Однако, если по проблемам государственного контроля позиции-буржуазии и рабочего класса при всем их различии все же имели общие черты, то по вопросу о собственности взгляды «верхов» и «низов» оказались диаметрально противоположными. На одном полюсе резко отрицательное отношение к огосударствлению экономики, характерное для большей части предпринимателей, на другом – требования национализации со стороны рабочего класса, которые не были новыми для британского пролетариата, а в условиях войны стали звучать все более решительно и настойчиво. Принцип государственной собственности находил значительную поддержу в рабочем класса.
Опыт национализации периода войны укрепил рабочих в мысли о необходимости сохранения и расширения сферы национализированных предприятий, в особенности железных дорог и шахт. Эти проблемы широко обсуждались на конгрессах и конференциях официальных организаций пролетариата и нашли свое отражение в соответствующих резолюциях. Так, резолюция, принятая на 49-м Конгрессе тред-юнионов, гласила: «Конгресс требует, чтобы парламентский комитет: вынудил правительство осуществить полную национализацию всех железных дорог и отдать их под управление Министерства железных дорог. В.резолюции 16-й конференции Лейбористской партии звучал решительный протест против «возвращений железных дорог, взятых под контроль правительства, частным предпринимателям, чьи интересы сводятся только к получению максимальных прибылей и требование расширения частичной национализации.[33] Значительный прогресс в развитии классового самосознания пролетариата проявился и в том, что к требованию национализации добавилось требование установления рабочего контроля в промышленности.
В связи с перспективами развития государственного регулирования и государственной собственности в буржуазном сознании можно выделить два типа реакции. С одной стороны, паническая боязнь всего, от чего «пахнет социализмом»: это один из важнейших действительных мотивов категорического отказа от сохранения и расширения системы государственного контроля и государственной собственности после войны, в этом плане совершенно верно замечание С. Соловьева о том, что к 1917 году в буржуазном сознании «на первый план выходят соображения социальной опасности системы госрегулирования.
Обострение классовых противоречий и страх буржуазии перед угрозой послевоенного подъема рабочего движения заставляли господствующие классы искать в системе государственно-монополистического капитализма оружие в борьбе за cохранение своего классового господства.
Таким образом, проблема усиления роли государства в экономической и социальной жизни страны стала одной из острейших на этапе войны. Проблема эта нашла свое конкретное выражение в вопросах введения конскрипции, которая рассматривалась в общественном сознании в контексте общих представлений о демократии.
Поиски путей государственного вмешательства в экономику и социальные отношения имели, кроме прочих, под собой еще и мотивы стратегического характера. Как известно, одной из причин развязывания мировой войны было стремление подавить рабочее движение, что в определенной степени и удалось сделать на первом этапе войны. Однако скоро господствующим классам стало ясно, что результат этот весьма временный и надвигается гораздо более мощный подъем рабочего движения, для противодействия которому надо принимать какие-то новые меры. Поиск путей государственного вмешательства в экономику и сферу социальных отношений имело своей целью в конечном счете сохранение системы.
3. Внутренняя политика Англии в период Первой мировой войны
3.1 Британское общество в годы войны: социальное развитие и политическая борьба
1 августа 1914 г. Германия объявила войну России, 3 августа – Франции. И лишь к ночи 4 августа Англия объявила войну Германии. Для этого был выбран удобный повод: вторжение германских войск в нейтральную Бельгию, что давало возможность представить английскому и мировому общественному мнению дело так будто единственной целью войны со стороны Англии является защита независимости малой страны.
Как и рассчитывали правящие круги Англии, начало войны временно разрядило политическое напряжение в стране. Буржуазным политикам, идеологам, журналистам удалось увлечь массы лозунгами «защиты отечества», «борьбы за демократию» и т.д.[34]
6 августа лейбористская фракция парламента проголосовала за военные кредиты. Так началась политика «национального единства». Лидеры тред-юнионов пошли на «промышленное перемирие» с предпринимателями, т.е. под предлогом обеспечения «наших парней на фронте» вооружением отказались от стачек. Это дало возможность капиталистам тяготы войны возложить на рабочих и использовать выгодную конъюнктуру для обогащения.[35]Но нельзя сказать, что все тяготы войны легли на плечи рабочих. Многие люди из высших кругов шли добровольцами на фронт, женщины уходили работать в военные госпиталя. Однако все стачки мировой войны не имели политических целей. Рабочие не выступали против войны, они хотели лишь улучшения условия жизни.
Следующий шаг в консолидации господствующих классов был сделан весной 1915 г., когда 8 консерваторов вошли в правительство. Либеральный кабинет превратился в коалиционный, хотя пост премьера остался за Асквитом и все ключевые министерства также сохранили за собой либералы. В коалиционный кабинет вошел также лидер лейбористской фракции Гендерсон. Наконец, после очередной реорганизации (декабрь, 1916) во главе правительства стал Ллойд-Джордж, а в узкий военный кабинет вошли трое консерваторов и лейборист Гендерсон. Асквит и большая группа идущих за ним либералов не поддержали новое правительство, чем было положено начало расколу в либеральной партии.[36]
Господствующим классам нужен был на посту премьера Ллойд-Джордж не только потому, что он был сторонником «войны до победного конца», и даже не потому, что он в качестве министра вооружения многое сделал для организации военной промышленности. Более всего буржуазия ценила Ллойд-Джорджа за его демагогический талант, за престиж сторонника социальных реформ. В первые месяцы войны, когда рабочее движение, дезорганизованное предательством лидеров, переживало упадок, эта сторона дела не имела существенного зпачения. Но уже весной 1915 г. «промышленное перемирие» начало давать трещины.[37]
Обнищание масс, казарменный режим на предприятиях, продовольственные трудности – все это создавало почву для недовольства, тем более, что и шовинистический угар стал рассеиваться. Мощные стачки металлистов в бассейне реки Клайд в феврале 1915 г., углекопов Южного Уэльса – в июне, новые волнения на Клайде в начале 1916 г. были лишь наиболее крупными выступлениями рабочих на этом этапе войны. Выбирая новых руководителей – «шоп-стюардов» (цеховых старост), массы искали такую форму организации, которая объединила бы всех рабочих, независимо от принадлежности к тред-юнионам, и, главное, была бы свободна от соглашательства старых лидеров. Большой популярностью на Клайде пользовались Д. Мак лип и У. Галлахер.[38]
Учитывая настроения масс, лидеры НРП (независимая рабочая партия) во главе с Макдональдом предпочли не входить в правительство. Макдональд, занимавший до войны пост лидера лейбористской фракции парламента, еще в начале войны демонстративно ушел с этого поста и стал с пацифистских позиций осуждать войну. Его оппозиция, впрочем, была очень робкой, непоследовательной. Но рядовые члены НРП вели широкую антивоенную пропаганду, хотя и не поднимали вопроса о революционном выходе из войны.[39]
Наиболее значительных успехов добилось левое крыло БСП (британская социалистическая партия). В 1916 г. Гайндмап и другие шовинисты были исключены из партии. Преодолевая сектантские ошибки, БСП приняла решение о вступлении в массовую лейбористскую партию.[40]
Вновь усилилось национально-освободительное движение в Ирландии. В то время как буржуазные парламентарии поддерживали правительство, рабочие отряды «ирландской гражданской гвардии», руководимые социалистами, вместе с мелкобуржуазными отрядами «ирландских волонтеров» попытались с оружием в руках завоевать независимость. Ирландское восстание (апрель, 1916) было подавлено английскими войсками, его руководитель – выдающийся революционер, социалист Джемс Конноли был казнен.
Выступления английских рабочих переплетались с борьбой против дороговизны, за рабочий контроль над промышленностью и распределением продуктов, за повышение зарплаты и официальное признание движения шоп-стюардов. Стачки становились все ожесточеннее и, какие бы поводы их не вызывали, неизбежно связывались с борьбой за мир. В стачках 1918 г. участвовало свыше 1100 тыс. рабочих – больше, чем в любой из предвоенных и военных лет, за исключением 1912 г.[41]
В такой обстановке английская буржуазия пошла на значительные экономические и политические уступки.
Важной политической уступкой была реформа избирательного права, принятая парламентом в феврале 1918 г. Три парламентские реформы XIX в. (1832, 1867, 1884), постепенно расширяя состав избирателей, оставили без политических прав не только всех женщин, но и бедняков-мужчин. Новая реформа была важным шагом вперед, так как она впервые ликвидировала имущественный ценз. Все мужчины, достигшие 21 года, получили избирательное право. Оставался лишь сравнительно небольшой ценз оседлости – 6 месяцев. Избирательное право предоставлялось также женщинам, но только начиная с 30-летнего возраста. Количество избирателей сразу возросло с 8 млн. до 21 млн. человек.[42]
Почти одновременно парламент провел реформу народного образования, вводившую обязательное бесплатное обучение до 14 лет. Это был большой шаг вперед. Правительство ввело также пособие для демобилизованных солдат, выплачиваемое вплоть до их устройства на работу.[43]