Завершая обзор парижских писем Николая Михайловича, можно согласиться с выводом Н.С. Креленко и Н.П. Харченко о том, что революция предстает в «Письмах» Карамзина как своего рода досадная помеха в путешествии [46]. Подытоживая данный раздел, сделаем некоторые выводы. Вопрос об отношении Карамзина к ФР в «Письмах» получил достаточно специфическое отражение. Учитывая, что в данном произведении автор не стремился исключительно к выражению своих общественно-политических взглядов, а преследовал и литературные цели, находился под влиянием тех или европейских авторов, что не могло отразиться на содержании, тема ФР является лишь одной из линий развития мысли писателя и при чем не главной. Поэтому самым распространенным видом размышлений автора о ней является пересказ определенного события с выражением своего (чаще эмоционально окрашенного) отношения к ней. Это достаточно скупой материал. Наиболее же четко выраженной мыслью автора относительно ФР, которую мы встречаем в «Письмах» является, на наш взгляд, отрицание самого принципа революционных изменений в обществе.
4. Тема допетровских политических преобразований в России в сочинениях Карамзина
Данный аспект проблемы среди использованных источников наиболее полно отражен в «Истории» и «Записке». Это накладывает свой отпечаток на характер анализа проблемы. В указанных произведениях Карамзин, базируя свои размышления на историческом материале, пишет о реформах прошлого, уже ушедшего времени. Подобный характер его рассуждений способствует тому, что мы можем извлечь из них информацию двоякого рода: 1)отношение Карамзина к тем или иным конкретным проблемам исторического прошлого России; 2)материал для оценки и анализа современной общественно-политической позиции автора. Первый из указанных аспектов скорее относится к проблемам историографии, тогда как второй из них непосредственно важен для данной работы. Основываясь на указанном материале и учитывая его специфику, попытаемся раскрыть некоторые вопросы, относящиеся к интересующей нас проблематике. Материал данных источников, позволяющий выносить некоторые суждения об общественно-политической позиции Карамзина, огромен (что относится, прежде всего, к «Истории»). Поэтому попытаемся выделить узловые вопросы и проблемы, суждения Карамзина о которых наиболее ценны для решения указанных вопросов. Интересные выводы об общих проблемах эволюции власти и ее характере дают размышления Карамзина об истории древних славян. Первоначально, по его словам «сей народ … думал, что свобода дикая, неограниченная есть главное добро человека», «каждое семейство было маленькою, независимою республикой» [47]. Подобное «народное» правление «чрез несколько веков обратилось в аристократическое», что объясняется возвышением вождей, известных храбростью в битвах, что в свою очередь связывалось и с объемом получаемой ими добычи, с возникавшей для рядовых людей отдаваться им на суд и т.д. Однако особенно интересно замечание Карамзина, что подобное «обыкновение сделалось для одних правом начальствовать, а для иных обязанностью повиноваться» [48]. Таким образом, можно сделать два вывода:
1. Общая эволюция форм правления у славян намечается Карамзиным в виде схемы: народное правление – аристократия – монархическое правление (начиная с прихода Рюрика)
2. С размышлений о достаточно ранних периодах истории России видно, сколь большое значение Карамзин придает роли исторической традиции, своего рода «привычке» народа к определенному виду правления. По-настоящему узловым событием в истории России Карамзин считает призвание варягов. Называя его началом российской истории, он особо подчеркивает добровольность, с которой славяне уничтожили свое народное правление и потребовали государей от варягов. Более того, призвание варягов он считает событием, знаменовавшем собой выход славян из младенческого возраста, введением монархической власти, которому «Отечество наше … обязано величием своим» [49].
В «Записке» Карамзин вписывает данное событие в общий контекст мировой истории, одна из главных тенденций которой после падения Рима характеризуется, по его словам, установлением владычества германских народов [50]. Он проводит своего рода историческую прямую от 862 года до конца X века, где «европейская Россия была уже не менее нынешней, то есть во сто лет она достигла от колыбели до величия редкого» [51]. Причины столь удивительного, как он его называет, феномена в истории Карамзин видит в пылкой, романтической страсти первых князей к завоеваниям и единовластии, основанном ими «на развалинах множества слабых, несогласных держав народных» [52]. Таким образом, начало российской истории и ее последующее величие неразрывно связаны, по мнению Карамзина, с введением монархической власти. Сам этот акт очень напоминает классическую схему установления власти путем общественного договора, что подчеркивает просветительскую идейную базу, на которой основывался Карамзин. Поэтому, думается, мы встречаем, с одной стороны акцент на добровольность призвания варягов, и, с другой, упоминание о несогласных между собой народных державах (своего рода локальный пример тезиса о «войне всех против всех», которая предшествует установлению общественного договора). Более того, учитывая историческую перспективу, автор признает безусловную прогрессивность установления монархии.
Помимо рассуждений о внешнем блеске России, которому она обязана введению монархической власти, автор говорит и о составлении законов (речь идет о «Русской Правде») как важной функции власти. Приводя собственный комментарий к первой ее статье он пишет: «Главная цель общежития есть личная безопасность и неотъемлемость собственности» [53]. Таким образом, законодательные функции власти он оценивает во многом исходя из принципов и критериев все той же теории общественного договора. Также стоит отметить, что на данном этапе (т.е. призвании варягов и установлении монархии) Карамзин, так или иначе, признает и наличие не только суверенитета власти, но и суверенитета народа, который он и передает князьям. Рассматривая дальнейшее развитие России в свете важнейшего события установления в ней монархии, Карамзин излагает последующую историю правления князей. Особое внимание стоит обратить на его мысли о принятии христианства на Руси. Сравнивая языческую и христианскую веры, о первой из них он пишет, что она «способствовала благу гражданских обществ в их новости, но не могла удовольствовать сердца чувствительного и разума глубокомысленного», тогда как вторая «представляя в едином невидимом Боге создателя и правителя Вселенной, нежного отца людей, снисходительного к их слабостям и награждающего добрых … удовлетворяет всем главным потребностям души человеческой» [54]. Таким образом, понимание Карамзиным роли веры в истории двояко: с одной стороны, он проводит связь вида вероисповедания с общим уровнем развития гражданского общества, с другой, показывает связь веры с удовлетворением личностных, духовных потребностей. Здесь мы встречаемся с характерным для автора сопоставлением личностного и общественного уровней, которые оказываются так или иначе связаны между собой. Подробнее этот опрос будет проанализирован на других примерах, в этом месте лишь хотелось отметить существование для автора связи между пониманием им отдельной личности и общества в целом.