. Разрешение на проезд дается на основе обмена на германских или австрийских военнопленных или интернированных в России.
8. Посредник и пассажиры принимают на себя обязательство персонально и в частном порядке добиваться у рабочего класса выполнения пункта 7-го.
9. Наивозможно скорое совершение переезда от Швейцарской границы к Шведской, насколько это технически выполнимо.
Берн — Цюрих. 4 апреля (22марта. Н. М.) 1917 г.
(Подписал) Фриц Платтен
Секретарь Швейцарской Социалистической Партии[1][10][11]
Относительно пункта 7 профессор С. Г. Пушкарев полагает, что, поскольку большевики не входили в правительство и не имели большинства в Советах, а потому реально произвести обмен пленными не могли бы — пункт не имел никакого практического смысла и был включен Лениным исключительно для того, чтобы у стороннего читателя сложилось впечатление равноправного характера договора[8].
4. Поездка
Понимая двусмысленность полученного официального разрешения на проезд через территорию враждебной страны, ведущей войну против государства, чьим гражданином он являлся, Ленин принял меры для того, чтобы не допустить чрезмерной огласки самого факта отъезда. Однако, этого избежать не удалось, и даже Вильгельм II, узнав об этом мероприятии из газет, высказал пожелание снабдить отъезжающих полезными для антироссийской пропаганды материалами. [12]
Тем не менее, как отмечал немецкий атташе, обязанный доложить об успехе начала операции, на вокзале в Цюрихе собралась внушительная толпа патриотически настроенных эмигрантов числом около сотни человек, выкрикивающих обвинения отъезжающим в национальном предательстве и предсказания, что все они будут повешены в России, как еврейские провокаторы. В ответ на это при отходе поезда его пассажиры исполнили хором "Интернационал".
В 15 часов 10 минут 9 апреля, 32 российских эмигранта выехали из Цюриха до пограничной германской станции Готтмадинген. Там они пересели в запломбированный вагон, сопровождавшийся двумя офицерами германского Генерального Штаба — капитаном фон Планец (Captain von Planetz) и лейтенантом фон Бурингом (Lieutenant von Buhring), который бегло говорил по-русски, купе которых находилось у единственной незапломбированной двери (из четырёх дверей вагона пломбы были на трех[13]).
Между тем, многие исследователи и участники поездки (например, Карл Радек[14]) отрицали факт пломбирования вагонов и утверждали, что имело место лишь обещание не покидать вагонов
Уинстон Черчилль как-то язвительно заметил, что Ленин был ввезён в Россию в пломбированном вагоне "как чумная бацилла". Тщательные исследования ранее неизвестных документов последнего времени показали, что это заявление преувеличено. На самом деле в вагоне были опломбированы лишь три из имевшихся в нём четырёх дверей. Последняя использовалась для общения с внешним миром, проводимого под контролем Платтена и двух сопровождающих немецких офицеров, в том числе для получения газет и покупки молока для детей. По идее Ленина в коридоре была проведена по полу мелом черта, означавшая границу экстерритриальности, отделявшая немцев от большевиков. Им же была установлена выдача входных билетов на посещение туалета, что предотвратило его блокирование на длительное время любителями покурить. Некоторое время пассажиры исполняли и другие песни из революционного репертуара, в том числе "Марсельезу", чем весьма досаждали сопровождающим офицерам не только проявляемой бестактностью, но и нарушением демаскировки. В результате Платтен был вынужден запретить эту практику[12]