Через два дня, 23 июля, русские настигли их на переправах через Дунай у Картала и нанесли им ещё одно поражение. Верховный визирь вновь оказался бессильным — его воины отказались ему повиноваться, думая только о том, как бы добраться до правого берега Дуная. На сей раз неприятельские потери оказались огромными: около 20 тысяч человек убитыми и пленными. На поле битвы турки бросили 130 орудий, прихватив с собой лишь малое число лёгких пушек. Потери победителей составили около 1,5 тысячи человек. Трофеями русских вновь стали обоз султанской армии и её походный лагерь со многими тысячами палаток и шалашей.
Императрица Екатерина II щедро наградила русских военачальников и офицеров за Кагульскую победу. Пётр Александрович Румянцев был удостоен ордена Святого Георгия 1-й степени. Он стал вторым человеком в истории России, получившим такую высокую награду. Первым была сама государыня, которая собственной державной рукой возложила на себя орденские знаки 1-й степени. Продвигаясь вдоль реки Прут, русская армия достигла берегов Дуная и заняла левый берег её нижнего течения. Чтобы заставить Турцию признать себя побеждённой в войне, Румянцев, теперь уже генерал-фельдмаршал, повёл свои войска к крепости Шумлу. Русские, переправившись через Дунай, оказались на болгарской земле.
Это вынудило Оттоманскую империю заключить с Россией Кючук-Кайнарджийский мирный договор, который закреплял за Россией статус черноморской державы. (7, с. 154)
При заключении договора Румянцев проявил особое дипломатическое мастерство, которое подкреплялось твердостью, осмотрительностью и жесткостью. 11 и 17 июля полководец направил в столицу реляцию об этом чрезвычайном событии. Фельдмаршал отмечал, что подписание договора проведено «без всяких обрядов министериальных, а единственно скорою ухваткою военною, соответствуя положению оружия с одной стороны превозмогающего, а с другой – до крайности утесненного». 15 июля 1774 года в ставке Румянцева обе стороны произвели обмен подписанными текстами мирного договора.(5, с. 167)
С известием о долгожданном мире фельдмаршал послал Екатерине сына Михаила, как в свое время он был послан своим отцом к Елизавете Петровне после завершения русско-шведской войны 1741 – 1743 годов.(1, с. 13)
В ознаменование одержанных побед русский полководец в 1775 году, по указу императрицы, стал именоваться Румянцевым-Задунайским.(7, с. 153)
Итак, согласно Кючук-Кайнарджийскому мирному трактату татары – крымские, кубанские и прочие становились независимыми от Оттоманской Порты. Во владение России переходили Керчь и Еникале в Крыму, Кинбурн на берегу Днестровского лимана и Кабарда. Россия получила право укрепить Азов. Турция предоставляла русским торговым судам право свободно проходить через черноморские проливы, признавала покровительство России над Валахией и Молдавией и уплачивала четыре с половиной миллиона рублей контрибуции. Кючук-Кайнарджийский мирный договор превращал Россию в черноморскую державу, значительно усиливал ее позиции в Закавказье и на Балканах. Выход к Черному морю и надежная защита южных земель от татарских набегов открывали широкие возможности для освоения плодородных степей Причерноморья. Полководец сумел заключить мир значительно более выгодный для России, чем того ожидали в Петербурге.(5, с. 167-168)
Договор с Турцией был безусловно выгоден России, кроме того, правительство Екатерины IIстремилось как можно скорее окончательно подвести черту под русско-турецкой еще и потому, что в стране разгорался пожар крестьянской войны, потрясая сами основы империи.(9, с. 16)
После успешного завершения русско-турецкой войны военный авторитет и престиж П.А. Румянцева поднялись исключительно высоко не только в России, но и за рубежом. Теперь, находясь в отдалении от столицы, он мог влиять на решение многих важных государственных вопросов и, в частности, на дальнейшее развитие и укрепление российской военной силы. Его традиционно обширная переписка со многими петербургскими адресатами позволяла Румянцеву беспрестанно быть в курсе самых разнообразных событий. Помимо этого, ему, как и прежде, по официальным каналам пересылались многочисленные служебные документы: рескрипты, указы, уведомления из императорской канцелярии, Сената и Государственной военной коллегии.(5, с. 175)
В то время складывалась взаимная симпатия между фельдмаршалом Румянцевым и наследником престола Великим князем Павлом Петровичем. Их сближали и натянутые отношения с Екатериной, и неприязнь к Потемкину, и любовь к военному делу. В 1776 году Румянцев сопровождал Павла в Берлин на помолвку с принцессой Вюртембергской, будущей императрицей Марией Федоровной. Фельдмаршал с подобающими почестями был принят Фридрихом II, который, должно быть, хорошо помнил штыковые атаки румянцевских гренадер.
Румянцев всегда тяготился официальными условностями: жизнь сельская, вдали «от звуку и гуку городского» больше прельщала его. Значительную часть времени он проводил в своих имениях. Граф был крупнейшим помещиком, ему принадлежали сотни тысяч десятин земли, десятки тысяч крепостных; о прирощении своего состояния он заботился постоянно.
Вступив, как он сам когда-то выразился, в «последний квартал своего века», с начала 80-х годов XVIII столетия Румянцев проживал в любимых малороссийских имениях – Ташань и Вишеньки. Изредка он сообщал о положении дел на Украине в Петербург, где о нем стали уже забывать. Но резкое обострение внешнеполитической ситуации вновь заставило вспомнить о «российском Сципионе».(1, с. 14-15)
2.2 Участие Румянцева в Русско-турецкой войне 1787-1791 гг.
В августе 1787 года Оттоманская империя вновь начала войну против России. С начала военных действий Румянцеву было поручено командование не главными силами русских, а Резервной (Украинской) армией, на которую возлагалась обязанность помогать главной – Екатеринославской армии Г.А. Потемкина. Кроме того, Украинская армия должна была оказывать помощь союзным австрийским войскам. То, что подобное назначение для Румянцева было обидным, понимали многие. (9, с. 20)
Итак, движимый любовью к отечеству и сознанием воинского долга, Румянцев принял обидное для него назначение командовать малочисленным войском. Во второй половине 1787 года он завершил формирование своей армии.(5, с. 211)
Резервная армия Румянцева, насчитывавшая немногим свыше пятидесяти тысяч человек, должна была, как уже говорилось, играть лишь вспомогательную роль. Вследствие слабости ее сил, Румянцев вынужден был отказаться от самостоятельных решительных действий и ограничиться, как ему было предписано, поддержкой Екатеринославской армией Потемкина у Очакова. Когда зимой 1787/88 года Австрия вступила в войну против Турции на стороне России, полководец подготовил свою армию к активному выступлению. Потемкин сделал все, чтобы сковать его инициативу. По праву старшего по должности (президент Военной коллегии) он подтвердил Румянцеву распоряжение правительства: «Не допускать удара турецких войск в тыл русской армии при решении в 1788 году главной задачи – взятие Очакова». Кроме того, фельдмаршала обязали оказать помощь австрийским войскам в занятии ими Хотина.(9, с. 21)
Перейдя в конце июня Днестр, армия Румянцева начала осторожное продвижение к низовьям реки Прут, к поздней осени очистив от неприятеля значительную часть Молдавии. Екатерина II упрекала его в медлительности, а на слова Румянцева в депеше, что у него мало войск, заметила, что «он больше никогда не имел; при Кагульской баталии было 15 тысяч». Даже в турецкой армии знали, как резко изменилось положение полководца. Пленные турки, имея в виду войну 1768-1774 годов, заявляли: «В прошлую войну он был визирь, а теперь только сераскир».(4, с. 30)
Наступил 1789 год. Он принес полководцу новые огорчения. 8 марта последовал императорский указ о соединении Екатеринославской армии с Украинской. Так, у полководца отобрали созданную им армию. Екатерина срочно придумала оправдание – на случай разрыва с Пруссией необходимо, дескать, создать новую армию, а поручить это дело, кроме Румянцева, некому. Она понимала, что, отзывая фельдмаршала с театра военных действий, наносит полководцу обиду.(8, с. 78)
Румянцев был оскорблен до глубины души. На предложение императрицы приехать в Петербург полководец ответил молчанием.(5, с. 217)
Императрица, настроенная Потемкиным, настаивала чуть ли не под конвоем выпроводить Румянцева с театра войны. Полководец перебрался к себе в Ташань.(1, с. 16)
2.3 Взгляды полководца-новатора на военное дело
Вклад Петра Александровича в развитие русского военного искусства поистине неоценим. Не случайно король Фридрих II, бывший соперник Румянцева на полях сражений Семилетней войны, во время пребывания генерал-фельдмаршала в Берлине в 1776 году устроил ему такой прием, которого никогда не удостаивал ни одну коронованную особу. В честь героя Кунерсдорфа и Кагула полки прусской армии прошли парадным маршем, причем на военном смотру обязан был присутствовать весь немецкий генералитет.
Между прочим, другой европейский монарх, австрийский император Иосиф II, за своим столом в Хофбурге всегда держал лишний прибор — как он говорил, для Румянцева, мысленно полагая его присутствующим за своей трапезой…
Такие почести от германского и австрийского монархов тем более красноречивы потому, что граф Петр Александрович всю жизнь был ярым противником немецкой военной системы, развивая самобытное русское военное искусство. И об этом, разумеется, хорошо знали и Фридрих II, и Иосиф II.