До конца 1932 года в Украине было коллективизировано почти 70% посевных площадей. Созданные с огромным напряжением сил 592 машинно-тракторные станции могли обслужить лишь половину колхозов и совхозов, в остальных царил рутинный труд. Чтобы колхозники не могли сбывать хлеб, минуя государственные каналы, в 1930 году частная торговля была запрещена, а рынки закрыты (и возобновили работу лишь 6 мая 1932 года). Некомпетентность партработников в сельском хозяйстве, отсутствие необходимых транспортных средств, тягловой силы, плохое качество тракторов привело к тому, что общая площадь обрабатываемых земель в Украине сократилась на 1/5 в 1932 году, а во время уборки урожая 1931 г. потери составили 1/3.
Для пострадавшей от массовой коллективизации Украины (исчезло 352 тыс. наиболее мощных хозяйств, способных превратится в фермерские) ситуация ещё ухудшилась тем, что расплачиваться с Западом за машины, оборудование и дефицитное сырье пришлось в значительной степени зерновыми культурами. С конца 1930 года, а в ряде стран Европы и Северной Америки прошли массовые компании, направленные на ограничение советского экспорта в связи с демпинговыми ценами. Мировая общественность протестовала против массового применения принудительного труда заключенных, который стал в СССР обыденным явлением с осени 1929 года. Весь 1931 год Запад отказывался покупать в Советском Союзе нефть, лесоматериалы, частично даже зерно. Затем последовали протесты против импорта советского сливочного масла, мехов, конфет, лососины, бритвенных лезвий и др. товаров. В начале 1931 года Канада ввела эмбарго на ввоз из СССР угля, асбеста, пиломатериалов, целлюлозы, пушнины. Если в 32 году Германия импортировала 12 тыс. тонн сливочного масла из Советского Союза, то в 1933 году - всего 2500 тонн, еще в 1930 году Берлин запретил ввозить советские спички. Валюта требовалась также для поддержания мирового коммунистического движения. В ноябре 1932 года, например, германские большевики получили из фондов Коминтерна (на 90% финансировавшегося из бюджета СССР) 10 млн. рейхсмарок, Компартия США - 5 млн. долларов, Компартия Китая- 3 млн. мексиканских долларов, 1млн. японских иен и т.д.
Все это вело к постоянному ухудшению в сельском хозяйстве. Однако решающим фактором следует считать безжалостную политику хлебозаготовок.
С весны 1932 года в 44 районах УССР начался голод с многочисленными смертельными случаями, фактами людоедства.. Урожай зерна 1932 года был лишь на 12% ниже средних показателей 1926-1930гг., т.е. продуктов хватало, но то, что хлебозаготовки были подняты на 44 %, невзирая на просьбы и предупреждения украинских коммунистов, Это жестокое решение обрекло миллионы людей на смерть от искусственно созданного голода. Наглядным свидетельством полного равнодушия властей к людским жизням было решения в августе 1932 г. о праве конфискации зерна из личных крестьянских хозяйств, тогда же был принят «закон о трех колосках». Голод достиг пика в начале 1933 года. Террор массовым голодом с весны 1933 года являлся «воспитательной мерой», о чем свидетельствует письмо С.В. Косиора от 15 марта 1933 года. В нем говорилось: « То, что голодание не научило еще очень многих колхозников уму-разуму, показывает неудовлетворительная подготовка к севу как раз в наиболее неблагополучных (т.е. голодающих) районах».
За сопротивление чрезмерному выкачиванию продовольствия в 1933 году диктатором Украины П.П. Постышевым были сняты с работы 237 секретаре райкомов, 249 председателей райисполкомов, 158 руководителей районных контрольных комиссий, в украинские села «высадили десант» из 15 тыс. правоверных догматиков, с марта 1933 начался поиск «козлов отпущения» за голод. По некоторым данным за 1932-1933 гг. число погибших на Украине составило от 3 до 6 млн. человек.
Некоторые считают, что голодомор для Сталина был средством преодоления украинского национализма. Непрекращавшийся в 1930-е годы экспорт зерна и отказ режима принять любую иностранную помощь вводили в заблуждение западный мир.
Несмотря на то, что голод замалчивался, на Западе о нем знали, но не хотели делать это достоянием общественности, так как это могло осложнить отношения с советским правительством.
Несмотря на чрезвычайно заниженную оплату труда в колхозном секторе, крестьянство Украины приобретало товаров в государственных и кооперативных магазинах на сумму в 5-6 раз большую, нежели получало в колхозах. Если бы в 1933 году колхозник питался только заработанными в колхозе продуктами, то его рацион составил бы: хлеба и круп -600 г, подсолнечного масла -3 г, картофеля- 170 г, огородных культур- 2 г в сутки. Но на фоне постоянного дефицита продовольствия в городах неиссякаемым источником пополнения крестьянского бюджета и насыщения городских рынков продуктами стали приусадебные хозяйства. Так, в Харькове к концу 30-х годов жители покупали на колхозных рынках 62,1% потребляемой свинины, 76,3% -мяса птицы, 89,2%- куриных яиц, 59,1% молока. В таких городах, как Днепропетровск, Днепродзержинск, Запорожье, Луганск - эти показатели были еще выше. Несмотря ни на что, рынок, материальная заинтересованность побеждали своей производительностью созданную насильственными методами колхозно-совхозную систему.
4. Форсированная индустриализация
С начала1928 года в управлении индустрией СССР стала преобладать формула не планов-прогнозов, а планов - директив. В апреле 1929 года 16 партконференция одобрила план первой пятилетки со среднегодовым темпом роста 22%. На практике же в ежегодные контрольные цифры развития народного хозяйства вносились все новые коррективы в сторону повышения темпов – руководство, таким образом, подхлестывало страну.
Для поощрения роста производительности труда в основном использовались моральные стимулы, а для ударников и стахановцев - и материальные. В 1930 г. ударник получал в 8-10 раз больше, чем чернорабочий.
Если в 1929 году капиталовложения в основные промышленно- производственные фонды Украины составляли 438 млн. руб., тот за 1932 год - уже 1 млрд. 229 млн. (в сравнительных ценах 1928 г.). За четырехлетие 1929-1932 производственные мощности удвоились. Были сданы в эксплуатацию 53 крупные шахты в Донбассе, где использовались врубовые машины и отбойный молоток, построены три огромных металлургических завода полного цикла - Запорожсталь, Азовсталь, Криворожсталь. Символом индустриализации стал Днепрогэс (1927-1932), где было установлено шесть мощных турбогенераторов американской фирмы «Дженерал электрик».
Первую пятилетку выполнить не удалось (как впрочем, и все последующие), но иначе не могло и быть, ведь плановые задания заранее ставились как не выполнимые в полной мере. Довоенные пятилетки предусматривали обязательное «затягивание поясов» трудящимися, энтузиазм которых успешно эксплуатировался для целей технического перевооружения индустрии. Строители гигантских объектов нередко жили в тяжелейших условиях: бараки могли стоять без стекол в окнах и дверей, без полов и печей, протекала кровля, не было кроватей, постельного белья, матрацев, мебели. Почти не существовало бань и прачечных, свирепствовали эпидемии тифа, дизентерии, кори, малярии.
Бюрократическая, сверхцентрализованная система управления постоянно давала сбои: так, финансовый план строительства Харьковского тракторного завода до мая 1930 года менялся трижды, а генеральный - 7 раз. В результате производилось много ненужных работ. Не хватало квалифицированных специалистов. Новые заводы простаивали из-за отсутствия оборудования, К тому же серьезной проблемой оставалось низкое качество производимой продукции.
Ни одно общество никогда прежде в истории за столь короткие сроки не осуществляло столь масштабных экономических преобразований. За две с половиной пятилетки в Украине было построено 2 тыс. крупных народнохозяйственных объектов. Цифры по СССР еще более впечатляющие: за 1928-1940 гг. национальный доход вырос более чем в 5 раз, выработка электроэнергии увеличилась в 3,7 раза, добыча угля - в 4,7 раза, нефти - в 2,7 раза, выплавка стали – вчетверо, продукция машиностроения - в 20 раз.
Но привлечение в тяжелую промышленность огромных финансовых, материальных и людских ресурсов, игнорирование легкой и пищевой промышленности, невнимание к социально-бытовой стороне создали крайне напряженное положение с обеспечением населения продовольствием и товарами массового потребления. С осени 1936 г. до конца 1937 го в сельскохозяйственных зонах наблюдался хлебный кризис, кое-где - локальный голод. В течение 1936-1939 гг. нормировалось все больше товаров и продуктов. В частности одному человеку нельзя было покупать более чем по 2кг мяса, колбасы, хлеба, макарон, круп, сахара, 3 кг рыбы, 0,5 кг масла, маргарина, 100 г чая, 200 штук папирос, 2 кусков хозяйственного мыла, 0,5 л керосина. Кроме того, эти официальные норма стихийно урезались самими гражданами в очередях. Что касается таких товаров, как часы, велосипеды, патефоны, костюмы, то для многих жителей они вообще были в диковинку.
В апреле 1940 года в докладной записке руководителя органов НКВД Л.П. Берии отмечалось, что от недоедания выросла заболеваемость населения в Киевской области и ряде регионов России. Пришлось вводить нормы потребления сметаны, яиц, молока, соли, кондитерских изделий.
Именно в эти годы сложился уникальный статус Москвы: имея всего 2% населения Советского Союза, столица получала из общегосударственного фонда мясных продуктов-40%, жиров, сыров, шерстяных тканей - 25%. Сахара, рыбных продуктов, круп и др. товаров-15%. Особенно ограничивалось село: за 1936-1939 годы всего в торговую сеть поступало товаров в 5 раза меньше, чем в городе. Однако жизненный уровень колхозников и рабочих совхозов за данный период существенно улучшился. Во второй пятилетке (1933-1937) государство ослабило налоговое бремя, в большинстве артелей развивалось пчеловодство, закладывались сады и ягодники, строились животноводческие фермы. Колхозникам предоставили возможность получать беспроцентный кредит. Для покупки скота.