Итак, в результате реформирования земства дворянство получило возможность избирать большую часть выборных земских деятелей – гласных (около 57%). Имущественный ценз (минимальный уровень доходов, дающий право представителю того или иного сословия участвовать в деятельности земских учреждений) понижался до дворян и повышался для городского населения [5, с.335].
Крестьяне вообще потеряли право выбирать гласных, так как теперь их назначал губернатор из среды крестьянских выборщиков – лиц, уполномоченных крестьянскими обществами участвовать в выборах. Вновь избранные земские гласные утверждались губернатором, что ставило земские учреждения под жёсткий контроль государства. Фактически это перечёркивало главную идею земства – независимость от органов государственной власти и царя в решении вопросов местного самоуправления [5, с.215].
«Положение о земских учреждениях» (1890 г.) значительно отличалось от первоначального плана контрреформы. Проект Толстого - Пазухина, приверженцем которого был Катков, так и не прошел. Правительство вынуждено было учесть общественные настроения, поддержку обществом земской деятельности, защиту самоуправления в печати. Немалую роль сыграло здесь и отсутствие единства в рядах консерваторов, часть которых снова сомкнулась с либеральной бюрократией.
В 90-е годы натиск на земское самоуправление консервативной печати несколько ослабевает. Консерваторы, казалось, были удовлетворены Земским положением 1890 г. - охранительная печать приветствовала новый закон как положивший конец «разобщению земской и государственной власти» в заведовании местными делами. «Русский вестник», «Московские ведомости» отмечали, что усиление правительственного контроля сможет положить конец «безответственности земства». Однако, имея в виду представления покойного редактора этих изданий о том, какой быть контрреформе, можно сказать, что Катков отнес бы «Земское положение» к паллиативным мерам, которые не одобрял [47, с.446].
Новый закон не внес коренных изменений в деятельность земства, не изменил его характера, хотя и усилил правительственный контроль над самоуправлением. Несмотря на «поправки» к реформе 1864 г., земство не стало дворянским, как задумывали консерваторы.
Таким образом, итогом проведения контрреформ стало создание административных органов управления деревней; сведение к минимуму роли общественного самоуправления в земских и городских учреждениях, усиление контроля Министерства внутренних дел над ними; ограничение выборного начала при замещении должностей.
Судебная контрреформа:
а) существенно изменила порядок расследования и судебного рассмотрения политических преступлений и ограничила права подсудимых;
б) ограничила и частично отменила такие демократические институты, как независимость и несменяемость судей, гласность и состязательность судопроизводства, рассмотрение уголовных дел с участием присяжных заседателей и право подсудимого на защиту;
в) почти упразднила мировую юстицию, осуществила слияние в низшем звене административной власти с властью судебной.
Принятые законы должны были вернуть дворянству его положение в управлении государством и обществом, сохранить сословную структуру и самодержавие власти. Однако это не произошло.
Земская контрреформа не остановила земского движения, но настроила значительную часть земцев против самодержавия. Увеличенный избирательный ценз при проведении городской реформы стал ещё одним стимулом для деловых людей, чтобы задуматься о повышении уровня своих доходов. Это в свою очередь способствовало развитию городской экономики, усилению городской буржуазии, требующей от самодержавия предоставления ей всё новых и новых прав.
5. КОНСЕРВАТИВНАЯ ПРЕССА И ТЕОРЕТИКИ КОНСЕРВАТИВНОЙ МЫСЛИ О КОНТРРЕФОРМАХ В РОССИИ В 80-90-х гг. XIX в.
Критика земских учреждений и земской деятельности консерваторами не только усиливалась с первых дней царствования Александра III, но и стала сопровождаться призывом исправить «роковую ошибку» - покончить с «либеральным обманом» в виде «земского парламента». В войне охранителей с земством тон задавали «Московские ведомости» и «Русский вестник» М.Н. Каткова. Не отставал от них и «Гражданин» В.П. Мещерского, иногда даже опережая по части бездоказательных обвинений земских деятелей. «Новое время» и «Санкт-Петербургские ведомости» оставались непоследовательными: совершая нападки на земства, сообщали немало ценной информации о конкретной их деятельности.
В консервативной печати привычным стало списывать на земское и крестьянское самоуправление все невзгоды текущей жизни – от пустых продовольственных складов до неисправных мостов и бездорожья. Передовые Каткова, «Дневник писателя» Мещерского и другие близкие им издания указывают на самоуправление как на главный источник всех бед и неурядиц в городе и деревне [14, с.320].
Корреспонденции с мест пестрят сведениями о злоупотреблениях земцев - растратах земских средств, коррупции, дезорганизации. Консерваторы смело черпают негативные факты из либеральной и демократической журналистики, где земская деятельность пользуется пристальным вниманием и отнюдь не идеализируется. Симптоматично, что, используя в своих передовицах очерки Г.И. Успенского о земском «хищничестве», Катков, резко отрицательно относившийся к его творчеству, отмечает его талант и реализм народнического писателя [37]. Статья «Русского вестника» – «Земские деятели и сеятели» (без подписи), которой Катков посвятил специальную передовую, обращала внимание на то, что «к земскому пирогу нередко пристраиваются сосланные в данную местность политические преступники», отмечая, что в составе земских сил немало «неблагонадежных» элементов [44, с.105].
Столь же ожесточенно обличается и городское самоуправление, по словам идеолога консерватизма, оказавшееся причиной разорения городов. Сведения о «разграблении городов под охраной городской конституции», «о земском хищничестве» совсем вытеснили со страниц охранительских изданий факты казнокрадства государственных чиновников [14, с.436].
Заявляя о ненависти народа к земству, В.П. Мещерский, основную задачу власти видел в «упорядочении земского управления, оздоровлении земства». Катков же настаивал на том, что речь должна идти об отмене основных принципов местного самоуправления: выборности, всесословности и независимости, а не о частных поправках к его деятельности [19, с.358].
Уже в 1884 г. в верхах ознакомились с запиской А.Д. Пазухина «О преобразовании в местном управлении и устройстве земских учреждений», составленной по поручению Толстого. Преобразования мыслились на принципе сословности, отмене выборного начала и подчинения органов самоуправления государственной власти. Победоносцев доказывал невозможность заняться коренной перестройкой всех местных учреждений одновременно, советуя начать с крестьянского самоуправления, которое касается 90 млн. населения и требует неотлагательных перемен [13, с.345]. Созданная еще при Н.П. Игнатьеве для разработки реформы местного управления комиссия М.С. Каханова подготовила его проект. Однако предложение создать новую административно-территориальную единицу - всесословную волость - не встретило поддержки со стороны тех членов комиссии, которыми ее пополнил Д.А. Толстой. Министр внутренних дел ввел в Кахановскую комиссию представителей от губерний - консервативных помещиков, так и не смирившихся с реформами 1860-х годов. Они встали на защиту проекта Толстого - Пазухина, по которому властью в уезде становились земские начальники, назначенные из поместного дворянства и сосредоточившие в своем лице функции административные и судебные [19, с.217-218].
Контуры этого плана уже проглядывали в консервативной публицистике, где решались вопросы местного управления. Спор о том, каким ему быть, продолжался и после ликвидации Кахановской комиссии в апреле 1885 г. Либеральные издания высказали приверженность к проекту всесловной волости, сохранявшему крестьянское самоуправление. «Вестник Европы», «Русская мысль», «Русские ведомости» высказались против особой власти для крестьян, считая необходимым и на низшей студии управления сохранить его административно-территориальный, а не условный характер [40, с.327].
Защите этого мнения была посвящена статья в «Вестнике Европы» К.К. Арсеньева. Автор ссылался на европейский опыт, не знающий прецедента соединения в одном лице административных, судебных и полицейских функций. Арсеньев полагал, что подобное соединение противоречит общим основам государственного управления [13, с.325]. Отвечавший «Вестнику Европы» К.Ф. Головин доказывал, что слияние административной и судебной власти на низшей ступени управления закономерно и целесообразно. Ссылку на европейский опыт он отметал как не имеющую веса для решения русских вопросов. По словам Головина, с отменой института мировых посредников «управления в более широком смысле, служащего для охраны и развития народного благосостояния, не существует вовсе» [14, с.455]. Крестьянское самоуправление он, как и большинство консерваторов, отождествлял с безначалием. Он объяснял этим «безначалием» рост числа безлошадных и бездомных хозяев, ростовщичество, распространение кабаков. Головин напоминал, что либеральная печать всегда протестовала против контроля власти над самоуправлением, но когда власть отступила от этой своей обязанности, самоуправление обнаружило полное «административное бессилие». Между правительством и выборными органами, с одной стороны, и крестьянской массой, с другой, оказалось пустое место [14, с.322].