Паисий очень заботился о поддержании близких отношений с московским правительством. Вскоре после восшествия на патриарший престол, он лично отправился в Москву для получения богатой милостыни. Но в этом случае он преследовал и другие цели, а именно политические, которые играли весьма существенную и характерную роль в его отношениях с русским правительством. Ему удалось наладить близкие отношения с гетманом Богданом Хмельницким и, благословляя его на борьбу, сделаться посредником между ним и Москвой, стремясь привести их к взаимопониманию, согласию, к признанию казаками подданства московскому царю. Затем Паисий установил тесные контакты с правителями Молдавии и Валахии, и приложил огромные усилия, чтобы привести их, с одной стороны, к соглашению с Хмельницким, а с другой стороны, с Москвой. Именно Москва, по мнению патриарха Паисия, должна была сделаться главой и опорой целого союза православных народностей, которые бы под верховным руководством Руси, начали потом решительную борьбу с турками за освобождение из–под их ига. Таким образомПаисий увидел и признал в Московском царе ту политическую силу, которая с течением времени должна была сделаться орудием для низвержения турецкого господства и восстановления свободы православных народов, конечно, в первую очередь греческого. Именно для достижения этой главной цели Паисий и отважился на очень рискованную для его положения и жизни роль: посредника–примирителя между Москвой, Молдово–Валахией и казаками.
Преемник Паисия, Нектарий, проводил совершенно другую политику по отношению к Москве. Он не приложил ни малейших усилий для развития отношений с русским правительством. Он ни разу не обратился к Москве с просьбой о милостыне на искупление долгов Святого Гроба, которые за это время не уменьшились, а напротив возросли, так что необходимость в материальной помощи у него была. Но он предпочел не иметь с Москвой никаких отношений.
Наибольший вклад в развитие отношений между Москвой и Иерусалимским патриархатом внес следующий иерусалимский патриарх Досифей. Патриарх Досифей (1569–1690) был выдающимся восточным патриархом XVII столетия. По своему характеру это был человек в высшей степени живой, подвижный и впечатлительный, на все отзывчивый и необыкновенно деятельный, способный увлечься и всецело отдаться избранному делу, готовый всячески отстаивать и защищать то, что он считал правым и полезным для православия. Досифей был прекрасным знатоком всего православного Востока, с жизнью которого он был хорошо знаком не только из книг, собирать, читать и изучать которые он любил, но и из своих собственных наблюдений, так как еще в качестве спутника своих предшественников патриархов Паисия и Нектария, посетил большую часть православных стран Востока.
Почти 40 лет патриарх Паисий поддерживал постоянные, непрерывные связи с Россией, принимал деятельное участие в ее церковной, государственной и общественной жизни.
В XVII веке у России устанавливаются обширные и постоянные связи со всем православным Востоком: из разных мест шли в Москву представители всех общественных групп и рангов. Многие просители милостыни стремились установить тесные контакты с российским правительством и вызывались стать тайными русскими политическими агентами в Турции. Российское правительство, не имевшее тогда в Турции своих постоянных послов, охотно принимало к себе на службу предлагавших свои услуги греков.
Досифей охотно стал политическим агентом, причем он не просто передавал интересные политические сведения, но и всегда сопровождал сообщаемое, как русский государственный деятель, своими разъяснениями и соображениями, давал нашему правительству свои советы и рекомендации. Иногда он очень настойчиво и решительно стремился изменить внешнеполитический курс российского правительства и направить его по тому пути, который он считал наилучшим.
Патриарх Досифей столь преданно и искренне служил России, потому что видел в российском царе преемника и продолжателя греческих благочестивых царей, единственного в целом мире защитника и поборника вселенского православия, которое не имеет другой опоры и другого покровителя, который мог бы стоять на страже его интересов. Он видел в России также и орудие для освобождения греков от турецкого ига.
Чем дольше служил Досифей России, чем глубже он проникался русскими интересами, теснее сливался с ними, тем шире, разнообразнее и внимательнее становилась его деятельность по отношению к России. В Москве не только дорожили теми сведениями, которые сообщал Досифей, но и внимательно прислушивались к его советам и рекомендациям. Все российские послы, бывшие в Турции во время патриаршества Досифея, такие государственные мужи, как канцлеры Головин и Головкин высоко ценили политические услуги, оказываемые Досифеем, считали его своим благодетелем, всегда выражали ему свое глубокое уважение и почтение. Сам Петр I высоко ценил Досифея, признавал большим знатоком турецких дел, умевшим получить верные сведения и хорошо понять их смысл и значение в контексте отношений Турции к России.
Патриарх Досифей был очень обеспокоен начавшимися реформами Петра и всячески противился проникновению влияния Запада в Россию. Он считал это влияние вредным и губительным как для России вообще, так и для русского православия в частности. Досифей направлял послания Петру с просьбой отказаться от проводимой политики и сосредоточить свое внимание во внешнеполитических делах на православном Востоке. Но его обращение не принесло никаких результатов, и патриарху ничего не оставалось как смириться с существующем положением вещей.
Со смертью Досифея в 1690 году отношения между Россией и Иерусалимским патриархатом резко меняются. Почти с самого начала XVIII века участие греческих православных иерархов в русской жизни окончательно прекращается, а вместе с ним и все наши контакты с православным Востоком в XVIII столетии становятся уже не так обширны и часты как в XVII. Даже политические услуги греков, которыми ранее так дорожило правительство и ради которых оно старалось поддерживать постоянные контакты с православным Востоком, со времени Петра, после того как в Константинополе стали жить постоянные русские послы, потеряли всю свою прежнюю цену и значение. Таким образом патриарх Досифей, который был самым преданным, деятельным и влиятельным агентом российского правительства, воплотивший в себе все лучшие стороны и черты преданного интересам России политического агента–грека, вместе с тем был и последним агентом такого рода.
Патриарх Хрисанф, заняв место своего дяди (Досифея) на иерусалимской кафедре, вместе с ним занял и при российском правительстве то же самое положение, что и Досифей. Но близкие, основанные на абсолютном доверии отношения продолжались недолго. С одной стороны сам Хрисанф не выразил на деле особой охоты сотрудничать с нашим правительством: после отправления в Петербург 2–3 грамот его непосредственная переписка прекратилась навсегда. С другой стороны и российское правительство в лице своих послов в Турции: Шафирова, Шереметева и Толстого относилось к Хрисанфу с недоверием, так как засомневалось в его преданности. И несмотря на все оправдания Хрисанфа, доверие было подорвано.
В лице Хрисанфа Иерусалимский патриархат навсегда отказался от дальнейших политических услуг России, а Россия отказалась от политических услуг патриархата. Это произошло не из–за потери доверия к Хрисанфу, этот факт не мог повлиять на отношения с его преемниками. Разрыв отношений между Россией и Иерусалимским патриархатом имел другие более глубокие причины.
Долгое время Россия принимала лишь косвенное участие в происходящих на православном Востоке процессах, оказывая материальную помощь православным церквям и поддерживая тесные связи со святогробским духовенством. "В конце XVII века, – отмечает известный русский ученый В.Н. Хитрово, – Россия почувствовала себя настолько сильной, чтобы требовать у Турции того, чего прежде не просила. Если мы проследим все войны с Турцией, все заключенные с ней договоры и трактаты в XVII и XIX веках, то легко убедимся, что все они без исключения имели своей целью вырвать у турецкого правительства для православных его подданных известные льготы, известную независимость".
Россия до начала XVIII века не имела, при иностранных дворах постоянных послов, в то время как испытывала крайнюю необходимость в информации о положении дел в разных странах, особенно в Польше, Турции, Крыму и поэтому вынуждена была обращаться за помощью к добровольным политическим агентам. В начале XVIII века при турецком дворе было учреждено постоянное русское посольство, которое поддерживало постоянные непосредственные контакты с турецким правительством и находившимися при нем представителями других держав и получало все необходимые сведения уже из первых рук. В этих обстоятельствах греки были уже не нужны, кроме того познакомившись ближе с ними, русские представители были разочарованы. Подканцлер Шафиров доносил в Петербург, что грекам доверять нельзя, так как "за деньги – и Бога, и веру, и душу, и государя своего продать готовы". А посол Толстой писал: "...а греков, государь, по приказу твоему, впредь в Москву пускать не буду, понеже, государь, воистиноот мала до велика все лгут, и верить им отнюдь не мочно". В своих отношениях с Россией иерусалимские патриархи снизошли до обычных просителей милостыни. В 1713 году Хрисанф прекращает службу тайного агента, а позже прекращает и все отношения с российским правительством. Так продолжалось до последних лет патриаршества Хрисанфа, когда нужда заставила его не только вспомнить о России, но и искать у нее помощи бедствующей Иерусалимской патриархии. Но теперь Хрисанф не мог обратиться непосредственно к царю, а был вынужден прибегать к посредничеству Святейшего Синода, который он умолял ходатайствовать перед верховной властью о помощи Святому Гробу.