Самым близким моим товарищем в академии был Алексей Федорович Новский. Это была открытая душа, чистейшая русская натура со всеми ее достоинствами и недостатками, большой добряк и к тому же типичный бурсак. В академии он быстро выделился своими лингвистическими способностями и познаниями: помимо основательного знания классических языков — латинского и греческого (в которых мы все были довольно сильны). Он прекрасно знал древнееврейский язык и недурно — немецкий язык. На почве изучения последнего и возникла наша с ним тесная дружба. Спустя каких-нибудь две недели после начала нашей студенческой жизни мы заключили с ним союз или соревнование в изучении немецкого языка: обязались до святок (месяца три) не читать никаких книг, кроме иностранных. Выполнив это обещание, мы оба достигли в немецком языке значительных успехов. Овладеть живою немецкою речью мы, понятно не могли, но, продолжая неуклонно заниматься им, усвоили его настолько, что могли без труда читать, не прибегая к помощи словаря, любую немецкую книгу. Немецким языком я и удовольствовался. Но для Алексея Федоровича это были пустяки. Параллельно он стал изучать английский язык, шутя, овладел польским языком, потом (все на первом курсе) принялся за арабский язык. «Кто знает еврейский язык, тому стыдно не знать арабский, — говорил он».
Для общей характеристики не безынтересно привести (не совсем полные) дынные о том, по каким ведомствам и профессиям распределились мои товарищи-однокурсники по окончании академии: I группа — иерархи (архиереи) — 7 человек; II группа — рядовые священники — 10 человек; III группа — педагоги (некоторые потом чиновники) — 13 человек; IV группа — чиновники — 18 человек [2, с.145].
Весною 1896 г. Ширяев А. окончил курс духовной академии, получив степень кандидата богословия и, в качестве временного переходного занятия, поступил на службу в канцелярию Училищного совета при Святейшем Синоде, где служил почти три года. «Сначала мои обязанности сводились к простой переписке бумаг, — занятие немного как будто унизительное для человека, прошедшего как-никак высшую школу. Но скоро мне стали поручать составление несложных бумаг, протоколов заседаний Совета и т.п. Спустя год с небольшим, за болезнью, а затем и смертью старшего делопроизводителя на меня возложили все его обязанности, и я получил в свое распоряжение двух писцов, трех таких же, как я, кандидатов духовной академии» [2, с.146-147].
Далее он направил свои силы на педагогическую деятельность, работал учителем в школе, а со временем стал ее директором.
На примере конкретной личности мы видим, что человек прошедший все ступени духовного образования, не смотря на все трудности, о которых часто упоминают, был эрудирован: владел несколькими новыми и древними языками, разбирался в философии, хорошо знал историю, свободно ориентировался во всех общественно-политических движениях. По окончании обучения, выпускник представлял собой разносторонне, гармонично развитую личность и он мог, будучи достаточно подготовлен, выбирать дальнейший путь в своей жизни — либо священника, либо чиновника. Таким образом, духовное образование играло положительную роль в формировании личности. Духовное образование и воспитание испытано многовековым опытом русского народа, оно дало нам много выдающихся, незаурядных личностей, которыми можно гордиться.
Список литературы
1. Конспект лекций по дисциплине «Христианская антропология» для студентов всех специальностей дневной формы обучения / Сост. Е.В. Шестун, И.А. Подоровская, С.В. Ворожейкин. Самара, 2005.
2. Мемуары Ширяева Александра Геннадиевича, сына дьячка Ярославской Губернии, окончившего в 1896 году Петербургскую Духовную Академию и получившего степень кандидата богословия. Мемуары написаны в 1930-х гг. Рукопись в 2 ч. Ч. 1, 2.
3. Прахт Дм.В. Система духовного образования в России в конце XIX в.: взгляд очевидца // Исторический сборник. Сборник научных работ, посвященный 30-летнему юбилею исторического факультета ТГСПА им. Д.И. Менделеева. — Тобольск: ТГСПА им. Д.И. Менделеева, 2009.
4. Смолич И.К. История Русской Церкви 1900-1917. В 2 ч. Ч. 1. М.: Изд-во Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1996.