Для земель, входящих в состав «Короны св. Стефана», важным рубежом стало принятие в качестве официального законодательного кодекса «Трипартитум» (одного из крупнейших юридических памятников Венгрии), получившего силу закона немедленно после подавления восстания Д. Дожи (1514). «Трипартитум», во-первых, вводил в качестве единой минимальной нормы один день барщины в неделю, а во-вторых, провозглашал прикрепление крестьян к земле якобы в наказание за «дерзкий мятеж против всего благородного сословия». Ясно, однако, что речь шла не о санкции, а «закрепощение» было вызвано экономическими мотивами, поскольку с переходом к новой системе обострилась проблема рабочей силы.
Типичной нормой в XVII в. стала трехдневная барщина для половинного крестьян-ского надела, который в свою очередь становится к тому времени наиболее типичным. Соответственно для других категорий наделов эта норма могла быть ниже или выше, доходя до шести и более (если считать в человеко-днях) дней в неделю. Значительный процент составляли малоземельные крестьяне (владельцы участков менее 0,5 надела) и безземельные «инквилины». Есть основания думать, что для господ выгодно было дробление наделов, так как это давало возможность повышать общий объем повинностей. Так, например, если с хозяина целого надела трудно было требовать более шести рабочих дней в неделю, то, разделив этот участок на два или четыре, можно было безболезненно довести эту норму до восьми дней. [112]
Экспансия барщинной системы нашла отражение в экономической политике загребской коммуны, которая с середины XVI в. начинает усиленно развивать сельское хозяй-ство, уделяя особое внимание зерновым культурам. Хотя до середины XVII в. основной доход давала торговля вином, уже с 1570-х гг. все большую роль начинает играть продажа проса. Одновременно появляются упоминания о посевах пшеницы, гречихи и ячменя. Большое место в коммунальном хозяйстве занимало производство кормов – сена и овса; продажа сена приносила известный доход.
Тенденция к развитию зернового хозяйства особенно заметна в XVII в.: в 1650 г. доходы от торговли зерном даже превысили выручку от продажи вина.
Характерную черту аграрных отношений городских земель представляет то, что коммуна не только несла расходы по оплате труда кметов, но и принимала на себя издержки, связанные со снабжением их инвентарем и с покупкой семян. Интерес к производству сельскохозяйственных продуктов проявляли также отдельные горожане.
Несмотря на высокий уровень эксплуатации крестьян, данные о состоянии крестьянских хозяйств не позволяют говорить об их тотальном упадке. Более того, они отразили имущественную дифференциацию, в основе которой лежали объективные экономические процессы, связанные с развитием специализации и товарного производства. Так, на землях загребской коммуны можно выделить различные типы сел: в одних крестьяне специализировались преимущественно на виноградарстве, занимаясь в то же время свиноводством (хозяйства насчитывали до 13–15 свиней) и некоторыми ремесленными занятиями (плотницким, бочарным), в других – зерновым хозяйством и разведением крупного рогатого скота (некоторые дворы имели по 3–4 упряжки волов). В каждом селе имелись крупные и мелкие хозяйства, однако можно выделить села зажиточные, бедняцкие и середняцкие. Наиболее успешно развивались хозяйства, благосостояние которых зависело от виноградарства и свиноводства; удельный вес земледельческих хозяйств показывает тенденцию к снижению.
7. Средневековая культура Хорватии
Со времени миссии Кирилла и Мефодия в книжности хорватских земель наряду с латинским начинает употребляться старославянский язык. В Хорватии и Истрии появляются надписи на [113] глаголице, применение которой станет отличительным признаком хорватской культуры. С XII в. здесь глаголическим письмом писали церковные книги, вели хозяйственные дневники, составляли завещания и другие правовые акты. Однако литературным языком в Хорватии оставалась латынь, и лишь с XV в. народный хорватский язык начинает проникать в книжную культуру. Тогда же начинается его перевод на латинский шрифт.
В средневековых хорватских землях достаточно широко распространяются агиографические сочинения, такие, например, как «Житие св. Иеронима», по легенде, уроженца Далмации и создателя глаголического письма, «Чудеса преславной девы Марии», столь популярные, что они были изданы первой хорватской типографией в Сени в самом начале XVI в. Переводились и разного рода морально-дидактические и апокрифические сочинения (видения, легенды и пр.). Хорваты особенно любили «Тундалово видение», повествующее о путешествии души одного ирландского рыцаря в потустороннем мире.
В XIII в. в Далмации появляются крупные литературные памятники, относящиеся к одному из наиболее характерных жанров средневековой литературы – историческим хроникам. Архидиакон Сплитской церкви Фома, получивший образование в Болонском университете, создал «Историю архиепископов Салоны и Сплита» от времен античности до середины XIII в. В ней он повествует не только об эпизодах из жизни города, но и о событиях, значимых для истории всей Хорватии: таких, как, например, воцарение венгерской династии Арпадов в Хорватском королевстве или татаро-монгольское нашествие на венгерские и хорватские земли. В XIV в. сплитский аристократ Миха Мадиев в историческом сочинении «О деяниях римских императоров и святейших отцов» описал положение Хорватии и Боснии конца XIII – начала XIV в.
В XIV–XV вв. в Хорватии начинают составляться хроники на славянском языке («Краткая хроника» Шимуна Климентовича).
В раннесредневековом хорватском искусстве заметно влияние позднеантичных образцов, сохранившихся в городах на побережье Адриатического моря, но позднеантичные сюжеты и формы значительно упрощаются и схематизируются. В декоративно-прикладном искусстве преобладает растительный орнамент, а человеческие фигуры почти полностью исчезают. Замечательным памятником далматинской архитектуры является церковь св. Доната (X в.) в Задаре, представляющая собой ротонду. Книжные миниатюры из Далмации (Сплитское Евангелие VIII в., Евангелие из Осора конца XI в.) и Зеты (кириллическое Мирославово Евангелие XII в.) ориентированы на южноитальянские образцы. [114]
В районах близ Адриатического моря в XI в. наступает эпоха романского стиля, продолжавшаяся до XIV в., а некоторые элементы этого стиля прослеживаются и до XVI в. Ранние романские постройки здесь еще несут на себе отпечаток позднеантичных далматинских образцов (церковь св. Хрисогона в Задаре, собор в Трогире). В Истрии романский стиль выступает в виде сплетения местных, венецианских и фриульских традиций и вскоре сменяется готикой. Наиболее ярким проявлением романского стиля в Северной Хорватии стали написанные, вероятно, римскими мастерами фрески в соборе Загреба (после 1242 г.). Впрочем, с середины XII в. и вплоть до XVII в. (эпохи Барокко) здесь господствует готика. Яркий пример тому – собор в Загребе, строившийся на протяжении XIII–XV вв. В Далмации же недолгий период расцвета готического стиля закончился в XV в. с наступлением Ренессанса.
Одним из признаков наступления новой эры в европейских странах стал, как известно, переворот в области культуры. В его основе лежала новая система религиозно-философских воззрений.
В отличие от средневековых философов, в сочинениях которых Бог выступает как начало иррациональное (Он создал некое чудовище, полуангела-полузверя, и сам его как бы опасается, испытует и беспощадно карает, требуя только покаяния за первородный грех в качестве условия спасения;-), философы Нового времени – рационалисты исходят из убеждения в тождественности небесных и земных законов: Бог создал совершенное, гармоничное творение, призванное наслаждаться земными благами и познавать «законы вселенной». Происходит своего рода реабилитация «гнева и желания», которые прежде почитались греховными «зверскими» чувствами: если человек в силу своих физических и интеллектуальных потенций способен выполнить то, для чего он создан, он имеет право отстаивать свои желания, не стесняясь в средствах, убежденный, что Бог гневается на его врагов так же, как он сам (эта идея вдохновляла гуситских «Божьих воинов» и всех воинствующих деятелей эпохи Реформации).
Со второй половины XV в. отчетливо обозначились признаки наступления новой эры в Далмации, тесно связанной с Италией.
Изменение идейного содержания художественных и научных произведений повлек-ло за собой перемены в области формы. Во-первых, преимущественное развитие получа-ют такие литературные [115] жанры, как лирическая поэзия и комедиография, а исторические труды нередко облекаются в форму научных трактатов, авторы которых ставят задачей не просто регистрацию фактов (внешне беспристрастную, а по сути – тенденциозную), но исследование различных социально-политических явлений и создание определенных концепций. Во-вторых, намечается тенденция сделать плоды литературного творчества доступными более широким кругам грамотной публики, а именно – переход от мертвой латыни к живым языкам, в том числе народному.
Первым крупным произведением литературы рассматриваемого периода, свидетель-ствующим о наступлении нового этапа в ее развитии, принято считать эпическую поэму сплитчанина Марко Марулича «Юдифь». Марулич был широко образованным человеком, автором морально-дидактических трактатов, известных во многих европейских странах. Его также интересовали проблемы отечественной истории: вслед за «Юдифью», увидевшей свет в 1521 г., он вскоре издает собственный латинский перевод «Хорватской хроники» (главы из «Летописи попа Дуклянина», посвященные хорватским сюжетам). Тот факт, что именно Марулич явился автором одного из первых произведений на хорватском языке, свидетельствует о силе отмеченной тенденции. Что касается библейского мифа, положенного в основу сюжета, то мотивы, побудившие автора к нему обратиться, понятны: для писателя это была повесть о патриотическом подвиге – образ древней Бетулии, осажденной полчищами Олоферна, вызывал прямую ассоциацию с положением хорватских земель в условиях османской экспансии. Не случайно и то, что автор выбрал сюжет, героиней которого является женщина с сильным характером, т.е. персонаж, в средневековой литературе играющий обычно отрицательную роль.